Рифма тоже; познается в общем строю, в деле.
Нередко бывает, что самая бедная глагольная рифма оказывается сильнее (потому что нужнее) богатой и причудливой:
Так весь день она рыдала,
Божий промысел кляла,
Руки белые ломала,
Черны волосы рвала... {5}
В этих строчках Катенина глагольная рифма не случайна. Глаголы эти и по смыслу должны быть в конце строчек; им как бы суждена участь рифмы уже потому, что все они выражают очень активное действие: "рыдала", "кляла", "ломала", "рвала". В результате - очень сильные стихи, искренне и взволнованно передающие отчаяние девушки.
У Пушкина острые, оригинальные, в первый раз найденные рифмы вы обнаружите главным образом в эпиграммах и сатирических стихотворениях:
Благочестивая жена
Душою богу предана,
А грешной плотию
Архимандриту Фотию.
А в "серьезных" стихах - например, в "Пророке" - ему порою просто необходимы самые простые глагольные рифмы:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился...
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул...
Чувствуете, как нужна здесь эта простота? И как помешала бы этой библейской величавости озорная или просто очень броская рифма?
Все дело в естественности.
Хороша и богата рифма у Маяковского. Настоящей находкой были его рифмы, начала которых, кажется, прямо-таки бесконечно удаляются от конца строки, так что рифмуется уже чуть ли не вся строчка:
Лет до ста
расти
нам
без старости.
Год от года
расти
нашей бодрости... {6}
Это прекрасно. Эти рифмы вылились легко и свободно - при всей своей сложности. Они врезаются в память, годятся в поговорки. Но третья пара рифм (в последующих строчках) кажется мне уже значительно менее удачной:
Славьте,
молот
и стих,
землю молодости {7}.
Эта рифма не менее богата и изобретательна, чем предыдущие, но уж не так естественна. Здесь чувствуется уже некоторое усилие, особенно заметное рядом с полной естественностью первых рифм, которые словно сами родились на свет, без подсказки поэта.
Значит, даже у Маяковского - великого мастера рифмы - малейшая "придуманность" сразу же дает себя знать. А что бывает, когда "ной поэт изо всех сил тужится, изобретает сверхъестественные рифмы и сам не знает, для чего они ему нужны!..
Если я не ошибаюсь, Гумилев рифмовал подобным образом:
Угар и чад. В огне ведро мадеры.
"Уга", - рычат во гневе драмодеры.
Но это он просто озорничал, а вот недавно мне попались стихи, где все это делается всерьез, без всякой нужды, но с претензией. Что-то вроде:
Крыли крышу, забивали молотком.
Ели кашу, запивали молоком...
Не помните, как там дальше?
- Помню. Это Юрий Панкратов:
На отчаянной бричке прикатил
Измочаленный, небритый бригадир... {8}
- Ведь у Пушкина тоже можно найти несколько примеров целиком рифмующихся строк:
В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут {9}. Или:
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет {10}.
Здесь рифмуются не случайные созвучия, а сам смысл строк. В них все параллельно - и том числе и конструкция фраз, и порядок слов. Все здесь полно внутреннего смысла: небо рифмуется с морем, звезды с волнами, туча с бочкой. Кажется, что верхняя строчка отражается в нижней, как в зеркале.
Видите, какая разница.
Настоящая рифма не должна служить только побрякушкой, только украшением, и, вероятно, там, где рифма становится именно побрякушкой, она постепенно отмирает, как отмирают нефункционирующие органы. Они исчезают за ненадобностью.
То же относится и к стихотворным размерам. Если этот размер не работает, не несет нагрузки, если он - пустая формальность, он тоже обречен на отмирание.
- Значит, в белых стихах рифма, исчезая, передает свои функции? Ведь если она становится ненужной, значит, что-то ее заменяет?
- Прежде всего, белые стихи, очевидно, писать гораздо труднее, чем рифмованные. Недаром замечательных стихотворений, написанных белым стихом, можно насчитать гораздо меньше, чем рифмованных.
Давайте вспоминать...
У Пушкина это, конечно, "Вновь я посетил..." Еще начало "Сказки о медведихе":
Как весенней теплою порою
Из-под утренней белой зорюшки,
Что из лесу, из лесу из дремучего,
Выходила медведиха...
Далее: монологи и диалоги из "Бориса Годунова"; несколько стихотворений, написанных гекзаметром; "Песни Западных славян".
У Лермонтова - "Песня про купца Калашникова".
У Некрасова - большая часть "Кому на Руси жить хорошо".
У Блока - "Ночная фиалка". И стихи из "Вольных мыслей". Помните:
Ландо подъехало. К его подушкам
Так бережно и нежно приложили
Цыплячью желтизну жокея..."
У Твардовского - стихи о матери ("И первый шум листвы, еще неполной, и след зеленый по росе зернистой...").
Видите, как нелегко все это приходит на память. И это не случайно. Сколько бы мы с вами вспомнили шедевров, если бы начали вспоминать рифмованные стихи...
- Но это, вероятно, объясняется еще и особенностями именно русской поэзии - для нее белый стих не был так характерен, как рифмованный...
- Да, но дело и в другом - в том, что белый стих требует гораздо более тонкой и трудной инструментовки. В нем необходимо найти достойную замену рифме, которая очень разработана в русской поэзии. А это нелегко.
Между прочим, уже по тому, как трудно найти этот эквивалент, можно понять, каким драгоценным элементом поэзии (пусть, как мы видим, и необязательным) является рифма. Конечно, только в том случае, если она осмысленна и естественна. В эпиграмме рифма может убивать наповал, может опорочить кого-либо или что-либо одним созвучием (вспомните у Дениса Давыдова "обирала" - "либерала"), но и в лирике она роднит слова одного значения или, наоборот, обнаруживает противоречия между понятиями.
Трудно сказать, как дальше пойдет развитие стиха - будет ли совершенствоваться рифма или восторжествует белый или свободный стих. Возможно и второе - здесь есть своя логика. Как на сцене с годами требуется все больше реализма, разговорности, простоты, так и в поэзии может произойти (да и происходит) сильное сближение стиха с разговорной речью. Не зря Пушкин, который в молодости смеялся над белыми стихами Жуковского, в зрелые годы написал "Вновь я посетил...".
