– Аслан, не надо в приемной толпиться, там секретарь – девушка, чего ее смущать? Идите в столовую, я распорядился накрыть там для вас. – Не дожидаясь ответа, Чекарь закрыл перед ним дверь, уверенный, что никто из людей, знающих или слышавших о нем, не рискнет ему перечить.

Они разместились на диванах напротив мерцающего экрана телевизора. Секретарь, молодая девица приятной наружности, поставила на стол небольшой электрический самовар с уже кипящей водой и налила чай для Магомеда.

– Спасибо, дочка, – сказал он и, сделав маленький глоток, сразу откусил кусочек белого колотого сахара.

– Я могу идти? – спросила девушка, стоя перед ними и не зная, куда деть руки. Она сделала все, о чем ее тщательно проинструктировал молодой, но уже такой важный начальник, и ей хотелось быть ему максимально полезной. Она работала секретарем управляющего уже год и жила ожиданием, когда этот молодой «олигарх» оценит ее достоинства.

– Налей ему еще «Макаллана», – ответил Магомед, хотя понимал, что спрашивают не его.

Девушка благодарно улыбнулась ему, почувствовав в нем союзника, который, возможно, поможет растопить ледяной холод, веявший от Чекаря. Шурша юбками, она отправилась выполнять поручение, не дожидаясь одобрения этой идеи с виски от того, кто будет его пить.

– Как тебя зовут? – спросил ее Чекарь, вспомнив, что все это время разговаривал с ней, даже не задав такой простой вопрос.

– Алена, можно Лена, – радостно прощебетала она, возвращаясь назад с наполовину наполненным стаканом.

Жестом он указал Лене, чтобы она поставила стакан на стол и вернулась к своему компьютеру в приемной.

– Только что звонил Кольцов, – сказал он, как только дверь за ней закрылась. – Говорит, кто-то пробует начать консолидацию рыночного пакета.

– Грешит на мою родню?

– Не без этого.

– Ну, он чекист, пусть узнает кто. Если кто из моих близких, сам знаешь – это ничего не меняет. Я хотел просто тебя увидеть. Скучаю, – Магомед замолчал.

Чекарь понял, что деловой части не будет. Он хотел было сказать, что можно было ему просто позвонить и он прилетел бы в Махачкалу сам, но потом решил, что это прозвучит глупо, и промолчал.

– Ты что пьешь? «Макаллан»? – спрашивая, Магомед неуклюже повернулся в сторону столика, где стояли бутылки с алкоголем. – А есть кизлярский коньяк?

– Здесь нет, но думаю, в любой палатке есть, – ответил Рома.

– Да нет, давай какой есть. Подожди, – он остановил уже вставшего Чекаря. – Позови эту секретаршу свою, пусть она наливает.

Они выпили вместе, чокнувшись и пожелав друг другу здоровья.

– Тебя на этом заводе ранили? – спросил Магомед.

Поняв, что того потянуло на воспоминания, Чекарь, прежде чем ответить, отправил Лену в столовую к повару сказать, что ужинать они будут здесь.

– На этом, – ответил он. – Мы его вторым забирали, сразу после Ленинского комбината. У меня человек двести пятьдесят спортсменов было, все с палками, я даже арматуру запретил брать, не хотелось трупов, а эти отморозились и давай палить. Ну, Бог им судья. Все равно всех вынесли за забор.

Выпили еще по одной, и разговор окончательно свернул на рассказы и воспоминания. Видно, Магомед и вправду скучал по старым временам. Разошлись за полночь, после съеденного плова дышалось тяжело, особенно старику.

– Чего Лену с собой не заберешь? На улице мороз, согреешь девку! – сказал он, стоя в приемной и ожидая, когда Аслан поможет ему надеть теплую куртку. Лена вспыхнула и опять не знала, куда деть свои руки. Рома посмотрел на нее и, подойдя, сказал ей что-то на ухо и потрепал по щеке. Они вышли на мороз, и, садясь в машину, Магомед все же не выдержал и спросил:

– Что ты ей сказал? Едет она с тобой?

– Сказал, что не люблю морочить голову молодым девчонкам, пусть найдет себе ровесника, а мне проще со стриптизершами. Давай, дядя Магомед, прилечу к тебе на Новый год, если пригласишь! Удачно долететь!

Чекарь знал, что тот не любит ночевать вне дома, и если можно уехать, он ни за что не проведет ночь под чужой крышей. Дождавшись, пока кортеж скроется за заводскими воротами, он махнул рукой своему водителю, сделав знак подать машину поближе к дверям административного корпуса. Через пару минут, кутаясь в недорогую короткую шубку, появилась Лена. Он открыл ей заднюю дверь и, сев рядом, велел шоферу ехать в свой особняк на берегу Камы.

В рождественские праздники муниципалитет швейцарской столицы, впрочем, как и большинство городских муниципалитетов Западной Европы, не скупился на елочные украшения. Дорогие отели вдоль набережной Женевского озера постарались украсить свои фасады с отменным шиком. Время застыло в этом городе на века, и даже фонтан, поднимающий тонны воды на необычайную высоту, казалось, подчеркивал иллюзорность человеческого бытия.

Наталья Сергеевна Кольцова в наброшенном поверх ночной рубашки с тонкими бретельками, открывавшими ее по-прежнему худые плечи, халате отошла от окна и, загасив изящную коричневую сигарету, налила еще кофе в небольшую белую чашку почти прозрачного китайского фарфора. Шел девятый час утра, и под слоями облаков город казался еще в утренних сумерках. Она имела обыкновение раз или два в месяц оставаться на выходные в отеле «Риц». Это вошло у нее в привычку после того, как ее отец окончательно рассорился с ее мужем и тот, в свою очередь, отказал Сергею Николаевичу Кольцову от дома. С тех пор отставной генерал, прилетая в Швейцарию, вынужден был останавливаться в отелях. Муж Натальи Сергеевны, служивший в офисе ООН в Женеве в ранге советника первого класса, откровенно говоря, невзлюбил своего тестя еще с той первой встречи, когда он, стройный молодой красавец, приехал со своим отцом к ним в гости на дачу под Салтыковкой. Его отец, карьерный дипломат, успевший к тому времени потрудиться послом в одной неспокойной, колеблющейся от левого режима к правому африканской стране, вот уже несколько лет безвылазно прозябал в мидовском кабинете на Смоленской площади. Формально должность была более высокой, однако имела гораздо меньший вес в табели о рангах по гамбургскому счету.

Судя по всему, на родине его папа на чем-то залетел, не сумев правильно вписаться в новые реалии. А как иначе Вилен – такое замечательное имя (сокращенное от Владимир Ильич Ленин) носил такой же замечательный юный дипломат, отдающий весь свой потенциал на ниве международных отношений, – мог внятно объяснить самому себе, что за узы связывают его отца, утонченного, владеющего шестью языками, включая суахили, потомственного обитателя пятикомнатной квартиры на Сивцеве Вражке, с каким-то гэбистским начальничком, одевающимся скорее по бандитской моде, чем так, как подобает служителю закона? В тот день Вилен хотя и неохотно, но согласился на уговоры отца поехать в гости к этому «делавару», как про себя он сразу окрестил своего будущего тестя. Дело было в том, что Вилену светила скорая длительная командировка, и, хотя к этому времени порядки в плане семейного положения были уже не так строги, как во времена СССР, жена с хорошей родословной прибавляла шансов.

Девица не произвела на него никакого впечатления. Худая, плоская, со все еще прыщеватым лбом, она могла быть и поживее, и поулыбчивее. Круги под глазами и зеленоватость кожи объяснялись напряженной учебой и тяжело прошедшей зимней сессией, от которой Наташенька так и не смогла до конца оправиться, несмотря на все усилия папы с мамой. Об аборте на почти третьем месяце беременности было как-то неловко говорить. Существуют семейные тайны, хранящиеся строже государственных.

Теперь, после шестнадцати лет, их брак, изначально исключавший эмоциональную составляющую подобных союзов, приносил обоим его участникам заслуженные дивиденды. Вилен, почувствовавший свою гомосексуальность еще задолго до их знакомства, искусно пользовался предоставляемой ему свободой и, будучи весьма опытным конспиратором, как ему казалось, успешно избегал ненужной огласки своих талантов. Наталья Сергеевна, в свою очередь, была благодарна ему за отсутствие интереса к ней как к сексуальному объекту. Только один человек на Земле мог бы разбудить в ней желание, полностью исчезнувшее после прерванной беременности. Окончательный разлад между ее отцом и мужем был ей скорее на руку, давая возможность остаться наедине с собой и избавляя от мелких бытовых забот. Если ее пребывание в столице совпадало с хорошей оперой в женевском театре, она всегда просила мужа достать ей пару билетов и с одной из своих подруг, также из числа жен дипломатов, отправлялась на спектакль. В последние годы, правда, из-за ремонта основного здания постановки шли в на скорую руку построенном ангаре, скорее напоминающем деревенский балаган с дощатыми лестницами, но что поделать – как говорится, искусство требует жертв.