– Ужас…

– Вот тебе еще одна невинная жертва. В наше время, Бесс, невинность, увы, никого не спасает. Невинных легче всего убивать. – Он помолчал. – Но Йел недавно снова женился. У него сын.

– Мне нравится Йел.

– Мне тоже. – Кальдак взглянул Бесс в глаза. – Но тем не менее я позволил ему прикрывать тебя от Эстебана.

Он произнес эти слова с такой отчетливостью, что Бесс сделалось не по себе.

– И причиной тому – моя бесценная кровь.

– Да, – ответил Кальдак уверенно. – Причиной тому – твоя кровь.

– Ладно, – вздохнула Бесс, – я пошла спать. Сегодня был трудный день. Но сначала я должна позвонить доктору Кенвуду. Можешь дать мне свой мобильный?

Кальдак протянул ей аппарат.

– Расскажешь, как дела у Джози?

Она кивнула. Ей очень хотелось думать, что Джози поправляется. Все в эти дни идет кувырком, так дай бог, чтобы хоть Джози была в порядке.

– Ты сегодня не будешь брать кровь? – спросила она.

– Нет, – отозвался Кальдак. – Наверное, завтра.

– Хорошо. Если передумаешь, я готова.

– Я, кажется, четко и ясно сказал: мне пока ничего не нужно.

– Ладно, не сердись, я все поняла.

Она прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Не хватало еще обижаться на Кальдака за его тон.

Бесс порылась в сумочке, достала записную книжку и набрала номер Кенвуда. Десять минут спустя она вышла из спальни, чтобы вернуть Кальдаку телефон.

– До доктора Кенвуда я не дозвонилась, зато поговорила со старшей медсестрой. У Джози все хорошо.

– Я рад. Ты мне не покажешь твои сегодняшние фотографии?

– Они в лаборатории, а что?

– Так, решил их просмотреть.

– Надеешься узнать кого-нибудь?

– А вдруг? Нас, профессиональных убийц, не так много на свете, и мы знаем друг друга в лицо.

– Не говори так, Кальдак! Ты не такой.

– Ошибаешься. Спроси у Рамсея. Он угрохал восемь месяцев на то, чтобы сделать из меня настоящего профессионала. – Кальдак вышел в коридор. – Спи. Я пойду в лабораторию. Обещаю ничего не ломать.

– Почему Рамсей стал учить тебя убивать?

– Это я его попросил.

– Зачем?

– Не важно.

– Нет, важно! – Ей действительно было очень важно получить ответ на свой вопрос, хотя она даже не понимала до конца почему. – Он упомянул про… – Она напрягла память. – Накоа. Что такое Накоа?

Несколько секунд Кальдак молчал, и Бесс уже решила, что он не ответит. Но наконец он заговорил:

– Накоа – это то же, что Тенахо. В южной части Тихого океана на небольшом острове Накоа был американский центр биологических исследований. Там создавали вакцины на случай применения потенциальным противником бактериологического оружия. Из одной лаборатории вырвался опасный вирус. – Кальдак снова помолчал и без всякого выражения добавил:

– Погибли все. Без исключения.

У Бесс задрожали колени.

– Все погибли?!

– Да, – кивнул он. – Вирус попал в вентиляционную систему, единую для лабораторного корпуса и жилого сектора. Умерли все – мужчины, женщины, дети. Сорок три человека.

– Эстебан имел к этому отношение?

– А то как же! Тогда мы, правда, не знали, кто виноват, но впоследствии выяснилось, что один из работавших в Накоа исследователей состоял на службе у Эстебана. Его фамилия – Дженнингс. Он снабжал Эстебана смертоносными бактериями, а тот перепродавал их Саддаму Хусейну. Но Рамсею удалось напасть на след, и тогда Эстебану пришлось свернуть работы и уничтожить улики. Дженнингс запустил вирус в вентиляцию и сбежал. Рамсей не решился послать наших людей на Накоа, чтобы продолжать следствие. Накоа останется необитаемым еще пятьдесят лет.

Значит, и там по вине Эстебана погибли мужчины, женщины и дети!

– Почему я никогда не слашала о Накоа?

– Информацию не стали предавать гласности. Скрыть все происшедшее было нетрудно: секретный объект. Очень немногие знали, что он вообще существовал.

– И все шито-крыто?

– Тебя это удивляет? А впрочем, я знаю, как ты относишься к таким вещам. Но я тогда был согласен с Рамсеем, да и сейчас тоже. Мы не знали, кто должен нести ответственность за преступление. Прошло три года, прежде чем открылась роль Эстебана. Я долго шел по следу Дженнингса и в конце концов нашел его в Ливии. Перед смертью он назвал мне имена Эстебана и Хабина.

– Ты тоже работал в Накоа? В исследовательской группе?

– Да.

– Почему ты остался жив?

– В то время я был в Вашингтоне, делал доклад. Потом отправился назад, но Рамсей перехватил меня на Таити и сообщил, что случилось. С тех пор я начал работать на него.

Кальдак говорил бесстрастным, ровным голосом, каким телевизионные дикторы сообщают о котировках акций, но Бесс чувствовала, что его равнодушие обманчиво. Она успела узнать этого человека, и он уже не мог ввести ее в заблуждение.

– Прости.

– Не надо просить прощения. Накоа давно в прошлом. Я был тогда другим.

– Чепуха.

Кальдак едва заметно улыбнулся.

– Ты мне не веришь?

– Отрицая очевидное, ты защищаешься. Как и все мы.

– Наверное, ты права, – печально проговорил Кальдак. – Знаешь, с годами все труднее становится определить для себя, что верно и что неверно. Раньше было проще. Передо мной стояла ясная цель: поймать Эстебана. Ни о чем другом я не думал. – Он заглянул Бесс в глаза. – С тобой ведь сейчас происходит то же самое?

– Да, ты прав.

– Позволь тогда задать тебе вопрос. Предположим, чтобы поймать Эстебана, тебе придется пожертвовать жизнью Джози. Как ты поступишь?

– Это невозможно!

– А у меня выбор был куда тяжелее. И я тогда был готов согласиться, чтобы вымер весь мир, если бы вместе с ним погиб Эстебан.

Бесс покачала головой.

– Ты наговариваешь на себя.

– Я тронут, что ты такого хорошего обо мне мнения, но ты ошибаешься. Во-первых, я, как известно, – дьявол во плоти, а во-вторых…

– Хватит, Кальдак! Никто не утверждает, что ты ангел. Меньше всего я. Но ты не виноват, что тебе пришлось бороться с настоящим чудовищем.

– Дай бог, чтобы ты была права.

– Можешь мне поверить.

Бесс побрела в спальню. Осталось принять душ, завернуться в одеяло и постараться выбросить все из памяти. Страшный был день, и страшное у него завершение – рассказ Кальдака. Но она сама напросилась, сама потребовала откровенности. Потому что почувствовала: ей необходимо знать.

Почему же это так для нее важно? Бесс было ясно одно: ею двигало не простое любопытство. Кальдак стал частью ее жизни. На сегодняшний день, пожалуй, важнейшей частью. Она жива постольку, поскольку он рядом. Разве не естественно спросить, что означает слово, от которого его трясет?

Кальдак разложил фотографии на столе.

Узнать кого-нибудь здесь так же трудно, как на маскараде. Размалеванный клоун, флейтист в парике, бездомная старуха… Кто-то из них? Или Бесс все-такигне удалось сфотографировать убийцу? Как можно угадать?

Надо их рассмотреть получше. Даже поза, даже жест могут показаться знакомыми.

Кальдак уселся за стол и принялся скрупулезно изучать снимки.

* * *

Атланта.

Центр по борьбе с инфекциями

– Эд, тебе надо отдохнуть. Пойди приляг.

Эд Кац поднял голову и увидел стоявшего около его стола Донована.

– Да-да, обязательно. Вот только еще один тест проведу. Не понимаю, почему у нас не получается. По всем параметрам эти антитела должны были подавить антракс, но никакого эффекта нет!

– Ты же говорил, что первый тест вселял надежду. Значит – получится. Послушай, ты всегда так гордишься своей командой, но что это за команда, если она не в состоянии чуть-чуть поработать без твоего присмотра? Ты уже вторые сутки не спишь.

– Я скоро уеду домой.

– Звонила Марта. Она велела мне заставить тебя поесть и отдохнуть. – Донован покосился на микроскоп на столе Эда. – Надо признаться, мне чертовски хочется добраться до того ребенка. И еще – очень интересно, как они сумели использовать для своих грязных целей именно банкноты?