– Почему же нет? Я мог бы вернуться – и привезти ему твою голову.

Бесс невольно отшатнулась от него.

– Я пошутил, – хрипло сказал Кальдак. Бесс окинула его ледяным взглядом.

– Извини, я не поняла. Мне смеяться?

– Как хочешь.

– Неужели у твоих друзей из ЦРУ нет доступа к правительственным чиновникам, которые подсказали бы, что делать?

– Пол Рамсей, заместитель директора ЦРУ, – школьный товарищ президента. Я позвонил ему из больницы Хопкинса и рассказал о своих подозрениях.

– Он что-нибудь предпринял?

– Нет. Я сказал ему, что мне нужно еще немного времени, и он не стал спорить. Судя по всему, он не горит желанием открывать президенту, как мало мы на самом деле можем. Но, по крайней мере, он разрешил мне звонить в случае необходимости.

– Разве у нас нет необходимости?

– Я и собираюсь сообщить ему о том, что Эд подтвердил наличие антракса.

– Пусть он принимает решительные меры!

– Выпей кофе, – равнодушно посоветовал ей Кальдак.

– Пошел ты к черту со своим кофе!.. – Ей вдруг захотелось дать ему пощечину, но она только глубоко вздохнула и попыталась говорить спокойнее:

– Позвони Рамсею и попроси его немедленно связаться с Белым домом. Я не могу нести такую ответственность.

– Не можешь – не надо. Ответственность понесу я. Я привык, несколько лишних дней не сыграют роли.

Он сделал два больших глотка и отставил пустую чашку.

– Тогда я сама позвоню!

– Ты никому не будешь звонить, – медленно и четко проговорил Кальдак. – Хочешь, чтобы я тебя связал и заткнул рот кляпом? Не сомневайся, я это сделаю. Слишком много операций провалено из-за утечек информации и из-за бюрократической тупости.

– Ты не посмеешь применить силу!

– Вот как? Кажется, минуту назад ты отнюдь не была в этом уверена.

– Ты не посмеешь!

– Да, ты права, не посмею. Следовательно, я беззащитен.

Бесс с удивлением взглянула на него.

– Ты?! Да ты же как тигр! Сомневаюсь, чтобы тебе когда-нибудь случалось чувствовать себя беззащитным.

– Не случалось, – согласился Кальдак и очень просто добавил:

– А сейчас я ничего не могу с этим поделать. Для меня эта операция слишком много значит. Испытание в Тенахо нельзя назвать полным триумфом Эстебана, но он был очень близок к успеху. Я должен предпринять все необходимое, чтобы предотвратить катастрофу, и мне нужна твоя помощь.

– То есть молчание?

– Молчание – это очень важно. Но не исключено, что впоследствии я попрошу тебя о еще большей услуге.

– Что-то в этом есть бесчестное.

– Возможно. Но Эстебан силен и жесток. Он может пойти на любое безумство, и я не могу этого допустить. Ты еще не все знаешь об антраксе. – Кальдак помолчал. – В 1942 году англичане провели испытание антраксовой бомбы на острове вблизи шотландского берега. На следующий день среди овец начался мор. Тот участок побережья необитаем до сих пор.

Бесс невольно вздрогнула.

– Ты рассказываешь мне всякие ужасы, чтобы убедить меня молчать? Но ты сам говорил: мутировавшая бактерия не живет дольше полусуток.

– А если Эстебан в следующий раз использует штамм без мутаций?

– Прекрати! Мне слишком страшно.

– Тебе и вполовину так не страшно, как мне. Я это видел. Я знаю, что это такое.

– Где ты мог…

Бесс не договорила. Она во все глаза смотрела на Кальдака и чувствовала, какую власть он приобрел над ней, над ее эмоциями и устремлениями. И если он обратился к ней с просьбой, значит, он в самом деле нуждается в ее помощи. Он честен с ней, и она не может противостоять его влиянию…

– Посмотрим, – наконец произнесла Бесс.

Она резко отвернулась и подошла к окну, но слова Кальдака продолжали хлестать ее по нервам:

– Мне без тебя не обойтись. И поверь, я действую так, как надо.

Наверное, он действительно так думает, но разве не может он ошибаться? Она-то знает мертвую хватку Эстебана. Ее потряс рассказ Кальдака о событиях в районе шотландского побережья. Выходит, не подвергшаяся мутации бактерия страшнее той, что была применена в Тенахо?

А Кальдак продолжал:

– Ты еще не знаешь, на что способен Эстебан…

– Помолчи наконец! Ты уже все сказал. Моя Эмили такая же: постоянно давит на меня. Но я приму решение самостоятельно, ясно?

Кальдак молчал, и Бесс вдруг поняла, что ее решение уже принято. Но все-таки она не хотела сдаваться так легко.

– Я ничего не могу обещать тебе, пока Эмили не будет в безопасности. Прежде всего мы должны спасти ее от Эстебана. И запомни: я не кукла, за которую говорит кукловод-чревовещатель. Больше я не желаю оставаться в неведении. Я должна знать все, что знаешь ты. На мне как-никак лежит ответственность за ужасное оружие массового поражения, и я готова разделить ее с тобой, но только с открытыми глазами.

Кальдак медленно кивнул.

– Что-нибудь еще?

– Да! – Бесс посмотрела ему прямо в глаза. – Дай-ка мне наконец кофе. Он мне не повредит.

Бесс стояла неподвижно и смотрела на Кальдака, который ловко двигался по кухне, убирая со стола после ужина. Может быть, она сошла с ума, и следует немедленно позвонить в ФБР, ЦРУ или еще куда-нибудь. Но Бесс хорошо понимала, что имел в виду Кальдак, когда говорил о бюрократической волоките. Еще в Сомали она усвоила, что захлебнуться в бессмысленных согласованиях могут даже самые благие намерения, осуществляемые официально.

– Может, перестанешь на меня таращиться? – беззлобно заметил Кальдак. – Ты прожжешь во мне дыру.

– Не перестану, – откликнулась Бесс. – Мне нравится на тебя таращиться.

– Так и быть, лишь бы тебе было хорошо. Ловким движением он повесил кухонное полотенце на крючок.

– Скажи, пожалуйста, ты так хлопочешь, чтобы усыпить мою бдительность? – вдруг спросила Бесс. – Очень уж ты на себя не похож, когда стоишь у раковины. По-моему, ты чуточку переигрываешь.

– А, так ты считаешь, что я хочу заставить тебя забыть, какой я на самом деле зверь? – Кальдак усмехнулся. – Брось. Я же знаю, что с тобой этот фокус не выйдет. Человек всегда остается самим собой. И я таков, каков есть, просто в разное время использую разные свои качества.

– Мне казалось, что твоя профессия требует умения менять личину.

– Зачем тебе понадобилось меня дразнить?

– Я говорю правду, а не дразню. Твоя профессия – убивать. Ты убил человека на моих глазах.

– Да, это входит в мои обязанности. Что за нелепость, в конце концов?! Она чувствует себя виноватой из-за того, что обвинила его в убийствах, которые он действительно совершил!

Правда колет глаза. Конечно, он все тот же. Он – убийца.

И все же. С каких это пор она стала похожей на Эмили и начала воспринимать мир черно-белым, без полутонов? Кальдак – человек непростой, а подобные люди способны творить как зло, так и добро.

– Так что же ты решила?

Теперь Кальдак не отрываясь смотрел ей в глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты долго боролась, долго старалась противостоять мне. Но думаю, что ты проиграла. – Невероятно, но Кальдак улыбался, произнося эти жестокие слова. – Тебе недостает твердости. Тебе, очевидно, трудно жить.

– Жить всем нелегко, – парировала Бесс. А особенно нелегко жить, когда рядом с тобой человек, способный читать мысли.

– Тебе труднее, чем другим. У тебя все написано на лице.

Бесс невольно поморщилась.

– Это правда. Ты бы знал, насколько недостаток твердости мешает мне в работе!

– Можешь не объяснять. Я разбираюсь в людях.

Она не смогла уловить в его голосе никаких эмоций – ни разочарования, ни презрения, ни сочувствия. Наверное, природа одарила этого человека столь пугающей внешностью, чтобы он научился в любых обстоятельствах сохранять хладнокровие. А может быть, когда-то он был обыкновенным, ничем не примечательным мальчиком? У него красивые голубые глаза…

– О чем ты думаешь?

– О том, что у тебя красивые глаза, – неожиданно выпалила Бесс.

Кальдак нахмурился и поспешно отвернулся.