— Хотел извиниться перед артифом, но, видимо, я не единственный, кто должен это сделать.
— Артиф занята, Мелроуз.
— Я знаю, — сказал он, перекрывая ей вход в гостиную, — но я хочу извиниться. Прости за тот поцелуй. Я знаю, как неприятно, когда врываются в личное пространство, и не хотел поступать так с маленькой и наивной девочкой. Дан, послушай, — схватил он её за локоть, видя, как она хочет уйти, но тут же отпустил, будто ошпарившись. — Слушай, я, вообще-то, обычно не извиняюсь, так что пожалуйста, дай мне договорить. Ты ещё ребёнок и будешь переживать это сильнее, чем кто-то моего возраста, поэтому поверь, мне вдвойне жаль. Ты мелка… маленькая и наивная, как я уже и говорил, так что мне не слишком интересно проводить время с тобой, но я бы хотел отвести тебя в Гринхолл и купить тебе вкусностей в качестве извинения. Ты можешь во вторник?
— Я подумаю, — глядя прямо в глаза Ретту, ответила Кэролайн. — Но сейчас мне надо идти.
— Конечно, — поднял руки Мелроуз, будто бы сдаваясь. — Приятной ночи.
***
Следующие несколько дней прошли на удивление спокойно, если, конечно, не считать суматохи из-за убийств. Краска с полов, стен и всевозможных поверхностей даже не успевала пропадать, как появлялись новые пятна. Было такое чувство, что учебная неделя пробудила в подростках дремлющую на выходных энергию и страсть к убийствам, поэтому криков и смеха только прибавилось даже во время уроков. Ученики Гринчвилда иногда вваливались в кабинеты, измазанные краской, несмотря на то, что её можно было отчистить одним лёгким движением. Некоторые учителя недовольно ворчали, а другие умудрялись принять участие в их игре. Бойд, Эванс и даже Миранда с Робертом Хоганом подсказывали детям, где находились их жертвы, а потом сталкивали убийц и жертв в одну кучу, втихую делая ставки, кто из их борьбы выйдет победителем. В основном весь куш забирала директриса, а Хоган радовался, как ребёнок, когда побеждали девочки и младшие адраны.
Себастиан же довольно потирал руки, когда выигрывали его кайндаймхцы, но всё же отсутствие какой-либо активности от Брендона его несколько удручало — мужчина был уверен, что этот мальчишка мог бы далеко продвинуться, но он уже два дня бездействовал. Мало того, что мужчина на него поставил, он не переставал тревожиться о мальчике. Картер, казалось, избегал любой лишней возможности использовать магию, а на вопросы Эванса о самочувствии с самым уверенным видом отвечал, что всё в порядке, хотя его глаза выражали крайнее беспокойство. Вообще, Брендон внезапно стал тихим и будто бы безразличным к происшествиям в атенеуме, даже на уроках сидел один, хотя во время перемены всегда старался быть в самом центре толпы, будто боялся тишины и одиночества.
Однако в среду всё поменялось. Его будто током ударили, и он начал носиться по атенеуму, как ужаленный, в компании Стефана, Кита и изредка — Мелани, кидавшей в его сторону недоверчивые взгляды, которые Эванс не мог не замечать.
Вообще, Мелани дружила на два фронта и в обоих случаях создавалось впечатление, что недобровольно. Сначала она ходила с Кэролайн, Мэрсайл и компанией Фосети, явно недовольная их обществом и словами. Потом она пару перемен пропадала с братом и Брендоном, недовольная и их поведением, хоть Картер был чрезвычайно спокойным в первые дни недели. И лишь вечером она уходила мыться и торчала в душевой почти по часу, стоя под расслабляющими струями горячей воды наедине со своими мыслями.
Она сама не понимала, как реагировать на историю Брендона. Было ли это попыткой выгородить себя, или он действительно столкнулся с чьим-то злым розыгрышем? Её безмерно напрягала его апатия и отторжение всего магического, однако последовавшая за этим резкая смена настроения мальчика лишь усугубила ситуацию и вызвала новые подозрения. Накануне Мелани приходила в музейную комнату проверить, что же с проводником, но тот стоял на подставке без проявления какой-либо активности. Тёрнер полюбила Брендона как брата, менее вредного, чем её собственный, так что всё происходящее вокруг него, это чёртово ожерелье и постоянные перепады настроения её и тревожили, и злили. Картер в любом случае вёл себя словно ребёнок, а «мамочка» Мелли своим поведением полностью оправдывала это прозвище, носясь за ним по всему атенеуму. Сама не заметив этого, Мелани начала жертвовать собой и своим временем в угоду проблемному Брендону и наивной Кэролайн, которая отчего-то пропускала все гнусности дружков мимо ушей, что раздражало Тёрнер даже больше, чем Картер, попадающий в опасности. Тёрнер даже успела поругаться с ней, едва начав дружить, когда узнала, что та собирается на прогулку с Реттом, но все доводы, что она привела, оказались бесполезны.
Настал вечер среды. Солнце выглядывало из-за туч, будто бы поддерживая идею прогуляться. Оно насквозь пронизывало лучами оставшиеся листья, своим золотым, но не греющим светом, просвечивая тонкие жилки. И наверняка старалось скрыть наготу деревьев или хотя бы отвлечь от неё, разбрасывая вокруг реки солнечных зайчиков. Трава уже пожухла и сливалась с неширокой дорогой в городишко, делая поле ещё безграничнее, чем оно было на самом деле. Речка весело поблёскивала, уносясь вдаль, но даже несмотря на голубизну воды, казалась холодной и совершенно не манящей. Особенно когда ты стоишь на морозе в ожидании чего-то непонятного.
Кэролайн, которая перенесла встречу на день позже, переминалась с ноги на ногу, стараясь согреться, хоть на улице было не так уж и холодно — некоторые подростки ходили в расстёгнутых куртках и пальто, были даже старшие ребята, которые носились, освещённые солнечными лучами, в одних футболках или лёгких кофтах. Но это был явно не тот вариант, которым могла бы воспользоваться Дан, мёрзнувшая в юбке и дутой куртке. И что за чёрт её дёрнул вырядиться в юбку ради Ретта Мелроуза, который ей даже не нравился? Фосети был куда интереснее, хоть она знала его едва ли лучше Ретта, более сдержанным на едкие комментарии и помпезные речи, но всё же девочка не смогла отказать мюридхаудцу из-за какого-то необъяснимого чувства, сковывающего грудь. Наверное, это была жалость.
Ретт опоздал на пять минут, едва успев застать замёрзшую Кэролайн на месте встречи — у реки вдалеке от чужих глаз — зато был одет с иголочки: дорогое расстёгнутое пальто кофейного цвета, облегающий чёрный тонкий свитер, длинный клетчатый шарф, укороченные чёрные брюки, как у Эванса, лакированные ботинки и кожаные перчатки. Всё такое взрослое и правильное, несколько пафосное, и единственное, что выбивалось из образа — взлохмаченные рыжие волосы.
— До ужина полтора часа, — вместо приветствия сказал Ретт, — а я не уверен, что ты променяешь перепелов на мою прекрасную компанию.
Наигранным галантным жестом пропустив молчаливую девочку выйти на дорогу первой, он незаметным взмахом руки направил на неё согревающие чары.
— Неплохо выглядишь, — начал разговор Мелроуз только когда они подходили к Гринхоллу.
— Спасибо, — улыбнулась Дан, наконец согреваясь и расстёгивая куртку.
— На будущее, Кэр — если ты хочешь сойти за чистокровку, то не забывай, что ты умеешь пользоваться магией. Ведь к легенде о твоём прошлом и я руку приложил, так что мне бы не хотелось, чтобы ты подставила ещё и меня.
— Вроде эта прогулка — твоё извинение, — с наигранной надменностью, подсмотренной у Фосети, сказала девочка, — а не лекция, что я должна делать, чтобы казаться чистокровкой.
— Не думал, что ты такая обидчивая, — ухмыльнулся Ретт. — Ещё чуть-чуть — и будешь почти что хорошей притворщицей, кошечка.
— Не зови меня так.
— Почему же? Потому что я так называю и Паркер?
— Да почему все так прицепились к этой Паркер?!
— Она ревнует тебя к Фосети, ко мне и ко всему магическому миру из-за того, что твоя наивность и святая убеждённость в том, что мы не пропащие, подкупают наши не до конца сгнившие души больше её вульгарности, милая. А ты бесишься, что такую пустую девушку принимают без каких-либо вопросов и условностей в наше общество, а тебя, умную и перспективную, нет. И вот вы, как две фурии, набрасываетесь друг на друга, пытаясь поменяться местами. А мне нравится смотреть, как хоть иногда проявляется твой кайндаймхский характер.
