Не все герои произведения вымышлены, совпадения не случайны.

В качестве эпиграфа к Прологу:

1987 год: «Доктор Хайдер. «Бурда моден» на русском языке. Госприемка. Проституция. Маргарет Тэтчер в Москве. Общество «Память». Александр Розенбаум. Изгнание Ельцина из Политбюро. Нобелевская премия Иосифу Бродскому. Матиас Руст на Красной Площади. Лимитчики. Разделение МХАТа. Хлопковое дело – суд над Чурбановым. Смерть Миронова и Папанова. День города в Москве. Телемосты. «До и после полуночи». «Взгляд». «Прожектор перестройки». Автомобили «Ока» и «Таврия». Выборы директоров. Самофинансирование. Индивидуальная трудовая деятельность. Фильм «Покаяние». Мода на перестройку на Западе. Перестроечная проза.» («НАМЕДНИ.1987год». Передача Леонида Парфенова)

Он шел с трудом, пошатываясь из стороны в сторону, спотыкаясь и изо всех сил стараясь не упасть. Все плыло у него перед глазами – заснеженная тропинка, по которой он шел, придорожные голые кусты, кусок темного, вечернего неулыбчивого неба…

Было очень скользко, и Димкины ноги, как назло, постоянно разъезжались в разные стороны. Несколько раз он чуть было не упал. Кроличья шапка-ушанка съехала на затылок. Мохеровый шарф в красно-зеленую клеточку давно размотался и теперь сползал со здоровенной шубы из искусственного меха «под медведя»…

«Чертова шуба, – злобно подумал Димка, подтягивая шарф, – до чего ж огромная и тяжелая, зараза. Снять ее что ли, да и бросить прямо тут, на тропинке… Надоела… Надоело все… Жарко.»

Ему вдруг нестерпимо стало жарко. В гудящей от выпитого сверх меры спиртного голове навязчивым рефреном скакали обрывки веселых куплетов; смешиваясь друг с другом, они постепенно превращались в какофонию… «Та-та-ти-та-ти-там. Та-та-ти-та-та-там-там.. Бумс-бумс-бумс…»

В глазах временами темнело, а в горле застрял какой-то противный комок. Димка интуитивно понял наконец, что его сейчас, кажется, начнет тошнить.

«Ну и зачем я, дурак, столько выпил на этой чертовой дискотеке?» – в который раз спрашивал себя Димка. – А все из-за той смазливой и норовистой блондиночки в кожаной мини-юбке… Не пошла, стервоза, танцевать со мной. Презрительно так оглядела меня с ног до головы, нагло глядя прямо в глаза, хмыкнула и, выставляя меня на всеобщее посмешище, слишком уж громко крикнула:

– Я с нищетой не танцую!

Рядом раскатисто заржал амбал двухметрового роста в спортивном костюме «Adiddas». Димка вспыхнул. Противная девица задорно хихикнула и, еще раз облив Димку презрением, прижалась к амбалу. Кругом раздались смешки. Димка был опозорен. Хорошо еще, что этой треклятой шубы на нем тогда не было – он сдал ее с гардероб при входе в клуб. А то бы блондинка вообще бы, наверное, умерла со смеху… А хоть бы и умерла…

В голове все сильнее шумело и стучали сотни невидимых дятлов. Димка нечаянно оступился и рухнул прямо в снег, больно ударившись обо что-то коленом. Он громко выругался при этом и икнул…

Подниматься он не спешил. Почему-то страшно захотелось улечься прямо здесь, на снегу, накрыться ненавистной шубой с головой и уснуть. Ноги и руки ослабели…

«Не спать!» – скомандовал себе Димка из последних усилий, вскочил, и, не рассчитав сил, которых вдруг откуда-то оказалось слишком много, пробежал пару метров куда-то влево, чтобы снова не упасть на скользкой дорожке. Идти здесь было гораздо удобнее, под ногами часто попадались какие-то куски деревяшек и камни. Ноги уже не разъезжались…

Где-то вдали послышался шум подходящей из-за поворота электрички и пронзительный сигнал, которым машинист обычно всегда предупреждал рисковых пешеходов, пытающихся сэкономить время, ходя по железнодорожным путям. Машинист дудел и дудел, завидев идущего вдоль железнодорожной полосы человека в мохнатой шубе. Но совершенно пьяный Димка так ничего и не заметил – он не слышал сигнала. «Та-та-ти-та-ти-там. Та-та-ти-та-та-там-там.. Бумс-бумс-бумс…»

Впереди, метрах в двухстах, уже виднелась заснеженная железнодорожная платформа, на которой тускло помигивала пара фонарей. Под фонарями стояли люди. Димка удивился, увидев, что люди изо всех сил машут ему руками. «Чего это они? Меня что ли встречают?» Он снова икнул и весело замахал им в ответ…

А может, не так уж все и плохо? – подумал он. – А? Может, черт с ней, с дискотекой, со стервозной блондинкой и ее амбалом… Взяться за ум, как давно зудит отец. Пойти учиться, стать человеком…

Стать человеком… Димка опять тяжело вдохнул. А что это значит? Получить диплом инженера и каждый день таскаться на неинтересную, малооплачиваемую работу? Ежедневно и ежечасно выслуживаясь перед начальством в надежде на квартальную премию?!

«Или родить сына и посадить дом? Тьфу, дерево? Человеком…Человек человеку… волк! – вдруг осенило Димку. – Одни живут, купаясь в черной икре и кутаясь в соболя, разъезжают на дорогих лимузинах, а другие, такие, как я, а их большинство, работают на таких вот, с черной икрой, торчащей из ушей. И считают рублики от получки до получки, пьют, злятся, но ничего сделать не могут».

Димке вновь стало обидно до боли в груди. Да… Таких, как он, никогда не допустят в тот заветный круг, который питается черной икрой и носит дорогие меха. Так было всегда… И ничего он, Димка, как бы хорошо не учился, не изменит… Обидно… Накрыть бы их всех его шубой из искусственного меха…

Расфилософствовавшийся Димка не услышал протяжные гудки электрички. Внезапно где-то сзади него раздался оглушительный рев и визг железа. Нет, это не было похоже на завывание ди-джея и гром рок-аппаратуры на дискотеке. А люди на перроне что-то орали, прыгали и изо всех сил махали ему руками.

Тысячной долей секунды Димка вдруг осознал, что сейчас, вероятно, с ним произойдет какая-то беда, непоправимая и страшная…

Повинуясь скорее инстинкту, чем сигналу мозга, его тело пьяно отшатнулось вправо, а проклятая шуба вдруг стала тесной, такой тесной, что чуть не задушила его. Почему-то, хотя он уже и не шел вовсе, все вокруг него продолжало двигаться, как в дурном сне…

Сильно сжало горло, в глазах потемнело, и кто-то стал страшно дергать его за руки и за ноги. Потом все успокоилось… Стихло. Тишина… Уши заложило ватой. Димка ничего не чувствовал – ни боли, не страха; он ничего не видел, как ни старался раскрыть глаза.

Спустя какое-то время он различил где-то сверху, над собой сбивчивые крики, голоса, вопли… Наконец, прямо над ухом раздался громкий бас: «Кажется, жив, стервец…» «Это шуба, шуба его спасла!» – услышал Димка чей-то тоненький дискант… и на него навалилась тьма…

Прошло двадцать лет…

К шикарному подмосковному пансионату «Пушистый», бывшей загородной резиденции цэковской элиты и партийных работников, на блестящих иномарках подъезжали гости. Они были приглашены Владиславом Самсоновым, преуспевающим бизнесменом, отпраздновать в тесном, так сказать, интимном кругу, его пятидесятилетие.

Все шумные официальные и амбициозные застолья остались позади. А сегодня вечером Владислав мечтал расслабиться с друзьями и самыми близкими ему людьми. В этот день с ним будут только жена, дети, а также лучший друг и его первый заместитель, Дмитрий Антонов.

Прекрасно понимая, какую роль в его бизнесе играет «маршал артиллерии», то есть главный бухгалтер, а также начальники филиалов, и к каким обидам и необратимым последствиям может привести невнимание к этим особам, он, конечно, позвал и этих людей.

Тем более, что один из «филиальщиков», Хотов Сергей Петрович, был его дальним родственником, какая-то «седьмая вода на киселе», но все же не чужак. А пышнотелая хохотушка Римма Сергеевна, главный бухгалтер Владислава, разменявшая пятый десяток и взбрыкнувшая от мужа, обещала приехать вместе со своим молодым бойфрендом, чтобы устранить тем самым «рабочую атмосферу», которой так опасался Самсонов.