Камеристка сначала отдала сорочку Тувэ, потом и ему протянула сложенную рубаху и кальсоны.

— Рискну предположить, что все прошло хорошо, — добавила она, осматривая беспорядок в комнате.

Случилось у них ночью кое-что забавное…

Он встал выпить вина, Тувэ решила закусить фруктами. Они стояли у столиков, обнаженные, разгоряченные и просто накинулись друг на друга, скидывая со столов посуду.

— Да, все было замечательно, — копошась в постели, ответила Тувэ.

Элиот встал и тоже стал одеваться, со смешком отметив, что они оба ни капли не стеснялись Камеристки.

Впервые ему хотелось провести побольше времени с женой, но дела, как всегда, не ждали.

— Велить подать вам завтрак?

— Нет.

— Нет.

Элиот удивленно посмотрел на Тувэ. Какое единство духа.

— Это твоя магия?

— Что именно?

— Магия — причина нашему невероятному взаимопониманию этим утром? — он испытующе посмотрел на Тувэ. Она фыркнула.

— Конечно, нет, — недовольно посмотрела на него. — Эта магия никак не могла повлиять на волю или разум. Я просто подумала, что ты занят, столько гостей в замке, и у меня куча дел. К демонам завтрак. Иначе я до ночи не освобожусь. А я хочу освободиться.

И она так на него посмотрела, что захотелось отложить всякие дела на недельку-другую.

— Ванна готова, — снова втиснулась в их атмосферу Камеристка.

Элиот обошел кровать, подхватил удивленную Тувэ на руки и потащил в ванну. Дела еще немного подождут.

— Не задерживайтесь! — крикнула вдогонку Камеристка.

— Иногда я хочу вышвырнуть ее из замка, — пробурчал он. И Тувэ тихо рассмеялась.

Когда они выбрались из ванны, в которой развлекались, пока вода не остыла настолько, что кожа покрывалась мурашками, простыни уже сменили; по комнате, под строгими взорами Камеристки и камергера, шныряли слуги.

Тувэ нахмурилась и шагнула ему за спину. Она была завернута в одну чистую простынь, и ему показалось, что именно этим и вызвано внезапное несвойственное ей смущение.

Элиот и сам нахмурился. Даже напрягся. Непохоже это было на нее.

Тувэ, казалось, не стеснялась своего тела. Одеяло вообще отказывалась признавать, лежала голышом и даже не старалась прикрыться. В ванне была раскованна. А тут…

— Что такое? — поинтересовался он. Даже стало интересно, что могло смутить эту непробиваемую северянку.

— Попроси всех выйти. Мне нужно одеться.

— Стесняешься? Служанок? — Элиот хмыкнул.

Что за глупость? Попросить уйти камергера — это он и сам собирался сделать, но в остальном…

Камеристка кивнула головой, и горничные зашелестели юбками в сторону выхода, словно это было для них уже привычным.

Элиот напрягся еще больше. Выходит, он чего-то не знал, не понимал, не углядел. Какую-то мелочь… Мелочь, которая не была так уж важна для короля, поэтому Камеристка не доложила, но незнание этой самой незначительной детали неприятно кольнуло его.

— Ты тоже. Оставь нас, — велел он камергеру. Тот поклонился и вышел. — В чем дело?

Элиот посмотрел на Тувэ через плечо.

— Ерунда, — она неловко улыбнулась и вышла из-за его спины.

Села на постель и стала одеваться. Всё как обычно: штаны, рубаха, только вместо жилета подпоясанный кафтан с меховым воротом.

— Я хочу знать.

Она вскинула на него недовольный взгляд. Элиот его проигнорировал. Взял с постели чистое нижнее белье и стал одеваться. С камзолом, платком и обувью уже помогала Камеристка. Он бы с удовольствием заменил камергера на нее, но так было не принято. Высший свет и придворные его бы просто не поняли.

— А если я не хочу говорить? — она осмотрела комнату. — Где меч?

— В комоде, — ответила Камеристка, застегивая брошь на белом платке.

— Я не спрашивал тебя. Я велел рассказать.

Последние недели две она была покладистой, послушной, насколько вообще для ее характера это было возможно. И что теперь?

— А я сказала, что не хочу, — она усмехнулась. — Попробуй заставить меня рассказать.

Элиот несколько мгновений просто смотрел на нее. Слегка удивленно, стоило признать.

— Ты изменилась… — протянул он недоверчиво.

— Я убедилась кое в чем, и как-то… — она задумчиво поджала губы. — Стала иначе к вам относиться, Ваше Величество.

Теперь уж Элиот удивился совсем не немного.

Камеристка закончила поправлять его одежду и отошла к двери. Молчала. В кои-то веки уловила атмосферу?

Тувэ обошла кровать и встала напротив него.

— И в чем же ты убедилась? — он прищурился. Сначала подумал, не поставить ли северянку на место. Но потом… О, Элиот понял ее настроение.

— Я думала, что вам нужна лейхгарская леди, Ваше Величество, — она приблизилась к нему, встала на носочки. Их дыхание смешалось. — Но как выяснилось, невоспитанные северянки вам тоже по душе.

— И все равно, мне очень хочется тебя воспитать, — обхватил талию рукой и притянул к себе. Тувэ закусила нижнюю губу.

— Можешь попробовать, Элиот, — последнее слово она уронила со вкусом. Смаковала эту их своеобразную близость.

Он подался вперед и поцеловал ее. Снова. Потому что не мог насытиться. Потому что впервые дорвался до чего-то, что так ему подходило, от чего всё внутри замирало.

— Время, — напомнила Камеристка, демоны ее раздери. Никого более нудного, чем она, в замке не было. Да во всем Лейхгаре еще одну такую скучную особу было не сыскать.

Тувэ отстранилась. Посмотрела на него и очень нежно улыбнулась. Очень… влюбленно. Он знал этот взгляд. Многие из его фавориток смотрели так на него.

Ее влюбленность была ему даже на руку. Это была первая холодная, расчётливая мысль короля, а вторая… Элиот подумал, что ему это даже немного льстит.

— Это правда ерунда, — тихо добавила она. — Ничего важного.

Снова увильнула. И снова его это неприятно кольнуло. Сам, что ли, влюбляется в нее? Да быть того не может.

— Как-нибудь позже расскажу, — Тувэ бросила взгляд на окно. — Почти полдень. Нет времени трепаться о пустяках.

Элиот, конечно, оценил ее рвение заняться делами, но все-таки… Нет, его невероятным образом беспокоила эта мелочь.

Неважная ерунда не давала ему сконцентрироваться на повседневных заботах. И он на всех встречах продолжал думать о том, почему Тувэ выставила слуг из покоев.

Он мог бы спросить Камеристку. Даже собирался это сделать, но вдруг опомнился. Мелочь. Это просто мелочь. Зачем ему спрашивать Камеристку? И…

Наверное, он хотел, чтобы Тувэ рассказала сама.

Элиот привык доверять Камеристке, поэтому заключил, что, если бы это действительно было что-то важное, что-то, что он непременно, как король, должен знать, она бы сообщила. Но Кая не торопилась рассказывать. Значит, что-то личное.

Он унял свое любопытство и жажду все контролировать. Решил подождать столько, сколько нужно. В конце концов, на второй день он почти перестал об этом думать.

Близилась коронация и дела накрыли его с головой. Пересекался он со своей новоиспечённой женой исключительно в спальне. А там велись только грязные, откровенные беседы и исключительно между поцелуями и всякими прочими непристойностями.

Но им этого хватало и одновременно было недостаточно. Отстраниться друг от друга по утрам было невероятно сложно. С каждым днем аппетиты Тувэ только росли. Она хотела его все больше и больше.

Скромность? Зажатость? Тувэ неведомы были эти слова вовсе. И вместе с тем, ее нельзя было назвать распутной. Просто она с удовольствием отдавалась ему, наслаждаясь их супружеской жизнью.

Элиот довольно быстро начал к ней привыкать, запоминать детали. Она любила, когда он кусал ее, сжимал покрепче запястья. На боку, там, где шрам, было очень чувствительное место. Нужно было быть нежным. Ей нравилось зарываться пальцами в его волосы, и она, кажется, испытывала особое удовольствие, когда делала приятно ему своими ласками.

В постели они не были нежны и спокойны. Нет. Скорее уж они как безумцы просто… трахались ночи напролет, а по утрам расходились. Могли даже не завтракать друг с другом. Могли не перемолвиться и словом.