Старик внимательно выслушал жалобу и сказал: «Приведи ко мне сегодня вечером сына, и я научу его. Обещаю, он никогда больше не будет играть в азартные игры. Вернешься за ним утром». На следующий день мать пришла, и титай отвел её во внутренний двор. Явилось жуткое зрелище: посреди двора, привязанное к столбу, висело тело мальчика с зияющей раной в горле. «Вот он! Можешь его забирать. Я ведь обещал тебе, что он больше не будет играть с кумарбази», – произнес изверг. Сраженная мать лишилась рассудка и с той поры, живя на подаяния, стала бродить по городу в поисках сына.
Вот ещё истории о ти-тае.
Некий почтовый чиновник, китаец, не имея своих детей, усыновил ребёнка бедного сарта, одел, дал хорошее образование; ребёнок вырос порядочным и воспитанным, приёмные родители к нему привязались. Когда однажды явился настоящий отец, отъявленный хулиган, и стал требовать сына обратно, китаец откупился. Сарт же вошел во вкус и повадился приходить за деньгами всё чаще и чаще. Китайцу вымогательство надоело, и он, в конце концов, шантажиста прогнал. Тогда сарт пожаловался титаю. Тот послал за чиновником и, будучи в стельку пьяным, приказал солдатам китайца застрелить, что тотчас же было исполнено.
Некая хорошенькая девушка имела несчастье привлечь к себе внимание старого негодяя, и он, возжелав пополнить ею свой гарем, стал требовать дочь у родителей. Когда несчастная пара, обожавшая свою дочь, осмелилась отказать, сей дьявол распял обоих на стенах крепости.
Одна из жён рассердила его – он отрезал ей язык. Другая имела неосторожность взглянуть из окна на солдат во дворе – он связал ей руки за спиной, пропустил меж них шест, за него подвесил и забил до смерти.
Любимым способом наказания за мелкие правонарушения было у титая постепенное отсечение пальцев наказуемых посредством особого станка, вроде сечкарни (соломорезки).
Его интересы выходили далеко за пределы военных функций. Особый интерес проявлял к добыче полезных ископаемых, к разработке месторождений меди, нефти, нефрита, угля, к перегонке керосина и выжигу кокса. Расширял свои владения за счёт земель чужих путём насильственного их захвата. При том не платил наличными, но давал расписки с обязательством заплатить позже, после сбора урожая риса, что по сути означало «в греческие календы»110. Один наивный сарт, у которого таким образом была куплена земля, имел дерзость явиться к нему осенью, именно после сбора урожая риса, и просить денег. Титай ответил, что проситель прав на землю не имеет, ибо таковая принадлежит государству, и приказал сломать несчастному руки и ноги и бросить в реку.
Целый том могло бы составить описание зверств, совершенных этим чудищем.
Помимо прочих патологий, была у него мания строительства. На болоте, известном как Бакалык (лягушачье), выстроил «дворец» в виде нескольких дворов, невысоких зданий и дома в три этажа – его каркасные стены, из тонких досок и жердей, были заполнены саманом; верхний этаж назначен «залом для аудиенций». Когда я поднимался туда по шаткой лестнице, всё здание дрожало. Тростниковую кровлю дома уж никак нельзя назвать водонепроницаемой. Но титай гордился своим детищем безмерно и считал его лучшим в мире. Однажды спросил он шведского инженера, строившего для него нефтеперегонную установку:
– У вашего короля такой же дворец, как у меня?
– Нет, – не кривя душой ответил швед, – у нашего короля нет такого дворца, как Ваш!
– Ха-ха! – усмехнулся старый китаец. – Почему бы ему не выстроить себе дворец по плану моего? Я дам ему копию.
– Наш король беден, – слукавил швед, – и не может позволить себе такую роскошь.
Титай пришел в восторг от сей лестной для него новости, ибо возносила она его выше уровня шведского короля.
– А что делает ваш король, когда идет дождь, и вода течет сквозь крышу?
– То же, что и Вы, – невозмутимо ответил инженер, – он подставляет таз под место, где льет, а затем тряпкой вытирает пол.
Как и все китайцы, титай упивался лестью, даже более нелепой, чем в сцене, описанной выше. Вот ещё один пример.
Как-то раз два члена русской колонии обратились к нему с просьбой продать им несколько фунтов пороха для охотничьих ружей. Он принял посетителей любезно, но в продаже пороха решительно отказал:
– Как я могу продавать государственные запасы частным лицам, тем более – иностранным подданным? Порох является собственностью правительства Китая, и я должен учитывать каждый его фунт. Кто может гарантировать, что вы собираетесь использовать его исключительно для охоты?
Пока они пили неизбежный в таких случаях чай, он принялся расспрашивать посетителей о положении дел в Советской России.
– Положение там скверное. Большевики захватили власть, грабят, разрушают и убивают.
– Так почему бы одному из ваших старых генералов не захватить власть и не выгнать их?
– К сожалению, нет у нас сейчас хороших генералов.
– Вот если бы я был там, я бы живо расправился с большевиками! За очень короткое время в живых не осталось бы ни одного! – воскликнул титай.
Генерал Ма – недавний титай Кашгара. (Неизв. автор, 1916-1924. Wikipedia. Общественное достояние)
– Конечно, Вы бы точно преуспели, – согласились гости.
– Вы действительно так думаете? – пришел в восторг старик.
– Мы более чем уверены в этом, – подтвердили они, забавляясь невероятной глупостью старого бандита. – Одного имени Вашего было бы довольно, чтобы вселить ужас в их сердца. Вас повсеместно считают величайшим воином нашего времени, все газеты мира исполнены похвал в Ваш адрес. Комиссары затрепещут от страха, как только узнают, что сам знаменитый генерал Ма идет на них.
– Неужто газеты пишут обо мне?
– Конечно, пишут везде: в Индии, Японии, Англии, Франции, Америке… везде, где только слышали о Вас.
Старый злодей пришел в неописуемый восторг и от души тряс гостям руки.
– Какое удовольствие, – распинался он, прощаясь, – встретить высокообразованных людей, как приятно беседовать с ними! Я был бы рад показать, как ценю вашу компанию. Вы ведь упомянули, что хотите немного пороха. Сколько вам нужно?
– О, генерал, несколько фунтов, скажем, три или четыре, если возможно.
– Всего-то? Этого вам хватит ненадолго. Лучше возьмите больше, скажем, десять или пятнадцать фунтов. Я немедленно прикажу отгрузить.
В тот же день они даром получили весь порох, что хотели.
Но было бы ошибочным считать, будто генерал Ма был совсем уж глуп, хотя и не был грамотным. «Что проку мне от чтения и письма? – обычно говорил он. – Я солдат; у меня есть клерк, который пишет и читает».
Когда в Кашгаре был установлена станция беспроволочного телеграфа, титай отнесся к новшеству скептически: «Это ж сущий обман, инженеры обманули дураков в Пекине. Они верят, что можно говорить с Кашгаром с помощью железных башен? Я ещё могу понять, как телеграммы идут по проводам, но как говорить на тысячи ли посредством таких штуковин?» И он не только отказался удостоить своим присутствием официальное открытие станции, но ещё и упрекал других китайских высокопоставленных лиц: «Вам не стыдно участвовать в подобной чепухе? Вы же умные и образованные люди и должны понимать, что без проводов невозможно отправить телеграмму за тысячи миль. Это же противоречит здравому смыслу!» В рамках своих представлений генерал Ма был по-своему логичен. В истории науки известно немало случаев, когда люди отказывались принимать очевидные факты лишь потому, что не могли их объяснить. И поныне суть множество так называемых людей от науки, которые не далеко ушли от мировоззрения китайского генерала.
Его сын, сетай – комендант крепости Кашгар, был не столь жесток, возможно, из-за молодости или, скорее, из-за пристрастия к опиумной трубке, но и он не долго раздумывал, когда наказывал своего слугу тремя тысячами палок за потерю хозяйственных денег. «Курение опиума – вещь отличная, – говорил он, – никогда не заболеете, если курите его». А вот вдыхать аромат цветов или духов он считал вредным. «Нос быстро разъедается от постоянного нюхания сильно пахнущих цветов, – говорил он. – Посмотрите, как много мужчин и женщин здесь, в Кашгаре, с выеденными носами, и всё из-за слишком частого нюхания». Как истинно послушный сын, он беспрекословно подчинялся отцу. Старик, услышав однажды, что сыну удалось заполучить в «жёны» необычайно красивую девушку, приказал передать её себе, что сын и сделал без колебаний: сыновняя почтительность рассматривается китайцами как одна из главных семейных добродетелей.
