— Со мной всё в порядке, а теперь отпусти меня.

— Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не объяснишь мне что с тобой случилось.

— Хочешь всё знать, прекрасно, тогда слушай. Сегодня на операцию у меня задрожали руки, знаешь, что это означает? Всей моей жизни пришёл конец и этого уже нельзя исправить? А знаешь, когда я это поняла? После операции, которую делала твоему сыну. Я всем говорила, что дети это не моё, но никто меня не послушал и я теперь расплачиваюсь за это, — я несла какой-то бред и даже не заметила, когда начала кричать на Дениса. Весь мой страх и паника вылились на него, и я уже просто не могла остановиться, но мне пришлось, когда он резко встряхнул меня, да так сильно, что у меня зубы треснули.

— Пришла в себя?

— Немного, — Денис повёл меня к дивану и усевшись сам, посадил меня к себе на руки. В любой другой момент я бы дала ему в ухо за такие дела, но сейчас мне было приятно, что хоть кто-то смог понять, что со мной что-то не то. Вчера Андрей легко поверил в мои заверения, что я просто устала и мне нужен перерыв, а Денис сразу понял, что что-то не так и это расстраивало ещё сильнее.

— Рассказывай. Что случилось на операции Сашки? — он посадил меня так, чтобы я была повёрнута к нему лицом и показ казалась немного провокационной, но мне было всё равно. Пусть весь мир подождёт, потому что мне нужно выговориться и ужасно, что кроме бывшего мужа, я не могу никому открыться. В этот момент меня посетило дежавю. Всего несколько дней назад Денис также открывал передо мной душу и мне было его очень жаль, потому что он не нашёл ничего лучше, чем плакаться в жилетку бывшей жене, а теперь сама оказалась в такой же ситуации. Правду говорят, не суди и несудимым будешь.

— Я сказала, что операция прошла успешно.

— Послушай, сейчас я говорю с тобой не как отец Сашки. Я не собираюсь судить тебя за то, что произошло в операционной. Ты можешь мне обо всём рассказать я обещаю, что всё сказанное тобой не выйдет за пределы этой комнаты, — можно считать меня дурой, но в этот момент я ему поверила и решила раскрыться.

— В процессе операции выяснилось, что все данные, которые были у нас на старте были ложными. У мальчика в голове была не одна опухоль, а две сросшиеся. По снимку этого было не определить, но Сергей Владимирович должен был это увидеть, когда делал биопсию, но он почему-то никому об этом не сказал и не сделал соответствующую отметку в карте пациента. В общем, когда мы это увидели, то думали не продолжать операцию, потому что был нужен новый план, но анестезиолог сказал, что показатели пациента таковы, что второй наркоз организм может просто не выдержать и мы решили продолжить операцию, тем более что родственники мальчика понимали, все риски, когда давали согласие на операцию, — было сложно говорить, потому что на глаза набегали слёзы.

— Эй. Шшшшшшш, успокойся. Всё хорошо. Операция прошла успешно и Сашка медленно, но верно идёт на поправку, — Денис обнял меня и успокаивающе гладил по спине.

— Об этом ещё рано говорить. Только к концу недели можно будет делать какие-то прогнозы.

— Вот видишь? Ещё не всё потеряно. Ты прекрасный врач и хорошо знаешь свою работу, — он пытался успокоить меня, но мне не становилось легче.

— Нет, ты не понимаешь. Эта показала показала, как несовершенна папина методика. Из-за неё и моей излишней самоуверенности, едва не умер твой сын. Если бы с ним что-то случилось на операционном столе это бы положило конец всему. Все годы, которые я так упорно трудилась, были бы потрачены впустую и оказалось бы, что и папа умер просто так, — слёзы текли просто рекой, я знала, что они грозят перерасти в истерику, но ничего не могла с этим поделать.

— Ты сама знаешь, что совершенных врачебных методик не бывает. К большому сожалению, пациенты часто умирают на операционном столе и редко это происходит по вине врачей. Твоя методика не могла убить Сашку, потому что уже помогла многим людям. Твои операции подарили большому числу пациентов шанс на лучшее будущее и ты не должна об этом никогда забывать. Ты, так же, как и твоя методика, очень нужны твоим пациентам, и я не понимаю, чего ты так боишься. Почему у тебя задрожали руки? Что этому предшествовало?

— Я не знаю, просто вся эта ситуация с твоим сыном доконала меня.

— Нет, дело не может быть только в этом. Для тебя, операция Сашки была одной из многих, которые ты проводишь еженедельно, поэтому причина не может быть в этом. Так что, повторю свой вопрос. Что тебя так пугает?

— Ты знаешь, что папа положил всю свою жизнь на эту методику. Многие его коллеги ждали, когда же он сможет представить её широкой общественности в законченном виде, — мне до сих пор было тяжело вспоминать папу, особенно то, что случилось после его смерти, но я должна. Мне нужно выплеснуть всё, что меня гложет, иначе мои страхи будут преследовать меня всю жизнь.

— И, что случилось потом?

— Когда папа умер, я занялась его работой. Ты знаешь, как работал папа. Его очень часто посещали гениальные идеи, но он никак не мог упорядочить их все и закончить, поэтому я решила всё доделать за него. Но долго мне не дали работать, когда вскрылась причина папиной смерти, вся работа по его методике была заморожена, — мне нужна была минутка, чтобы собраться с мыслями и продолжить.

— Что произошло?

— Папа умер от рака головного мозга. Мама как-то вытащила его на горнолыжный курорт, где он очень неудачно ударился головой и в итоге у него образовалось злокачественное новообразование. Папа знал свой диагноз, но не мог позволить себя оперировать какому-то другому врачу. Думаю, он боялся, что после операции не сможет больше работать, поэтому не пытался лечиться. В общем, когда всё вскрылась папину методику забраковали. Его оппоненты налегали на то, что нельзя верить методам лечения врача, который умер от той же болезни от которой якобы придумал лечение, а сторонникам папы нечем было им возразить. Мне стоило колоссальных трудов, чтобы не только закончить папину работу, но и получить одобрение научного сообщества, а также разрешения на подобные операции. Ты даже не представляешь, чего мне это стоило и теперь я могу это потерять. Если бы твой сын умер у меня на столе, я бы точно всё потеряла. Методику бы снова запретили, а меня лишили бы права оперировать и это меня очень гнетёт. Я не могу потерять свою работу, потому что кроме неё у меня больше ничего нет, — слёзы текли нескончаемо и поэтому мой рассказ получился немного смазанным, но чем ближе я подбиралась к концу рассказа, тем легче становилось у меня на душе. Да, до полного исцеления ещё очень и очень далеко, но я уже заложила начало, чем могла гордиться.

— Послушай. Ты просто перенервничала, поэтому у тебя и затряслись руки. Уверен, на следующей операции такого не будет.

— Я не собираюсь это проверять, потому что, если это неправда, то я просто убью своего пациента. Именно поэтому мне нужен отдых, но я боюсь, что и это может не помочь, — в объятьях Денис мне почему-то было спокойно, но пора выбираться. Мы никто друг другу и пятиминутка моей слабости подходит к концу. — Ладно, мне пора ехать, — я выбралась из его объятий и мне вдруг стало не хватать его тепла, но я быстро отбросила эту мысль и пошла к шкафу, чтобы зять верхнюю одежду.

— Подожди, я тебя отвезу домой. Будет не очень хорошо, если ты а таком состоянии сядешь за руль.

— Ты должен оставаться здесь, со своим сыном.

— Мне нужно ехать на совещание и по дороге я завезу тебя домой.

— Как ты сейчас можешь думать о работе, если твой сын болен? — теперь от жалости к себе, я перешла на злость на Дениса. Правильно, лучше думать о том, какой он подонок, чем вспоминать его спасительные объятия.

— У меня просто нет выбора. Знаешь, больничные счета сами себя не оплатят, а Сашке предстоит долгая реабилитация и будет очень нехорошо, если я потеряю работу, — тут он был прав, его боссам наверняка было не до его проблем и им проще заменить одного менеджера высшего звена, чем терпеть его постоянное отсутствие.