Милютин невежливо чихнул прямо в трубку, шмыгнул носом и снова запел жалостливо:
– По двум доп-офисам нет данных, ну как же так, светлая королева Марго? В прошлом месяце были, и в позапрошлом, и год назад. А сейчас куда подевались? Я уж грешным делом решил, что их закрыли, проверил, уточнил, время свое потратил. А вы просто забыли о них.
Рита прикусила губу и сморщилась: въедливый Милютин прав. Она помнила про эти доп-офисы, но они всегда подавали статистику на день позже, за это отвечала Анька, и проворонила со своей беременностью. Вернее, наплевала, так будет точнее. Нет, человек сюда нужен срочно, вчера нужен был, позавчера.
– Я виновата, – покаялась Рита, – поручила сотруднику все проверить, а он… Ну, в общем, не сделал. Я сейчас же все выясню и к обеду у вас будет полная аналитика.
– Жду, очень жду, – прокурлыкал Милютин, – вы же понимаете, голубушка, для кого и зачем мы делаем эту отчетность. Понимаете, что зависит от количества инцидентов. Да что вам говорить, вы лучше меня это знаете.
Как в воду глядел, Рите аж подурнело и очень захотелось немедленно выйти на свежий воздух, ну или хотя-бы окно открыть. В сумке лежали «склейки» на сумму зарплаты их отдела за полгода примерно, но придется им еще полежать.
– Еще раз прошу прощения.
Рита бросила трубку и выскочила из кабинета. Юлька так и сидела в наушниках, но уже не долбила по клавишам, а преспокойно рассматривала легчайшие летние платья и покачивала «гулькой» в такт музыке, что приглушенно звучала из наушников. Анька привалилась плечом к стенке и натурально спала. Рита хлопнула ладонью по столу, Анька подскочила и вытаращила глаза.
– Где отчеты двух последних доп-офисов?
Аньке понадобилось с полминуты, чтобы сообразить, о чем вообще идет речь, и догадаться, что она крупно накосячила. Анька вжалась в спинку стула и обеими руками схватилась за живот, точно у нее резко начался понос.
– Ой, простите, я забыла, – еле слышно прошелестела она, снова закатывая глаза, – мне было так плохо, так тошнило…. Я хотела их принести, но не успела, мне нужен воздух, здесь так душно.
Закрыла глаза и вцепилась в живот обеими руками, Рита хлопнула в ладони у Аньки перед носом. Та вместе со стулом шарахнулась к подоконнику.
– Аня, ты меня достала. Еще один косяк, и я пишу на тебя докладную. Мало того, что ты работаешь на отвали, так еще и меня подставила. – Рита не орала, смотрела Аньке в глаза, а та не знала, куда деваться.
– Мне плохо, – твердила она одно и тоже, Юлька приподняла одно желтое «ухо» и насмешливо глядела на Аньку.
– Ты в курсе, что при беременности мозг усыхает на тридцать процентов?
Анька замерла, будто что-то подсчитывала в уме.
– Двое детей – уже минус шестьдесят, – продолжала Юлька, – а еще один – уже девяносто. Ты инвалид на всю башку, десять процентов остаются, чтоб ты в магазине могла цены больше-меньше различать. Кстати, инвалидам на голову платят хорошую пенсию. Ты узнай.
Анька с самым серьезным видом уставилась на Юльку, потом схватила мышь, подъехала к столу.
– Поищи, поищи, – Рита вся кипела от злости, – начинай сразу с пенсии для безмозглых.
Юлька фыркнула и отвернулась.
«Успею» – Рита закинула сумку на плечо и побежала в хранилище. Оригиналы отчетов доставлялись вместе с инкассацией, а педант Милютин всегда требовал не копии, а сканы документов, непременно с живыми подписями и синими печатями.
По коридору до лестницы вниз и дальше под низким потолком к мощной двери и посту охраны перед ней. И дальше, мимо, считай, родных уже шкафов и сейфов под потолок: направо, налево, еще раз налево. И затормозила в последний момент, остановилась на «развилке» – тут шкафы расступались, и по правому проходу можно было попасть к стеллажам с архивом, а левый вел собственно в святая святых, и оттуда доносились громкие голоса. Очень громкие, даже слишком для этого места, учитывая, что деньги любят тишину, повышать голос, а уж тем более орать в хранилище считалось верхом неприличия. И тем не менее, двое наплевали на это правило. Рита прислушалась – это Казарцева распекала Леру.
– Не так, не так, – разносилось эхом под сводами, – сто раз тебе говорила, что в этот столбик вносится номер кассеты, а в этот – номер пачки. А ты что натворила? Целую неделю путала показатели, и как искать концы? Кто это будет делать?
– У меня все записано! – со слезами в голосе оправдывалась куколка-Лера, – я делала все, как вы мне сказали! Вот…
Послышался шорох, Рита посмотрела в просвет между шкафов. Вся в готически-черном на черных же каблучищах Лерочка метала из ящика на стол блокноты, тетрадки, разноцветные папки, дергала из них листы и совала их чуть ли не под нос Казарцевой. Та восседала в своем кресле, тощая и костлявая после операции, сутулилась над клавиатурой и прижимала пальцем дужку очков к переносице.
– Почем я знаю, что ты там нацарапала, – ворчала она, – я такого сказать тебе не могла! Вот Вика тоже бестолковая была, почти как ты, но эти показатели она ни разу не перепутала, все вносила в нужные столбики. Будешь переделывать!
– Переделывать? – Лерочка поникла, – как же так? Я все записала, я по шпаргалке делала!
Она принялась перебирать свои записи, Рита толкнула коленкой шкаф в металлическую дверцу. Тот загудел на все хранилище, Рита чертыхнулась, Казарцева аж подпрыгнула на своем кресле. Лерочка продолжала раскопки и ничего вокруг не замечала. Рита вышла из укрытия.
– Напугала, – Казарцева зачем-то перекрестилась, – давно не виделись. Как твои дела?
– Нормально. – Рита подошла к столу. Тот весь завален наличкой, стоят пустые и не тронутые еще кассеты, сверху валяются реестры и рулоны банковской ленты. Только что была инкассация, и всю эту прорву денег надлежало пересчитать, упаковать и приготовить для дальнейшего оборота, а кое-что из оного изъять по итогам проверки.
– Где статистика с доп-офисов за прошлый месяц? Я про них забыла, а Милютин мне с утра мозги выносит. Срок вчера прошел, боюсь, он докладную накатает.
Была у Алексея Алексеевича такая поганая манера: найти косяк, по-дружески сообщить об этом виновнику, дождаться устранения (зачастую – мгновенного), и наябедничать руководству. За такие вещи принято морду бить, но за свою Милютин не опасался и при случае делал гадости всем и каждому, до коего мог дотянуться в силу служебной необходимости.
– Там, – Казарцева показала на заваленный бумагами соседний стол, – ищи, сверху должны быть. Помню, где-то сверху лежали.
Залежи на «том» столе разбирали примерно раз в месяц, когда формировали архив за предыдущий: все подшивали в папки, нумеровали, считали листы, опечатывали и убирали на веки вечные в недра хранилища. Рита прикинула, что на раскопки уйдет минут двадцать, плюс надо сделать сканы, чтобы в Милютинской статистике все было красиво – итого полчаса, а то побольше.
– Вот! – вдруг подскочила Лера, – вот, смотрите! Вы мне сами диктовали!
Она чуть не сбила Риту с ног, кинулась к Казарцевой с каким-то исписанным листком. Та еще сильнее вжала очки в переносицу, точно резкость так наводила, брезгливо двумя пальцами взяла листок.
– В отчете за сутки по банкоматам надо заполнить графу с номером, количеством, номиналом…так, это все верно, количество кассет, дата с бирки. В первый столбик записать….
Лера задвинула Казарцеву к стенке, та чуть ли не носом ткнулась в листок, обе отвернулись. Рита помедлила, покосилась на камеру, поставила сумку на стол и повернулась так, чтобы закрыть обзор второму «оку». Быстро вытащила склейки, рассовала их по необработанной наличке, сгребла несколько готовых пачек со стола.
– Стой! – крикнула Казарцева, Рита застыла с деньгами в руках. Пальцы задрожали, перед глазами все поплыло, воздух исчез и дышать стало нечем.
– Стой, не трещи! – Казарцева махнула на без устали тараторившую Лерочку, – сюда смотри: в первый столбец номера кассет, в правый – номер банкомата. Записала ты правильно, только сделала черт знает как. Переделывай.
