В 1990-ые гг. мне предложили снова поработать в Сирии уже заместителем руководителя контракта по финансовым и таможенным вопросам, и я даже оформил для этого загранпаспорт. Но подумав, отказался, так как ехать надо было одному и платили там теперь в несколько раз меньше, чем во времена Советского Союза.

Сирийский анабасис

Спустя два месяца службы в Дамаске меня с семьёй неожиданно перевели в Хомс. Когда привезли зарплату (денежное довольствие), выяснилось, что в платёжной ведомости меня нет. Стоявший рядом майор, услышав это, молча протянул мне 500 лир. Потом я узнал, что при переводе к другому месту службы, надо подавать рапорт в финансовый отдел, но никто мне об этом не сказал.

На следующее утро я сел в междугородний автобус и поехал в Дамаск. Найдя нужную комнату в Синем доме (там находился аппарат Главного военного советника и квартиры для жилья), я вошёл и представился. Начальник финотдела обратил внимание на мою восточную фамилию и лёгкое грассирование и сказал:

– Ты что-то неправильно говоришь. Как был чуркой, так им и остался.

Дело в том, что большинство переводчиков арабского языка в Сирии были жителями среднеазиатских республик. Я слегка оторопел, но не сильно обиделся, поскольку внешность у меня и сейчас славянская ("Ну, что поделаешь – Кембридж", говорил о тогдашних военных Хазанов, а мой приятель, капитан, в таких случаях произносил классическую фразу: "Не могу – люблю военных"). Впрочем, начальник финотдела оказался отличным мужиком. Он дозвонился до места проживания наших специалистов, где-то в тридцати километрах от Дамаска, потом долго и терпеливо объяснял мне, как туда добраться.

Дамаска я за первые два месяца службы так и не изучил, потому что каждый день, кроме пятницы, ездил на военный аэродром в пустыне, тратя на дорогу в микроавтобусе Nissan два часа туда и столько же обратно. Сирийского диалекта я тоже не знал, кроме пары десятков самых употребительных слов. Подошёл к полицейскому и спросил, где находится станция междугородних автобусов. Вместо ответа, он остановил первое же такси, где уже сидели два пассажира. Мы оба втиснулись в машину, и нас бесплатно довезли до места. В автобусе я заболтался с одним сирийцем и на три километра проехал мимо нужного мне селения. Слез и пошёл назад. Вскоре меня нагнал трактор, на нём сидели мужчина и женщина. Они довезли меня в прицепе до нужного поворота (тоже бесплатно). Я свернул с шоссе и направился прямо к пункту назначения. Стоявший у шлагбаума охранник с автоматом, с которым я заговорил, не хотел меня пропускать.

– Откуда я знаю, что Вы русский, а не араб? – сказал он.

– Но у меня должен быть акцент, – резонно заметил я.

Наш довольно громкий разговор услышали, и из ближайшего домика вышел советский офицер.

– А я Вас давно жду, – сказал он, выдал мне зарплату и объяснил, как лучше доехать до Дамаска.

Полпути до Дамаска я доехал на попутном УАЗике наших специалистов, потом пересел на автобус. В Хомс я вернулся поздней ночью, полный незабываемых впечатлений.

Квартирный марафон

Жильём в Сирии нас обеспечивал КЭЧ (квартирно-эксплуатационная часть), поскольку по контракту мы занимались преподаванием русского языка в военных учебных заведениях САР. Руководитель его, мой непосредственный начальник, жил в старом запущенном домике с садом, а я – в высоком здании, на окраине города, в большой четырехкомнатной квартире. Она использовалась как гостиница для преподавателей, возвращавшихся из отпуска и ожидавших в ней, когда за ними пришлют транспорт их колледжи.

К концу второго года моего пребывания в Сирии нам обоим выделили по 150 тысяч лир на аренду квартир, не имеющих отношения к КЭЧ (армейские жилища мы тихонько придерживали для наших проезжающих через Дамаск преподавателей). Денег мы ещё не получили, а мой начальник уже переехал. Хозяйка его жила за стенкой (из своей большой квартиры она сделала две поменьше с отдельными входами). До этого она обещала ему цветной телевизор и видео, теперь же от всего отказалась, да ещё стала следить за тем, как часто он включает шофаж (центральное отопление; бочка с мазутом у них была одна, поэтому они договорились, что каждый платит за него половину общей суммы), при этом сама гоняла шофаж целыми днями. Затем начала жаловаться на то, что его дочь по утрам включает магнитофон (а они, как все арабы, ложились спать очень поздно). В результате через шесть дней он вернулся в свой домик.

Я же несколько недель ждал, когда закончится ремонт в моей будущей квартире. Однако оказалось, что обещанные хаус агентом садик принадлежит соседям, а видео хозяйка, кстати, сирийская писательница, давно забрала себе. Она провела нас по своей квартире, сказала, что одна комната будет заперта (там хранились её книги), а затем и вовсе потребовала за аренду 200 тысяч лир в год.

Между тем мой начальник лихорадочно искал себе другую квартиру, причём делал это не только в рабочее время, но и в оба выходных, везде таская меня за собой. Так продолжалось три недели подряд. Один раз я полушутя пожаловался ему:

– Ну, что это такое, никакой личной жизни.

– Да какая у тебе личная жизнь? – засмеялся он, прозрачно намекая на то, что вся моя семья находилась в это время в СССР.

В другой раз, когда меня из-за отсутствия отдыха стали мучить, несмотря на недавний отпуск, ежедневные головные боли, он начал было говорить:

– Интересно ещё посмотреть квартиры рядом с Посольством.

– А мне неинтересно, – отрезал я, и он прекратил эксплуатировать меня по выходным, избрав в качестве новой жертвы какого-то знакомого.

Квартиру он нашёл, пожил в ней пару месяцев, потом ему опять что-то не понравилось, и он с неё съехал. Окончательно он поселился в третьей по счёту квартире, неподалеку от моей. К тому времени я уже подписал контракт на аренду квартиры с садиком, маленьким фонтаном и качелями, рядом с нашим жилдомом. Вручив хозяину, молодому парню, чек, я попросил его дополнительно купить детскую кроватку и ванночку для третьей дочери и сделать перила на лестнице, ведущей в садик (второй вход был через подъезд дома), чтобы никто из детей с неё не упал.

– Мне нужно ещё дней десять, чтобы привести квартиру в порядок, – сказал он.

– Ничего, я могу подождать, – спокойно ответил я.

Хозяин квартиры повернулся к хаус агенту, который стоял рядом, и сказал:

– Арендатор – благородный человек. Я сделаю всё, что он просит.

И он выполнил своё обещание.

Абьюзер

На нашей свадьбе приходящий гражданский муж соседки по квартире (назову его Колей) приревновал её к одному из гостей и в коридоре вырвал из её ушей сережки. После свадьбы он дважды заходил на кухню и при нас давал ей звонкие оплеухи. Силы были неравные (он работал грузчиком в мебельном магазине), но я всё же вскакивал с табуретки, чтобы помочь ей. Тогда он быстро разворачивался и подносил к моему лицу здоровенный кулак с грозным рыком: «Сиди!». Впрочем, это было не только опасно, но и совершенно бесполезно: она прощала ему всё и сама бы первая заявила в милицию (а у меня в тот момент было желание ударить его табуреткой по голове), если бы что-нибудь случилось с её Колей.

В дальнейшем эти безобразные сцены повторялись, но только уже в её комнате. Он часто бывал пьян и совершенно не контролировал себя. Мать соседки не раз выговаривала моей жене, почему я не защищаю её дочь от Коли. Тут сразу вспоминался фильм, где такой же здоровяк Федя гонялся за субтильным студентом в очках Шуриком, но нам тогда было не до смеха.