«Ну что с Дашеньки возьмешь? Иногда на детях природа отдыхает». «Не спрашивайте у Дашеньки, она все равно не может этого знать». «Дашенька, сходи на кухню: тебе наши умные разговоры все равно непонятны и неинтересны».
Такие реплики звучали в нашей семье из уст моих родных постоянно. Братья, в отличие от не понятно в кого пошедшей меня, выбрали себе приличные профессии. А вот я с моей непутевой и не денежной профессией экскурсовода была у семьи как бельмо на глазу.
Я уже давно отчаялась впечатлить мою семью, поэтому махнув на все рукой, жила так как считала нужным и необходимым мне. А к ним приезжала редко, в основном по большим праздникам. Оставшаяся мне от бабушки квартира, скромненькая однушка, меня всем устраивала.
Одевалась в мешковатые штаны, яркие жилетки, и носила за спиной рюкзаки ручной работы. Моей работы разумеется. Ругалась незнакомыми словами, дружила со странными личностями непонятной профессии, и мужа у меня не было. Детей тоже. Сначала мама в недоумении поднимала тонкие брови, но потом мои образцово показательные братья наделили ее невестками и внуками, на меня снова махнули рукой.
«Ой, знаете, Дашенька у нас то, что зовется нынче неформат». «Дашенька у нас фрик, ну вы понимаете».
Только вот, по-моему, значение этих слов мама и сама представляла смутно.
Я давила на звонок, а потом со всей злостью ударила кулаком по двери. А она возьми, да и откройся.
– Эй! Есть тут кто-нибудь? Помощь нужна? – я аккуратно приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
Нет, умом я понимала, что делать этого не следует. Вообще разум настоятельно велел уходить подальше от странной квартиры с открытой дверью. И вызвать полицию. Но ведь там может кому-то быть необходима срочная помощь? Поэтому я сделала шаг в коридор и заглянула внутрь.
А потом рванула со всей возможной скоростью, так в приоткрытую дверь было видно, что в комнате на полу лежит тело девушки. Это она подошла ко мне в музее и попросила проконсультировать ее по поводу бабушкиного ковра.
Девушка была очень красивой: высокая, стройная, с длинными густыми каштановыми волосами. Именно они сейчас разметались по полу пышным покрывалом. Глаза еще запомнились: яркие, сияющие. А еще в ней было что-то нездешнее. Но говор у нее был чистый, акцента я не услышала.
Подлетев к ней, я первым делом положила руку ей на горло и поискала пульс. Ну, вот не умею я на руке его искать. На горле проще. Нашелся и я, выдохнув, принялась искать в рюкзаке закинутый туда в гневе телефон.
Звонок в скорую, сопровождался моими всхлипами и стонами. Подробно описала, что повреждений и крови не видно и вообще не понятно, что с ней. Сказали, что едут. Я слезно попросила поторопиться.
И только потом я сообразила, что в квартире может быть кто-то еще? Ага, и он был. Со стороны коридора послышались шаги, и я вскочила на ноги и закричала. Мой крик разнесся по всей квартире, но на мужчину не произвел впечатления. Он двинулся на меня, а я попятилась. Сопротивляется? Оружие? Ага. Учитывая, что я ему и до плеча не достою.
На меня надвигалась большая мужская фигура. Мужчина был одет в толстовку, с большим капюшоном и под ним разобрать что-то было очень проблематично. А вот всю нижнюю часть лица закрывала маска. Медицинская. Их много сейчас в карманах у каждого завалялось. У меня вот в рюкзаке штуки три. И в каждом кармане еще по одной.
Я пятилась и смотрела на его руки. А в руке у него был большой шар для боулинга. Такой большой и тяжелый. В него еще пальцы вставляются. И что? Меня будут этим шаром убивать? Как то несподручно. Я бы даже призадумалась над этим вопросом, но тут спиной уперлась во что-то мягкое.
Ковер. Это его я должна осматривать. Ну, под пальцами определенно шерсть, а еще простое паласное плетение. Ничего необычного я не ощущаю. Эх, посмотреть бы еще на него.
А потом мужчина меня ударил. Нет, не шаром для боулинга, а кулаком. Моей голове и этого оказалось более чем достаточно. От удара я ее повернула. Кровь из разбитого носа брызнула на ковер. Я стала медленно оседать на пол.
Я лежала на полу, и в голову вдруг пришел вопрос. А зачем ему шар для боулинга?
Из коридора послышался шум и к моим ногам подкатился злополучный шар. Красивый кстати. И цвет еще такой. Ярко-зеленый, почти изумрудный. С переливами цвета и блеска. Как он в квартире оказался?
Послышались удаляющиеся шаги. Ударил и убежал? Зачем? Как же все глупо.
Впрочем, все спонтанные преступления ужасно глупые. Наверняка же тут ничего заранее не планировалось. Иначе бы я не оказалась тут так некстати. А то, что я случайно попалась под руку – это понятно. Убивать меня некому. Значит просто не в том месте и не в то время.
Он наверняка убивать меня не собирался. Но врач после аварии настоятельно не рекомендовал мне сотрясать головушку. Вот не рекомендовал и все тут. Мол, соприкосновение моей головушки с твердыми предметами может привести к самым печальным последствиям. Кулак – это не шар, но тоже твердый.
Перед глазами стало все кружиться. И я постаралась сосредоточиться. Скорую я вызвала? Может они успеют к нам обеим?
Стала автоматически разглядывать висевший надо мной ковер. Ничего необычного. Как я и предполагала. Таких ковров сотни, и он никакой музейной или исторической ценности не представляет. Разумеется, я бы еще заглянула и посмотрела что у него на оборотной части, но это больше для виду. Может меня не к этому ковру звали?
Но тут с ковром стало твориться что-то странное. Он подернулся легкой дымкой и вот уже за привычным и где-то стандартным рисунком стал выступать совсем другой. Ковер стал не красным, а ярко-зеленым, почти изумрудным. Его украшали причудливые листья и цветы. Это был целый волшебный сад. И вот листва вдруг раздвинулась, и я отчетливо увидела вдалеке лошадь. Красивая, белая, она отливала перламутром. А потом лошадка стала увеличиваться в размерах. Как это?
Лошадь на ковре двигалась прямо ко мне. И вот уже я отчетливо вижу, что это не лошадь, а большой белый единорог, который вдруг склонился и своим длинным витым рогом дотронулся до моего лба, а потом, чуть отстранившись, коснулся груди.
Ух ты. Вот это фантазии выдает мой угасающий мозг, успела подумать я, прежде чем единорог пропал. Ковер стал снова красным, а перед глазами стало все расплываться. Я еще краем уха успела услышать шум шагов, переговоры врачей, их реплики доносились как сквозь вату. Один настоятельно велел кому-то вызывать полицию. А потом один из них сказал.
– Не довезем.
Да я и не надеялась, что успеете. Меня предупреждали насчет головы и твердых предметов. Наверное, судьба такая.
И я провалилась в темноту.
Темноты не было или я ее не заметила. Был полет. Взрослые забывают какого это – летать во сне. Когда мы были маленькими, постоянно это делали. А вот становясь взрослыми, мы и снов своих не помним порой. Утром столько дел наваливается, когда уж осознать, что было с тобой во сне? Где уж вспомнить то ощущение полета или падения?
Сейчас это давно забытое чувство вновь во мне проснулось. Это в двойне странно, так как я четко понимала, что тела у меня нет. Медленно и неотвратимо тело погибало, оно подарило мне еще несколько минут на то, чтобы это осознать, но все же погибло там, в комнате под загадочным ковром.
А потом я стала видеть другие сны. Ощущение падения или полета не проходило, но сейчас я еще видела картинки из жизни девочки. Очаровательное создание с большими зелеными глазами и длинными каштановыми волосами. Чем-то она была похожа на ту красавицу, что подошла ко мне в музее.
Девочка жила с мамой. Очень грустной мамой. Они постоянно переезжали, иногда срывались с места в жуткой спешке, бросая те не многие пожитки, что у них были. А иногда удавалось прожить в одном городе несколько лет. В маленьких деревнях они как правило не задерживались.
Существа вокруг двух странниц были разные. Сказочно-волшебные люди и животные окружали двух беглянок, но еще ни разу им не встретились соплеменники. Именно их они искали так отчаянно.
