<p>
</p>
И создал Бог мир, и сказал: "Это хорошо".
И состоит мир из трёх частей.
В Раю, в любви и согласии живут прекрасные существа - ангелы. Мир этот дивно гармоничен, и не знают ангелы горестей, болезней и старости. Но и среди них рождаются злые, равнодушные, жадные. И они совершают проступки. Таким стирают память и отправляют во второй мир - на Землю, где они рождаются людьми. На Земле проявляется их истинная сущность. Если ангел продолжает жить в человеке, то он дарит людям добро и радость. Великий судия Death судит его скоро, и он возвращается в Рай. Не зря же, талантливые люди часто умирают молодыми. Тех же, у кого гниль и порок съели ангельскую душу дотла, Death тоже судит скоро, но отправляются они в третий мир - Ад.
***
Иногда, читая какое-нибудь произведение, я улавливаю музыкальный ритм, например: "Рождественский романс" И. Бродского, я всё время называю - "Рождественским вальсом", потому что, мой внутренний голос так и отсчитывает - раз-два-три...
Наверное, поэтому и писать я тоже люблю под музыку.
Ознакомившись с условиями последней игры в "...", в поисках оригинальной идеи, решила полистать музыкальные папки, и нашла совсем старую - Веня Д`ркин (Александр Литвинов).
В папке был вкладыш - биография.
Он умер в двадцать девять лет, от лейкоза (служил в ракетных войсках). Грустно, как много прекрасных песен он бы сочинил и спел, останься в живых. Думаю, он тоже имеет право на свою "дверь в лето", и я написала эту фантазию на его песню "Мысли наркомана".
Фантазия на тему...
- А чё делать-то?
- Вспоминай и рассказывай последнее, что помнишь.
Дмитрий послушно кивает головой:
- Солнце - южное, жаркое; море - синее-синее... Разгар сезона на Лазурном Берегу, мы с Вованом лежим в шезлонгах и наблюдаем, как шипит и пенится бурунами волна под форштевнем нашей яхты. Курим сигары ручной работы, а запиваем это дело французским коньячком.
- Димон, глянь, какие дефчонки.
- Где?
- На понтоне.
- Мы ж в открытом море, чувак, - далеко, чё там увидишь.
- Ты чё, Димон? Представь, что у тебя вместо глаз оптический прицел, чё мешает?
- Да, чей-то туплю, о-о-о, ты глянь: та блондиночка - супер, какие ножки, а верхние девяносто - убицца ап стенку...
- Не, мне больше брюнеточка... о, машут нам руками, ча-ча-ча, - берём их на борт?
- Да, вели капитану менять курс и заказывай на ночь номер люкс в "Негреско", ну и там: чинзано, кальмары, омары, лимоны, лемуры... ну, сам знаешь, ча-ча-ча.
Разворачиваемся, мимо проплывает яхта Абармотича, он тусуется на корме с какими-то трансвеститами, радостно машет нам рукой, а мы делаем вид, что не замечаем.
Говорят: один его завтрак стоит, как годовой бюджет нашего детского дома. Пожрал бы утром, в обед и вечером, перловку - не сильно-то махал бы ручками.
Голос мальчика сочится горечью.
- Не переживай, Дмитрий, никогда сему верблюду не проползти сквозь игольное ушко.
- Ну вот, повар-малаец нам холодное шампанское в ведёрке принёс, девчонки уже совсем близко, блондиночка так радостно мне улыбается... и вдруг - откуда не возьмись - среди всего этого великолепия две красные, распаренные от жары, сержантские рожи. Я кричу :
- Вован, траву за борт!
А моря-то и нету, кругом асфальт... И мы стоим, и сержанты стоят, а под ногами косячки лежат и не тонут.
Вован испугался, за меня прячется. И такая меня обида взяла - и за блондиночку, и за яхту, и Вована жалко. Гляжу я в потную лоснящуюся сержантскую морду, а он с таким предвкушением улыбается и резиновым демократизатором поигрывает, примеривается куда бить. Ну, я набрал побольше слюны, и от всей души смачно харкнул - прямо в эту его морду.
Всё, больше ничего не помню, очнулся тут у вас.
Напротив меня сидит на стуле ссутулившаяся полупрозрачная фигура субтильного подростка. Вместо лица, и в районе печени и почек зияют уродливые тёмные пятна.
Мальчик вскидывает голову:
- Дяденька ангел, вы посмотрите, что там с Вованом, он же ещё совсем мелкий, я его всегда прикрывал, а теперь, раз я с вами тут говорю... помогите ему, пожалуйста.
