Пока мы поднимались по лестнице, я повернулся к своему спутнику и спросил:

  - Вы ведь англичанин, верно?

  Кивнув, молодой человек исполнил изящный полупоклон.

  - Виконт Чарльз Дэнхем, к вашим услугам, - представился он тихим голосом. - Капитан армии Его Величества короля Георга Третьего.

  Эти слова отдались во мне раскатами грома. Солдат короля Георга Третьего? Человек, живший за сто пятьдесят лет до моего времени? И вот он здесь, в этом чуждом городе, в будущем, что наступит через пятнадцать тысячелетий! Ну а другие пленники?.. До чего же странные оборванцы!

  Однако, прежде чем я успел привести в порядок свой ошеломленный разум, оказалось, что нашей компании осталось пройти всего несколько ступенек. Через плечи впередиидущих людей я мог видеть стены какого-то огромного помещения и различал багровые отсветы освещавших его ламп. До меня долетали звуки хрустальной музыки и громкий смех - высокие, звонкие переливы, совершенно не похожие на вульгарный хохот стражников. А затем, преодолев последние ступеньки, мы оставили лестницу у нас за спиной...

  ЧАСТЬ II

  ГЛАВА 8

  ЖИТЕЛИ ГОРОДА

  Грубый приказ, долетевший со стороны шагавших впереди стражников, заставил наш отряд замереть на месте - так что у меня появилось возможность осмотреть то помещение, на краю которого мы очутились. Это был круглый зал, чьи стены, разбегаясь в обе стороны исполинскими дугами, казалось, соединяются прямо напротив того места, где мы сгрудились, - примерно в девяноста футах от нас. Пол помещения был сделан из черного, похожего на мрамор камня, а изогнутые стены - из того же белого материала, что и фасад здания. На высоте сотни футов от пола нависал белый потолок, и я с одного взгляда понял, что огромный зал, занимает всю нижнюю половину цилиндрического здания; тогда как верхняя часть, вне всяких сомнений, разбита на меньшие по размерам комнаты. К стенам и потолку крепилось множество ламп, чей красноватый свет каскадом изливался на собравшихся в зале людей.

  Наверное, их там было что-то около сотни - мужчин и женщин. Они возлежали на расставленных вдоль края помещения диванчиках перед длинными, изогнутыми столами, и все вместе это походило на пиршественный зал древних римлян. Когда я взглянул на участников трапезы, меня будто током ударило: они разительно отличались ото всех, кого я видел с момента своего прибытия в город. Каждый из пирующих обладал высоким ростом и совершенным телосложением. У всех - как у женщин, так и у мужчин - волосы на голове отливали золотом. Облачение этих людей состояло из коротких мантий или туник, пошитых из блестящего разноцветного шелка. Некоторые из них носили диадемы, усыпанные сверкающими самоцветами.

  С внезапным потрясением я осознал, что за столами сидят первые женщины, увиденные мною в этом городе: снаружи, среди стражников и рабов, не было ни одной особы женского пола. Однако не успел я толком обдумать данное обстоятельство, как его начисто выдула у меня из головы - ведь в комнате хватало и других чудес, достойных моего удивления.

  Насколько я мог видеть, пирующие вовсю прихлебывали из прозрачных кубков, наполненных яркими разноцветными жидкостями. Я не заметил на столах никакой твердой пищи - там стояло множество больших чаш, кувшинов и амфор, в которых были налиты красочные напитки. Бесконечные вереницы облаченных в белое рабов неповоротливо вышагивали перед кушетками праздной публики. Рабы уходили и возвращались, принося и ставя на стол очередные стеклянные или металлические сосуды.

  Прежде чем мой беглый осмотр был прерван, я успел заметить еще пару любопытных вещей. Во-первых, среди смеющихся и громко кричащих людей, что развалились за столами, не нашлось ни одного человека, чье лицо можно было назвать некрасивым. Все они, благодаря красоте юности и ее бесшабашному настрою, выглядели очень молодо. Тем не менее, пока я на них смотрел, во мне крепло ощущение чего-то зловещего. Я чувствовал, что за их смехом и весельем скрывается холодное, праздное бездушие.

  Второе, на что я обратил внимание, - это источник хрустальной музыки. На противоположной от меня стороне зала, в алькове, расположились рабы-музыканты, приводившие в действие замысловатый инструмент. В этом инструменте воде позволялось падать (отдельными каплями или струйками) на тонкие металлические пластины, производя тем сам беспорядочный перезвон, который походил на бурю серебряных колокольчиков - дикую, чистую, нежную и при всей своей напористости странно гармоничную.

  Мои спутники тоже рассматривали представшую перед нами картину, но по выражению их лиц становилось ясно, что все это было им не в новинку. Я никак не мог понять, с какой целью нас сюда привели. Вспомнив о прерванных объяснениях англичанина, я повернулся, чтобы снова задать ему вопрос. Но стоило мне это сделать, как возникла новая помеха, так и не давшая ничего спросить.

  Один из развалившихся на диванчиках людей поднялся из-за стола и отдал короткое распоряжение. Огромный чернокожий раб тут же прошествовал через помещение и, схватив металлический жезл, с чудовищной силой обрушил его на висевший у стены медный гонг. Болтовня и песни за столами мгновенно стихли, и все глаза обратились в нашу сторону. Я невольно вздрогнул, почувствовав, как взгляды пирующих скользят по нашей компании. Затем торчавший рядом с нами капитан стражников выкрикнул приказ, который прозвучал в повисшей тишине, точно удар хлыста, после чего двое стоявших подле меня мужчин немедля двинулись в центр зала и, выйдя на широкую свободную площадку, замерли там лицом друг к другу.

  По ряду зрителей за столами пробежала волна невнятного шепота - ропот радостного возбуждения. Не обращая на это никакого внимание, двое мужчин в центре зала буравили друг друга свирепым взглядом.

  Первым из этой парочки - горделивый темнолицый субъект с высоким носом и блестящими глазами - был одет в рваный развивающийся халат и в туго обмотанный вокруг головы тюрбан. Рванув из-за пояса длинный кривой симитар, он стал размахивать им над головой, а из его глотки вырывался хриплый, пронзительный вопль, в котором звучали открытый вызов и пренебрежение. Я сообразил, что вижу перед собой араба. Возможно, это был выходец из тех самых полчищ, которые, словно ураган, пронеслись через три континента с зеленым знаменем Пророка в руках. Потрясая в воздухе блестящим клинком, он являл собой достаточно грозное зрелище, однако противник ему попался вполне достойный - огромный, облаченный в кожаную безрукавку северянин. Сжимая в одной руке здоровенную секиру, а в другой - маленький круглый щит, северянин прыгнул вперед, сверкнув голубыми глазами.