В мастерской мы всё сидели, начиная с 08:30, когда только приходили на работу. Время от времени, после рявканья из селектора, кто-то из нас кидался выполнять заданную работу: там прокладку поменять, или предохранитель. Часто перекуривать ходили; мой товарищ по работе много рассказывал про баб-б...ей; я поддакивал, нещадно обсирая прошмандовок. Тем более, мне лично было за что тоже. Знаете, я вот гордился моим товарищем по работе!
Когда на часах было 12:25, он, и ещё другие вынимали провиант - кто сало и хлебушек, кто одноразовую лапшу, а кто и картошку, тушёную с настоящей говядиной. Никто ни с кем не делился, что мне казалось и по сию пору кажется оправданным - 'ем свой, а ты подальше стой'.
Я брёл на обед до дому, благо, живу недалеко от работы.
Ветер нежаркого лета ласково хлестал полы нестиранной куртки, и по морде тоже похлёстывал; тогда пот с лица всё отчётливее бил в нюх. Я себя ощущал словно скинув лет этак... - такой юный пёс, в восемнадцать годов оторвашийся от родного дома, ничему за эти годы не научившийся...
Дым сигарет щекотал лёгкие и, заодно, вкупе с оголодавшим желудком, пытался пережевать внутренности - начинающийся гастрит, бдя. Иногда я, не дойдя до дому, сблёвывал желудочный сок вместе с остатками завтрака в ближайшую урну.
Дома я разогревал лапшу с тушёнкой или, что чаще, попросту запаривал одноразовую лапшу. И присаживался к ноутбуку, с ходу в соцсеть залезая. Там мой товарищ по работе блистал остроумием, представлял своим друзьям по соцсети своих подруг, по его и их словам, основательно отъё..нных этим моим новым другом, супергероем...
Я поедал свою лапшу, или картошку с мясом даже, ну, что Бог пошлёт, и иногда 'лайкал' своего друга по работе и Сети. Знаете, с уважением отношусь. Знаю - я перед вами оправдываюсь. Я помню этот случай, меня не надо... не надо - я вам сейчас сам всё расскажу!.
Значит, это было в ноябре-месяце. Мой друг по работе меня тогда пригласил к себе в гости... к себе... Вы просто не понимаете, что это значит для волка-одиночки, каковым я являюсь уже много месяцев.
Ну и вот - я, принарядившись в тренч, заблаговременно припрятанный было до 'лучших времён', с гостинцами в пакете: для нас с ним - бутылка водки, для его супруги - коробка каких-то дешёвых конфеток из поддельного шоколада, я бреду в гости к моему другу по работе. Бля, да вы ничего не понимаете!.
Хотя ладно.
Значит, я подхожу к его подъезду; стряхиваю с зонта капли дождя, жмусь к двери подъезда, чтобы не промочило мой, хоть и роскошно выглядящий, но всё же хлопчатобумажный тренч; и, сквозь ароматы кошачьей мочи и дешёвого пива, жму на звонок...
Раз и другой жму... Никто не открывает. Со злости пинаю дверь - та распахивается с охотой...
Раздражённо прохожу, на ходу злобно отвинтив пробку от бутылки и уже делая первый глоток...
Нога в парадных джинсах и лакированной 'корочке' вляпывается во что-то полужидкое. Шепчу спасительное заклинание 'да..аныйтвойрот' и щёлкаю зажигалкой, словно в дешёвых детективах.
Увиденное заставляет меня в срочном порядке вернуть содержимое желудка вспять, прямо на это 'увиденное', минуя мой роскошный, но вполне хлопчатобумажный тренч; но зато вволю обрушившись на мои парадные джинсы, я уж молчу про ботинки!
Передо мной на полтора метра окрест расплывается бесформенное, но активно шевелящееся болотце: вот кочка в виде живота, вот один из водянисто-серых глаз на меня так знакомо смотрит. Масса серовато-бежевого цвета, из её нутра плещет-хлещет что-то на запах противное, но, одновременно, такое...я вот не знаю... такое близкое...наше!
- Виталя, это ты? - у меня голос срывается, мне нехорошо и даже тошно. Невесть откуда взявшийся второй глаз мне подмигивает из глубины болотца. Слышится знакомый голос:
-Я... Плескани-ка тоже...
Повинуясь голосу, плещу куда-то вовнутрь водку; помедлив, кидаю вслед конфету из коробки. Из массы слышно:
- Закусь-то понапрасну не переводи...
Тут меня снова рвёт, отворачиваюсь к стенке - отвратительно кислотные брызги летят на уделанные джинсы и тренч мой несчастный, нищеёбскую мою роскошь. Спохватившись, мычу:
- Э, а супруга?
Спустя паузу, перемежаемую непонятными шевелениями и всплесками внизу, доносится еле-еле:
- Во вторую смену... Сигарету прикури и кинь!.
Последнее - помесь просьбы и приказа. Ещё отхлёбываю водочной мерзости, присаживаюсь на корточки. В голове роятся судорожные воспоминания о фильмах ужасов, виденных в детстве.
- Виталя, а ты что?
- Я-то? - тут со стороны массы на полу слышится нечто вроде иронии:
- Я всегда так. Когда не на работе... - и всхлипывание. - Мы так всегда... Как моя со смены приходит, да и ко мне... и ебёмся так тоже. - Непонятная бежевая пучина тут разражается глумливым хрюканьем.
У меня нет слов. Молча прикуриваю, сидя на корточках. Лью водку на бесформенную массу своего коллеги-собутыльника.
