Хозяин квартиры пригласил меня на кухню выпить кофе и тут же проворно занялся его сервировкой. Кофе у него был молотый, что было несомненным плюсом. И пока он колдовал у плиты над этим священным напитком, я невольно залюбовалась красотой этого молодого мужчины. Среднего роста, крепко сложенный, сильные руки, но при этом не грубые, как у обычного работяги, а утонченные и ухоженные, что вполне соответствует его роду деятельности. В нем все было гармонично и пропорционально. Ровная спина, развернутые плечи, изящный поворот головы, тонкая талия, узкий таз и… накачанные ягодицы. В этом парне явно смешались гены восточных или кавказских кровей. Темные жесткие волосы, аккуратная средней длины борода, высокие скулы, темные большие глаза, черные ресницы… Эдакий метис, полукровка.

– Татьяна, мне кажется или ты меня внимательно рассматриваешь? – казалось, занятый приготовлением кофе, он совсем не обращает на меня внимания, однако я ошиблась.

– Каюсь, не удержалась, – рассмеялась я.

А после кофе он стал демонстрировать свои картины и, откровенно говоря, дуть мне в уши. А я, наивно моргая своими длинными ресницами и иногда удивленно вздыхая, позволяла ему это делать. И, если честно, мне самой было очень интересно. Ведь по картинам можно лучше понять внутренний мир человека.

– Смотри, Татьяна, эту картину я не просто так написал, – с воодушевлением начал Элан и показал одну из своих работ. – Все в ней взаимосвязано, и каждая мелкая деталь что-то значит. Например, маяк ассоциируется у меня с пронзительным одиночеством, а вот этот желтый цветок в синей вазе навевает кое-какие забытые воспоминания. Что-то типа нежных романтических строк из лирической поэзии, прочитанных еще в детстве… А картина, изображающая христианский храм, дышит покоем и одновременно чем-то неуловимо торжественным, он словно наполнен воздухом… – Элан красноречиво распинался, вдохновленный тем, что я внимательно его слушаю.

Интересно, кто «наполнен воздухом», храм? Или я что-то пропустила?

– А вот в этой картине есть что-то мистическое и, честно говоря, немного тревожное. Ты не находишь? – спросил Элан и, словно между прочим, приобнял меня за талию.

– Я сразу обратила внимание на эти картины. Они просто поражают мое воображение, – честно ответила я и тут же задала глупый вопрос: – Я так понимаю, это одна большая картина, порезанная на три части? – Я продолжала строить из себя блондинку, хотя на самом деле прекрасно понимала, что именно висит передо мной.

– Нет, Танюша, – снисходительно ответил Элан и, как глупенькой девочке, пояснил: – С одной стороны, ты права, выделяя эти картины как бы в один ряд. Это называется триптих. Они выполнены плюс-минус в одной цветовой гамме и были задуманы мной изначально именно как триптих. И размещаться они будут рядом на одной стене. По крайней мере, так будет на выставке и продаваться они тоже будут вместе… Татьяна, а ты веришь в мистику? – неожиданно спросил он.

Я разглядывала триптих: звезды на ночном небе, узор из которых ненавязчиво складывается в изображение, в котором, внимательно присмотревшись, можно различить огромный глаз.

– Ты знаешь, я больше скептик по жизни и атеист, – ответила я. – Хотя тема эзотерики мне интересна. А также у меня хорошая интуиция. И порой при знакомстве с человеком я чувствую симпатию, которую не объяснить рационально, только лишь неким родством душ.

Сама не ожидала, что такое выдам. Хотя, чего греха таить, иногда я люблю пофилософствовать и поразмышлять о смысле жизни, но не всегда готова высказать свои мысли вслух.

– И что тебе говорит интуиция по поводу меня? – спросил Элан и еще ближе притянул меня к себе.

– Пока мне с тобой очень комфортно, – слегка обтекаемо ответила я, хотя это было правдой. – Ой, какая прелесть!

Я невзначай вырвалась из его объятий и обратила свой взор на яркую картину с осенним пейзажем.

– Это Мордовия? – спросила я.

– Что? – Элан словно встрепенулся от неги.

– Мордовия.

– Почему Мордовия?

– Ну, я там как-то бывала и там так красиво, такая насыщенная природа, очень похожая на эту, что на картине.

– Пусть будет Мордовия, – Элан улыбнулся. – Хотя это просто осенний пейзаж. Ну ладно…

Мы еще какое-то время обсуждали картины и общались на разные темы. Потом снова был кофе с… кексом.

Я провела в квартире у Элана почти весь день и так же благополучно осталась у него на вечер. Только вечером мы уже пили не кофе с кексом, а шампанское с…

С чем надо, с тем и пили.

…И вот спустя неделю я сижу, замотанная в парео, с венком на голове и в греческих сандалиях на ногах, и позирую этому молодому и обаятельному художнику.

Подруга Светка умерла бы со смеху!

А ее коллеги из салона умерли бы от зависти.

Хотя мне в данный момент уже было не до смеха, и сама себе я нисколько не завидовала.

– Потерпи, Танюша, осталось совсем немного, – ободряюще произнес Элан. – Буквально последние штрихи. И мы пойдем пить розовое игристое и есть бутерброды с красной икрой.

– Первым делом я приму душ, – ответила я, продолжая елозить в кресле, к которому уже в прямом смысле слова приклеилась моя пятая точка.

– Само собой… Кстати, все-таки надо было рисовать днем, освещение было бы лучше, – Элан критическим взглядом окинул комнату.

– Ну, извините… – пробормотала я.

– А все потому, что кто-то не захотел приходить днем. Вот интересно почему?

– Потому что днем я ходила на пляж.

Я не стала говорить, что на пляже я была не больше часа, но ведь я там была. Так что ответила вполне честно. А о том, что потом в течение дня мне хотелось полежать под кондиционером и почитать Агату Кристи, я благополучно умолчала.

– Что-то загара на тебе совсем не видно.

Это был удар по больному месту, но я сдержалась. Я не кинула в него венок и даже не шелохнулась в этом опостылевшем мне кресле. Человек рисует, не будем ему мешать.

– У меня сильный крем для загара. Я забочусь о своей коже, – сквозь зубы процедила я.

– Это правильно. А то, что кожа у тебя сейчас белая, это даже хорошо. Ну, все, теперь точно все! – Элан отложил карандаш, а левой рукой деловито провел по своей лощеной бороде. – Принимай работу.

Я вздохнула с облегчением и резко вскочила с кресла. И тут же чуть снова в него не упала. Ноги и спина так затекли, что я с трудом двигалась.

– Да ладно тебе! – рассмеялся Элан. – Ты же спортсменка.

– Ну, знаешь… Спортсменка не спортсменка, а сидеть более часа в одной позе с хитро подкрученными ногами и держа при этом голову с расправленными плечами… – Я сделала парочку приседаний, быстро помассировала ноги, прохрустела спиной и подошла к мольберту.

– Мне нравится, – честно ответила я. – Только мне кажется или ты слегка увеличил мой нос?

– Разве? – Элан пристально посмотрел на мое изображение. – Да нет, нос как нос.

– Ты хочешь сказать, у меня такой длинный нос? – не унималась я.

– У тебя очень хороший красивый нос… Ну да, слегка с горбинкой, но тебя это не портит…

– Тогда почему он на картине такой большой? Почти шнобель. Давай ты его немного подкорректируешь, – я добавила в свой тон немного капризности.

– Хорошо, хорошо, я исправлю твой нос. Я же говорил, что надо было днем рисовать, освещение не то.

– Да ладно тебе, будешь теперь валить на освещение. Так и скажи, что просто не смог воспроизвести мой нос таким, какой он на самом деле. Кстати, ты в основном пишешь пейзажи, говорил, что рисовать портреты и людей тебе не нравится. Так зачем ты все-таки меня рисовал?

– Я же тебе уже объяснил…

– Ой, вот не надо мне снова втирать в уши, что я такая прекрасная и у меня неземная красота, что ты не смог удержаться.

– Если честно, не удержался. А вообще… у меня практически нет опыта рисования с натуры. Я имею в виду людей. Поэтому мне интересно было попробовать. Надо же совершенствоваться.

– С этим я согласна. И, надо сказать, – я кивнула на мое изображение, – у тебя неплохо получилось. Не считая носа.