На кладбище было как на минном поле: с одной стороны в меня метал гневные взгляды Тео, с другой – едва сдерживал злость мой отец. Я обрадовалась, когда ко мне подошел отец Тео.

– Как держишься, Дейрдре? – спросил он.

Трэкстон-старший был элегантным мужчиной – я еще ни разу не видела его иначе, как в костюме с галстуком. Ростом он уступал сыну, глаза у него были не синие, а голубые, и волосы седые, а не черные, но в целом эти двое здорово походили друг на друга внешне. Зато различались характерами: Тео был замкнут, что называется, весь в себе – а вот его отец, напротив, открыт и всегда готов к общению.

– С трудом, – честно призналась я, но не стала добавлять, что причиной моего неважного самочувствия во многом является его сын, – не хотела, чтобы Тео слышал.

– Я тоже, – ответил Трэкстон-старший. – Приходи навестить нас, когда захочешь. Буду рад видеть тебя.

– Боюсь, что ваш сын не обрадуется, если я приду.

Отец метнул взгляд на сына.

– Ему право голоса не давали. К тому же его я и не зову. Я думал пригласить тебя к нам отобедать со мной, Тедди и Урсулой.

Урсулой звали мачеху Тео. У нее были серьезные проблемы с алкоголем, из-за чего я всегда ее побаивалась, но, сказать по правде, она еще ни разу не сделала мне ничего плохого.

– Конечно. С удовольствием. – Я оглянулась. – Тедди сейчас с вами?

– Нет. Я решил, что для малыша это будет слишком.

Я согласно кивнула. Для меня все это тоже было слишком.

Началась служба; ее вел тот же священник, что и в церкви. Чтобы не думать о том, как мою сестру опускают в сырую, полную червей землю, я стала разглядывать Тео, который не сводил глаз с каменного ангела, стерегущего семейные могилы. Ангел был девушкой: неизвестный мастер так постарался, вырезая ее платье и крылья за спиной, что на них были видны каждая складка и даже рисунок каждого перышка. Ее лицо было опущено, слезы готовы были пролиться на блок белого мрамора с крупной надписью «ТРЭКСТОН». Каждая могила была отмечена небольшой каменной табличкой.

Когда гроб Каро опустили в могилу, члены семьи должны были осыпать его розовыми лепестками, но никто не захотел это делать. Тео даже не подошел к яме, его отец и мой отец тоже держались поодаль. Я поняла, что на кладбище не хватает Джульетты: это было в ее духе – отказаться ехать в Бруклин. В общем, лепестки сыпали я и Джуд Лазаре, подруга Каро. Мы бросали их в могилу горстями, а они липли к полированной крышке гроба из красного дерева и тоже казались красными.

«Как кровь», – подумала я.

Едва короткая церемония завершилась, мой отец повернулся к могиле спиной и бросился вон с кладбища. Даже не задержался, чтобы сказать священнику пару слов – значит, сильно расстроен. Повертев головой в поисках кого-то, с кем можно поговорить, я остановила свой выбор на Джуд. Она стояла на пригорке, которых в Гринвуде полно, и разговаривала с какой-то женщиной. Я пошла к ним, и тут заметила мужчину – тот стоял неподалеку и явно наблюдал за похоронами. Незнакомец был высокого роста, светловолосый, в джинсах и в серой рубашке. Черные очки скрывали верхнюю часть лица. Я ожидала увидеть в его руках камеру, но он стоял, сунув их в карманы. Каро, конечно, не была знаменитостью национального масштаба, но в Нью-Йорке ее хорошо знали, так что ее похороны могли представлять известный интерес для таблоидов.

Странно, я как будто уже видела этого человека раньше, хотя не могла вспомнить, где. В нем определенно было что-то знакомое. Но он, увидев, что я приближаюсь, как будто смутился, повернулся ко мне спиной и пошел прочь, почти побежал.

Инстинктивно я двинулась за ним. Обвинения Тео были еще слишком свежи в моей памяти. Не может быть, чтобы Каро его обманывала. Моя сестра ни за что не поступила бы так бесчестно.

Тут я услышала голос Джуд – и буквально застыла на месте.

– Она сходила с ума, ей нужна была помощь. – Джуд говорила, стоя ко мне спиной, но ветер доносил до меня ее слова так ясно, как если б она обращалась прямо ко мне. – Но не такая, какую оказываешь ты.

Ее собеседница была афроамериканкой, высокой и гибкой; ее волосы с проседью были уложены в высокую прическу. Она говорила так тихо, что я разбирала примерно каждое пятое слово, не больше. «Не… помощь… дать… забыть…» М-да, так много не узнаешь.

– Это неправда, и ты не должна была ее поощрять.

Я шагнула к ним и успела услышать обрывок ответной реплики афроамериканки:

– …слушала ее.

Наверное, мое движение привлекло внимание Джуд, потому что та тут же повернулась мне навстречу.

– Дейрдре, – сказала она, делая ко мне шаг и неловко обнимая меня одной рукой. – Как ты?

– Вы – сестра Кэролайн? – Вторая женщина тоже повернулась ко мне и смотрела на меня теплым заинтересованным взглядом. – Для меня честь встретиться с вами. Кэролайн вас просто обожала.

У меня в горле встал ком.

– Спасибо.

– Я Адина Герштейн, – сказала она, сложив руки лодочкой и приблизив их к груди, точно в молитве. С тех пор как началась пандемия, многие стали использовать этот жест для приветствия, и мне он нравился даже больше, чем традиционное рукопожатие. – Сказать не могу, до чего мне жаль Кэролайн. Необыкновенная была женщина.

– Нам с Дейрдре нужно поговорить, – сказала Джуд. – Извини нас, пожалуйста.

– О, конечно. – Адина тихо отошла, оставляя нас наедине.

– Прости, что я не подошла к тебе в церкви, – начала Джуд. Ее карие глаза покраснели, но в остальном она выглядела превосходно: простое черное платье, пиджак, темные кудри убраны в свободный пучок на затылке. Из украшений лишь скромный серебряный крестик. Джуд родилась на Гаити, но ее детство прошло в Квинсе; с Каро они дружили со средней школы. – Как ты, держишься? Только скажи правду, не сочиняй.

– Что это за женщина? – спросила я вместо ответа.

– Это Адина, она руководит «Диотимой», – сказала Джуд. – Кэролайн много помогала им, еще с колледжа.

Название я узнала сразу – «Гражданское общество Диотима» не сходило у Каро с языка, – но теперь меня интересовало кое-что другое.

– Почему ты сказала, что Каро сходила с ума?

– О, нет, я вовсе не… в общем, это не Каро. Прости меня, Ди, но тебе показалось.

– А. – Я чувствовала себя глупо. Видно, столкновение с Тео не прошло для меня даром – я ищу подвох в каждом слове.

– И, знаешь, пожалуй, я тебя расстрою, – продолжила Джуд. – Но твой отец просил меня передать тебе это, и я ему обещала.

Она протянула мне руку – на ладони лежала квадратная коробочка из обычного коричневого картона.

– Что бы это ни было, мне это не нужно, – сказала я.

– Ты даже не откроешь?

– Нет. – Я ничего не хотела брать от отца и никому не собиралась объяснять почему. Хотя Джуд и была ближайшей подругой Каро, та вряд ли посвятила ее в то, что такое мой отец на самом деле, иначе она с ним не разговаривала бы. – Но мне нужно кое о чем тебя спросить. Ты знаешь, что Тео был женат раньше?

– О чем ты говоришь?

– У него была жена. Каро никогда об этом не говорила?

Лицо Джуд выразило замешательство вперемешку с любопытством.

– Ни слова. Так Тео разведен? – спросила она с ужасом. Джуд была воспитана в католической вере, и ее набожность порой проявлялась в самые неподходящие моменты. По-хорошему, надо было показать ей письмо Каро, но мне не хотелось заводить о нем речь, пока вокруг бродили Трэкстоны и их окружение.

– Нет, первая жена тоже умерла, – ответила я. – Я спросила о ней Тео – так он унесся, не сказав ни слова.

– Имей к нему снисхождение – у него такое горе…

– Он привез меня сюда и, пока мы ехали, только что не впрямую обвинил Каро в измене.

– Какой ужас, – прошептала Джуд. – Но что он сказал?

– Что у нее было свидание с мужчиной в то утро, когда она умерла. Представляешь? Чушь какая!

– Ты права. – Джуд пару раз моргнула. – Конечно, чушь.

Ее реакция меня встревожила: слова словами, но, похоже, сама идея не казалась ей такой уж безумной.