От этих слов внутри разливается приятное тепло, а я начинаю ощущать себя дурочкой. В горячем порыве сама льну к Косте, отчаянно отвечая на поцелуй, обнимаю за шею, изгибаюсь, стараясь стать еще ближе, прочно слиться с ним в единое целое.

От моих действий мужчина буквально дуреет, неистово на меня набрасываясь. Его руки буквально везде, вовсю исследуют мое тело, подчиняя его себе.

— Обопрись, — Костя ставит меня на четвереньки, широко разводя ноги.

— Ооох, — я вскрикиваю, когда его орган одним рывком заполняет мое лоно. Боже. Это слишком…слишком глубоко. Я так не выдержу. Пытаюсь отстраниться, но он мне не дает, лишь с утробным глухим стоном насаживает на себя еще глубже, доведя почти до обморока.

— Ты… будешь еще… сомневаться в том… хорошо… ли… мне … с тобой? — каждое слово он сопровождает глубоким толчком, заставляя жалобно всхлипывать. И явно ждет от меня определенного ответа.

А я не могу ничего сказать. Слова не идут из гортани. Словно дар речи напрочь вышибло из меня каким-то заклятием. И телом своим управлять я тоже больше не могу.

Сейчас я похожа на куклу, послушную чужой воле и абсолютно беззащитную. Готовую принять все, подчиниться любому изощренному желанию своего первого мужчины.

И по идее, такое состояние должно пугать, но меня лишь больше возбуждает.

А Костя, ожидая ответа, продолжает меня мучить, тиская задницу, сжимая соски, беспрерывно толкаясь внутрь и доводя до предельной черты, за которой крылось наслаждение, но не давая переступить через нее.

— Не буду, — наконец выдавливаю из себя требуемое, находясь уже на грани полного изнеможения, и падаю грудью на кровать.

Костя же, добившись своего, мгновенно довел меня до финишной прямой, а сам, придерживая за бедра мою почти безвольную тушку, продолжил яростно вонзаться внутрь. Грубовато, быстро, почти болезненно. Но я и это принимала с радостью, и даже успела получить второй оргазм. Короткий, но выбивший из меня весь дух.

— Тебе ведь нравится, когда я беру тебя так, милая?

— Да, Костя, даа, — простонала на последнем выдохе, пытаясь не развалиться на кусочки, а он, в последний раз дернувшись, вышел из меня, оросив семенем мои бедра. Защиту в этот раз надевать он не стал.

Что было после — не помню. Ненадолго очухалась, оказавшись в душевой под струями воды. Опершись руками о стену, позволила Косте смыть с меня следы нашей страсти — пот, кровь и сперму.

— Как себя чувствуешь? — спросил, укутывая распаренную меня в большое пушистое полотенце.

— Хорошо, — пробормотала, уткнувшись носом в его ключицу. — Только устала очень. И ноги больше не держат.

— Значит, пора в кроватку, восстанавливаться и копить силы. — коварно прошептал на ухо, при этом чувствительно прикусив мочку. — Они тебе еще понадобятся.

И подхватив на руки мое едва пискнувшее тело, понес на кровать. На которой я почти моментально и отрубилась.

Утром просыпаюсь первой и некоторое время лежу, привыкая к новым ощущениям. Я лежу на животе, абсолютно голая, на спине по-хозяйски покоится мужская рука, а в бедро утыкается…. Вот то самое, что вчера сделало меня женщиной, и утыкается. Причем настырно так, будто вчера его не покормили по полной программе. Непроизвольно сжимаю интимные мышцы, чувствуя легкий дискомфорт. Что неудивительно, после всего того буйства, что было.

Но это того стоило. При воспоминании о прошедшей ночи лицо заливает краска, зато тело чуть ли не поет от сытости и блаженства. Ему все понравилось, даже более чем.

Осторожно переворачиваюсь на бок и снимаю с себя Костину руку. С широкой улыбкой лежу и рассматриваю его. Красивый овал лица, прямой, чуть широковатый нос, высокий разлет бровей, густая темная шевелюра, в которую так приятно запускать ладони, и чувственные губы.

Такой красивый. И теперь весь мой. Мой первый мужчина. И надеюсь, что единственный. Так хочется, чтобы наши отношения сложились Мне ведь с ним так хорошо. И в постели, и вне ее. И я даже представить не могу, что могу переспать с кем-нибудь еще. Нет. Мне нужен только Костя.

Внезапно вспоминаю нашу первую встречу и мысленно хихикаю. Вспоминаю, как он мне тогда показался суровым и жестким настолько, что от одного взгляда тряслись поджилки. Как удрать хотелось со всех ног. А та сцена в ванной, когда я увидела его голым и улепетывала во весь дух?

Прикусываю указательный палец, чтобы не заржать в голос. Как быстро все изменилось. И теперь все прошедшее кажется мне дико смешным, а мужчина, от которого шарахалась в участке, прочно вошел в мою жизнь, став самым близким человеком. Бывает же такое…

Громкое бурчание голодного желудка внезапно отвлекает меня от такого приятного созерцания мужской красоты и занимательных мыслей, возвращая в реальность. Интересно, сколько сейчас времени? Так есть хочется.

Взяв Костины часы, лежавшие на тумбочке, с удивлением обнаружила, что уже половина одиннадцатого. Ого. Хорошо мы так отрубились.

Пару секунд поразмышляв, решаю встать и приготовить Косте завтрак. Так хочется сделать ему приятное. Тихонько поднимаюсь, чтобы его не разбудить, и на цыпочках иду за одеждой.

Уже натянув на себя белье, бросаю мимолетный взгляд на кровать и замечаю пятна крови, как свидетельство проведенной дефлорации. Черт, мы вчера даже белье не перестелили. Хотя, крови там совсем немного, с пореза на пальце и то больше натекает. Так что некритично.

Мысленно заставив себя встряхнуться, подхожу к креслу и беру Костину рубашку. Подношу к лицу, вдыхаю ставший уже родным запах. Не знаю почему, но мне хочется сейчас быть в его одежде. Словно его рубашка на моем теле это дополнительный признак близости или знак принадлежности определенному мужчине. Действую на чистых инстинктах, но чувствую, что это правильно.

Уже спустившись в гостиную, останавливаюсь перед большим, в пол, зеркалом и внимательно разглядываю себя. Выпрямляюсь, расправляю плечи, растрепываю волосы. И все это со счастливой улыбкой, которая не спешит покидать лицо.

А еще пытаюсь найти в себе изменения. Это может показаться странным, но мне всегда казалось, что с потерей невинности в теле девушки происходят некие перемены.

Вот и пыталась сейчас их разглядеть. Даже рубашку скинула, рассматривая свое тело со всех сторон. Но все осталось прежним, ну, не считая того, что глаза блестят как у шальной, губы припухли, да следы засосов и мелких синячков от пальцев на груди и бедрах. Пометил, блин. Хорошо, хоть шея чистая. Надо сказать, чтоб сдерживался в следующий раз, а то мне стыдно будет перед родителями ходить с такими следами…

Провожу рукой от шеи и вниз, по груди и животу, отмечая, насколько чувствительной стала кожа. Касаюсь лобка и, слегка расставив ноги, ощупываю паховую область, морщась от ощущения натертости в самом нежном месте. Ай, это довольно неприятное ощущение. Боюсь, придется нам сделать перерыв.

А еще отмечаю странную пустоту внутри, которой раньше не замечала. А вот теперь, когда тело прочувствовало, что такое заполненность, ощутило как это приятно, оно стремится вновь познать те же ощущения.

Вот как, значит. Изменения действительно есть, но они скорее внутренние. Впрочем, это занимательное открытие можно и потом обдумать, наедине с собой. А сейчас мне надо на кухню, чтобы успеть приготовить завтрак для моего мужчины.

Поэтому выкинув из головы все ненужные мысли, поспешно натягиваю рубашку и топаю на кухню. Немного пошуршав в холодильнике и погремев посудой, нагружаю поднос тарелками, кружками и несу наверх. В принципе, набор стандартный для завтрака — яичница и бекон, тосты с сыром, блинчики с джемом и кофе. Но надеюсь, что понравится.

Правда, мой сюрприз едва не терпит сокрушительное фиаско, поскольку с Костей мы сталкиваемся в дверях комнаты и лишь его быстрая реакция уберегает поднос от падения.

— Проснулся уже? — спрашиваю, переведя дыхание от легкого испуга.

— Ага, — вздергивает левую бровь, замечая с легким упреком: — И обнаружил, что одна не в меру непоседливая птичка умудрилась куда-то упорхнуть.