Много лет спустя в кардиологическом центре Берлина светило мировой детской кардиохирургии профессор Алексий Месхишвили проводил очень сложные и в то же время очень точные операции на крохотных детских сердцах, возвращая сердцу способность вновь биться в маленькой груди. Я уважал его за профессионализм, острый ум и гуманное отношение к детишкам и их родителям. Это был эрудированный человек, имеющий знания не только в медицине и в кардиохирургии в частности, но и в других областях. Первый раз, попав на такую операцию, мне было сложно представить, как можно вообще прикасаться скальпелем к такой крохе, не говоря уже о разрезах и швах на анатомических структурах сердечка совсем маленьких детей. Я всячески старался избегать участия в подобных операциях. Но в один из дней мне все же пришлось помочь профессору вместе с еще одним ассистентом, которым был приват-доцент (между собой называли его «аристократ», так как он носил очки в золотой оправе). Говорили, что он из рода то ли барона, то ли графа, впрочем, мне это было не интересно, поэтому я не углублялся в эту тему. Один из моих учителей часто повторял мне: «Старайся не тратить время на вещи, которые тебя не касаются и на которые ты не можешь влиять».
Приват-доцент с присущей немецкой аккуратностью сделал хирургический доступ, и в этот момент зашел в операционную профессор Алекси. Он бросил короткий взгляд на операционный доступ, поздоровался и начал быстро натягивать на себя стерильный халат с помощью медсестры. По мере приближения профессора к операционному столу я чувствовал волнение доцента, которое передалось и мне. Алекси начал быстрыми движениями проводить хирургические манипуляции на сердце. Предстояло с помощью специальной заплаты закрыть довольно больших размеров дефект межжелудочковой перегородки и перевязать открытый аортальный проток. В какой-то момент профессор начал нервничать и ругать приват-доцента, будучи недовольным тем, как тот ассистирует, и вдруг небольшая струйка крови брызнула в лицо профессора, что окончательно вывело его из себя. Доцент сохранял спокойствие и продолжал выполнять указания оператора, что позволило Алекси справиться с небольшим кровотечением и завершить операцию, а мои мысли тем временем унесли меня в прошлое, когда я в первый раз увидел человеческую кровь.
…Как будто во сне слышны были стоны и плач. Случилось что-то страшное. Я с трудом открыл глаза, тяжело подняв веки. Картина, которая предстала перед моими глазами, заставила мое мальчишеское сердечко биться настолько быстро, что мне казалось, оно вот-вот вырвется из груди. В зале, где заснул, недалеко от дивана местами были пятна крови. Я услышал плач матери и речь отца: он успокаивал ее. Пока я начал понимать, что происходит, собрались соседи и родственники. Из отрывков предложений, которые улавливал мой слух, стало ясно, что ночью по дороге домой из райцентра на отца напали какие-то воры. Ночь была настолько темной, какой может быть только в летнее время в горах, поэтому отцу не удалось разглядеть их лица. Они гнали украденных быков из села, которые по стечению обстоятельств оказались нашими. Завязалась борьба: отец получил несколько ножевых ранений, и ему чудом удалось вырваться от них и дойти домой. К счастью, ранения были не смертельными, но привели к приличной кровопотере. Я до сих пор не люблю вид крови, хотя моя работа связана с ней: всегда стараюсь минимизировать потерю крови во время операций…
К действительности меня вернул удар зажима по руке, которым меня наградил оператор из-за моей рассеянности. Рука долго болела, но я не был в обиде на него, так как не имел права отвлекаться. Алекси закончил операцию, как это часто бывало, блестяще и, поблагодарив всех, удалился. Малыш постепенно шел на поправку, и я радовался вместе с родителями, которые сияли от счастья за свое чадо. Ясно, что мать и отец буквально ловят каждое слово, если это касается здоровья их дитя. Когда что-то не так, вы можете уловить следы глубоких страданий на лице самых терпеливых родителей, и, наоборот, при положительных результатах они способны выражать такие эмоции и быть настолько счастливы, что наблюдателю может передаться ощущение самого счастливого мгновения в их жизни. Малышку с родителями вскоре выписали: больше не довелось с ними встретиться, так как меня перевели в отделение кардиореанимации, где следующие шесть месяцев я должен был постигать азы реанимации.
Инфаркт миокарда – страшная болезнь, которая занимает лидирующую позицию по уровню смертности. В романе «Доктор Паскаль» Эмиля Золя красочно и выразительно описано это грозное заболевание: «Паскаль, уснувший наконец после бессонницы, полный лучезарных надежд и мечтаний, внезапно пробудился от ужасного приступа. Ему казалось, что какая-то огромная тяжесть, что весь дом обрушился ему на грудь и его грудная клетка сплющилась до самого позвоночника. Он задыхался, боль охватила плечи, шею, парализовала левую руку. Но несмотря на это, он ни на минуту не потерял сознания: у него было такое чувство, что сердце его останавливается и жизнь вот-вот погаснет в этих ужасных тисках удушья. Обливаясь холодным потом, он… упал на кровать; он не мог больше ни пошевельнуться, ни вымолвить слово. В глазах Паскаля еще сохранилась жизнь: челюсти его были сжаты, язык прикушен, лицо изуродовано мукой».
Утро началось со звонка заведующего отделением кардиохирургии. Он сообщил, что его родственник (офтальмохирург, который находился в данный момент в гостях в нашем городе) поступил в клинику с сильными болями в области сердца. По данным осмотра, электрокардиограммы и эхокардиографии (ультразвуковой метод оценки состояния сердца) подозревают острый инфаркт миокарда в ходу. Я поспешно переоделся, завтракать уже не было времени, как можно быстрее поехал в клинику. Понимал, что каждая минута в данной ситуации ухудшает прогноз вероятной операции. В клинике уже собралась команда специалистов. К моменту моего приезда выяснилось, что пациент находится в критическом состоянии, обусловленном обширным инфарктом миокарда. Было принято решение – незамедлительно подать пациента в рентгеноперационную для проведения коронарографии (рентгеноконтрастный метод исследования, который является наиболее точным и достоверным способом диагностики ишемической болезни сердца (ИБС), позволяя точно определить характер, место и степень сужения коронарной артерии) и определения дальнейшей тактики лечения.
Прежде чем продолжить рассказ, хотелось бы предложить читателю небольшой экскурс по анатомии артериальной системы сердца. Система из трех сосудов, питающих кровью само сердце, формирует коронарный кровоток. Если мы начнем это путешествие с эритроцитом – носителем гемоглобина – по сосудам, дающим жизнь сердцу, то обнаружим, что наш путь начинается у корня аорты – самого большого сосуда, который выходит из сердца и распределяет кровь по всему организму, в том числе и по сосудам сердца. Чаще всего два сосуда отходят от корня аорты, от так называемого коронарного синуса – места, откуда начинаются сосуды сердца, и наш эритроцит и его собратья попадают в правый сосуд. Оттуда по разветвлениям правого сосуда, который разделяется на заднюю межжелудочковую артерию и заднюю боковую артерию, движется к тканям и клеткам сердца, нижней и задней его области, а также в левый сосуд, именуемый стволом левой коронарной артерии. Далее эритроцит движется по двум направлениям в огибающую ветвь левой коронарной артерии с ветвями тупого края сердца, конкурирующей с правой за место обеспечения кровью нижней и задней областей сердца, или в левую нисходящую ветвь левой коронарной артерии (так называемая «река жизни»), обогащая кровью переднюю область сердца, а также верхушку и межжелудочковую перегородку. Тем самым отдавая многочисленные ветви на своем пути – диагональные и септальные ветви. И вот эритроцит добирается до самых мельчайших капилляр и с чувством выполненного долга заканчивает свой путь в артериях сердца. Мы еще не раз будем возвращаться к этой теме.
Как это ни странно, но сердце само страдает от нехватки артериальной крови в результате сужения коронарных сосудов атеросклеротическими бляшками.
