Именно у подножия этого холма, согласно древней традиции, Кат-о-йис, уничтоживший зверей и пресмыкающихся, которые убивали и съедали первых людей, столкнулся с гигантским волком и был им побежден. Здесь они встретились, и волк, открыв свою широкую пасть, проглотил Ка-о-йиса в один прием. Он провалился в длинную глотку животного, в огромный живот, в котором в полной темноте находилось множество людей, проглоченных тем утром. Они кричали, стонали и постепенно погружались в смертельный ступор.
– Здесь слабые обретут мужество, – сказал им Кат-о-йис и толкнул каждого из них. – Вставайте и танцуйте со мной, и я освобожу вас.
– Ты говоришь глупость, – ответил один из них. – Даже самое большое волшебство в мире не сможет нас спасти. Даже если мы проползем через огромную глотку и попадем в пасть, он раскусит нас пополам, как только мы попытаемся выбраться наружу.
– Я не хочу больше слышать подобных разговоров, – сильно рассердившись, крикнул Кат-о-йис.
Пинками, ударами и уговорами он заставил всех встать, танцевать и петь магическую песню.
Наблюдая за танцующими, он определил самого сильного из них и сел тому на плечи.
– Давайте! Давайте! – Танцуйте лучше! Пойте громче! – кричал он, схватил правой рукой свой каменный нож и поднял его так высоко, как смог, и каждый раз, когда мужчина, на плечах которого он сидел, подпрыгивал, нож проникал в верхнюю часть огромного живота и проходил дальше и дальше, пока не достиг сердца, и огромный волк, задрожав, испустил дух. После этого Кат-о-йис прорезал в боку животного большое отверстие и освободил людей. Так погибло последнее чудовище-людоед.
Все это рассказал нам Белый Волк, когда вечером мы сидели вокруг очага в его вигваме. Он добавил, что этот холм был священным местом, потому что там жил дух Кат-о-йиса, и никому не позволено охотиться в той местности. Никогда ни один черноногий не вступил на этот холм.
– Тогда пора кому-то посетить это место, – сказал я. – Завтра я поднимусь не его вершину.
– И я пойду с тобой, – спокойно вставил Питамакан .
Тут все женщины закричали, уговаривая нас не совершать столь опрометчивого поступка.
Белый Волк, возвысив голос над этим шумом, запретил нам идти туда. Мы промолчали, и он принял как должное, что его приказу будут повиноваться.
На поросших соснами склонах Западного Холма паслось множество оленей и лосей, а на голом скалистом гребне – толстороги. Поскольку многим были нужны их шкуры для изготовления одежды, вожди решили остаться здесь на несколько дней.
Рано утром следующего дня охотники отправились к холму, охотясь на оленей, толсторогов и лосей, другие направились на равнину за бизонами. Вся местность была черна от них. Мы с Питамаканом осмотрели свой табун, который мальчик гнал на водопой, затем поймали и оседлали себе по сильной объезженной лошади и выехали из лагеря к Среднему холму. Между ним и Западным холмом был проход, который, понижаясь, выходил к северному обрывистому берегу Маленькой реки. Дойдя до нее, мы прошли вверх по ее течению, затем прошли около двух миль на восток и начали подниматься на холм с северной стороны. Подъем не был труден, и через несколько часов после выезда из лагеря мы достигли вершины холма и спешились.
Сидя там, наслаждаясь прекрасным видом обширных, покрытых бизонами равнин, и с помощью подзорной трубы наблюдая за охотниками, которые тут и там гонялись за животными и убивали их, мы заметили одинокого всадника, направлявшегося к холму из лагеря. Мы почти не обращали на него внимания, пока он не стал подавать нам сигналы с помощью солнечного зайчика. Тогда Питамакан направил свою трубу на всадника, который уже спешился и был от нас на расстоянии мили, и сказал мне, что это его отец и что это он подавал нам сигналы с помощью зеркальца. В то время почти все мужчины у индейцев носили при себе зеркальца – это было украшением и могло пригодиться для передачи сигналов.
Белый Волк, видя в свою трубу, что он привлек наше внимание, знаками велел нам спуститься к нему. С помощью знаков же Питамакан отказался, добавив, что мы останемся здесь надолго. Получив такой ответ, Белый Волк вскочил на лошадь и помчался на восток.
– Он взбешен, – сказал Питамакан. – Сегодня вечером мы получим хорошую взбучку.
Я взял свою трубу и стал наблюдать, как вождь понукает свою лошадь скакать все быстрее.
Внезапно он вместе с лошадью упал на землю, а из ущелья недалеко справа от него поднялось три облачка дыма. Мгновение спустя наших ушей достиг звук трех выстрелов.
ГЛАВА III
– Они убили его – моего отца! – крикнул Питамакан, и мы вскочили на лошадей и поскакали вниз по склону холма, не обращая внимания на его крутизну и опасность того, что лошади могут переломать ноги..
Мы могли видеть, что лошадь Белого Волка безуспешно пытается подняться, а сам вождь лежит там же, где упал. Трое мужчин, которые стреляли в него, теперь вышли из ущелья и направлялись е нему, очевидно не замечая нашего приближения.
– Они доберутся до него, они снимут его скальп прежде, чем мы сможем им помешать! – кричал Питамакан и мы подгоняли наших лошадей плетьми и пятками, и они так скакали по склону, что мне казалось, что я лечу, а не еду.
Но Белый Волк не был мертв. Когда эти трое были в пределах ста ярдов от того места, где он лежал, он внезапно сел и выстрелил, и один из них споткнулся и упал без движения. Остальных это не остановило: они продолжали приближаться в полной уверенности, что покончат с вождем раньше, чем тот сможет перезарядить ружье. Но не прошли они и десяти шагов, как вождь открыл по ним огонь из револьвера. В тот же миг они увидели нас: сразу же они резко развернулись, побежали обратно к ущелью и добежали до него в тот же момент, когда мы добежали до вождя.
– Мой отец! Ты ранен? – спросил Питамакан.
– Не сильно; только небольшая рана, – ответил вождь, посмотрев на нас и показав лицо пепельного цвета. – Обо мне не волнуйтесь, все будет хорошо; идите и убейте этих двух людей.
Его белые леггинсы были в крови, большое кровавое пятно расплывалось ниже колена. Мы не хотели оставлять его и собрались спешиться, когда он взревел:
– Я говорю, идите! Идите и убейте этих двух!
Мы двинулись и, проходя мимо лошади вождя, увидели, что она мертва.
– Давай разделимся, – сказал Питамакан. – Я пересеку ущелье выше, а ты ниже. С этой стороны ущелье обрывается, а другая сторона пологая. Оттуда мы сможем увидеть, как враги поднимаются, и, возможно, сможем подстрелить их издалека.
Оттуда, описав большую дугу, мы пересекли ущелье примерно в миле от этого места, а затем, пройдя несколько сот ярдов, пошли навстречу друг другу. Мы пустили лошадей шагом и внимательно высматривали этих двух мужчин. Местность перед нами была совершенно открытой, но даже с помощью подзорной трубы я не видел никакого их признака. Не было никаких сомнений, что они побегут от Белого Волка и его мертвой лошади. Времени уйти далеко из ущелья у них не было, и они должны были быть здесь.
Питамакан и я встретились через пятнадцать или двадцать минут.
– Ты никого из них не видел? – спросил он.
– Никаких признаков.
Тогда он взял мою трубу и стал осматривать овраг. Его отец сидел там же, где мы его недавно оставили, словно мрачная статуя боли и гнева.
Здесь и там весенние ручьи сделали многочисленные промоины на западной стене ущелья, обрушив при этом большие куски твердой глинистой породы. Позади груды таких кусков, высотой три или четыре фута, в трубу была заметна макушка с черными волосами и пером орла, в нее воткнутым.
– Это слишком маленькая цель для такого большого расстояния, – сказал Питамакан, сообщив мне о том, что он увидел. –Но, если мы спешимся и тщательно прицелимся, кто-то из нас может попасть. Возьми далеко смотрящий предмет (ис-сан-пи-атч-ис) и сам взгляни.
Только через некоторое время я обнаружил то, что он мне описал, хотя он продолжал объяснять мне точное расположение спрятавшегося человека. Это действительно была маленькая цель, всего пара дюймов волос и головы, повышающейся выше двух кусков грунта. Через узкую щель между ними острые глаза, несомненно, следили за каждым нашим движением. Расстояние было больше двухсот ярдов. Невооруженным глазом мы не могли бы увидеть ни темные волосы, ни торчащее перо орла.
