- Впустим немного солнца, - и девушка начала открывать жалюзи.

- Как погода на улице? – он уже начал скучать по свободе.

- Жарко, я даже порывалась надеть платье, но… Тут будет крайне неудобно, - на носочках она потянулась, чтобы поправить жалюзи.

- Всё бы отдал, лишь бы прогуляться. Пять минут на улице – роскошь сейчас.

- Поверь, ты сразу перехочешь, когда увидишь количество камер на улице.

- Много? – скорчился неприятно. Его всегда раздражало излишнее внимание.

- Не представляешь, насколько. Каждый раз пробираюсь по несколько минут.

Гарри замолчал, абсолютно недовольный всем происходящим. Сколько известно случаев, когда папарацци пересекали эту черту и могли даже навредить окружающим.

- Ты молчишь, а это плохой знак… – быстро выдала темноволосая и пододвинула стул к его кровати, чтобы занять место близь к нему.

- Мне не нравится, что они проявляют излишнее внимание. Могут быть последствия, тем более они знают, как выглядят мои мама и дочь. И ты можешь попасть под их внимание, вдруг догадаются, - он озвучивал каждую мысль.

- Не думаю, что привлеку их к себе. Поэтому не бери в голову, хорошо? – она мило улыбнулась, спустив всю ситуацию и не восприняв серьёзно, - Доел?

Девушка потянулась к контейнеру, на дне которого осталось немного джема и кусочек оладья. Изумруды благодарно обратились к ней.

- Да, спасибо. Было очень вкусно, - его рука потянулась куда-то под одеяло, а затем он вытащил плеер, - И за это спасибо, выручила. Я долго не мог заснуть.

- Почему? – обеспокоено оглядела его лицо.

- Мыслей много крутилось в голове, я не могу перестать думать о той девушке. Шерон. Даже порывался попросить телефон у кого-нибудь из медсестёр, чтобы узнать о ней в интернете, о её родственниках… Не знаю… Я чувствую вину.

- Ты занимаешься самопоеданием, - Тереза положила руку поверх его.

- А ты бы этим не занималась, зная, что кто-то умер по твоей вине?

- Тебе нельзя думать об этом сейчас. Наоборот. Сфокусироваться на восстановлении, лечении. Сейчас идёт расследование порядка аварии. Не волнуйся, - она гладила его руку, стараясь принести только успокоение, гармонию.

- И всё равно она не выходит из моей головы, - как-то обречённо выдал и откинулся назад. Прикосновения Терезы казались божественными, потому что стали редкими.

- Давай поговорим о чём-нибудь другом. Например, что с твоим телефоном? Сломался в аварии? – серые глаза опустились на его руку, она нащупала маленькую царапину и начала медленно проводить вдоль.

- Нет. Вообще он мне запрещён, только иногда, по особо важным случаям выдают.

- Запрещён? – девушка переспросила.

- Да, отобрали в реабилитационном центре, сказали, что утилизируют, а сейчас мне три месяца нельзя заводить новые смартфоны, как и прочие средства связи.

- Часть твоей реабилитации? – она произнесла это как-то воодушевлённо, будто до этого не верила в его трезвость, и в то, что он бросил. Наконец-то.

- Да, там куча пунктов. Но я подписал договор, поэтому вынужден придерживаться правилам. Уже тошнит от них, - и было понятно, почему. В свои двадцать восемь не иметь возможности даже отправить сообщение или поболтать по телефону, потому что нельзя, потому что запретили, смешно даже.

- Как ты… Работаешь над своей трезвостью? – до этого она старалась не задевать этот больной вопрос, но наконец решилась.

- У меня наставлено куча уроков в виде постоянной терапии. Есть тренер по трезвости, который стал моей тенью. Он следит, чтобы я не сорвался, не принял наркотики или алкоголь… – Тереза его перебила.

- Ты и алкоголь бросил? – волнующий вопрос.

- Да, это тоже зависимость, возможно не первостепенная, ведь я никогда не был алкоголиком… Хотя мы все понимаем, что напитки могут нас пододвигать к ошибкам ближе. Никто не даёт гарантию, что, когда я выпью, я не захочу принять и наркотики.

- Да, это логично. – Тереза качает головой, вглядываясь в его зелёные, яркие такие, глаза. Приятная волна пробегает вдоль каждого миллиметра тела: он и правда лечится, - То есть Скотт и есть твой тренер по трезвости?

- Да, мне поставили его в в реабилитационном центре. Ещё я два раза в неделю встречаюсь с психологом.

- А зачем тебе психолог? – ей становилось всё интереснее и интереснее.

- У нас с ней тоже своего рода терапии. Сначала мы пытались найти истоки моей зависимости, копались в причинах, а сейчас искореняем желание, роясь в моих извилинах. На самом деле, это довольно странно… Говорить кому-то всё.

- Обычно так люди находят себе друзей, - усмехнулась она в ответ.

- У меня сейчас нет друзей, все мои знакомые проходят сначала через Скотта.

- Что ты имеешь в виду? – непонимающе девушка склонила голову набок.

- Он контролирует каждого человека, который входит в мой круг. Беседует с ними.

- Странно, мы с ним ни разу не говорили, или я настолько простая?

- Нет, причина кроется в другом. Не хочу об этом говорить, сменим тему? – Гарри тогда искусно перешёл с болевой точки. Конечно, ему не хотелось признаваться, что почти на каждой терапии с психологом или тренером он говорит о ней. Ведь она и причина его желания поправиться, и причина снова сорваться.

Если Скотт старается более менее сфокусироваться на его настроении, которое чаще всего зависит от Терезы, то психолог, Мисс Браун, копается в их отношениях, в их расставании и в целом во влиянии Терезы на его жизнь.

- Хорошо, сменим. – Гарднер снисходительно улыбнулась, чувствуя, как их пальцы переплетаются. Мурашки бежали по коже.

- Как дела у Тима? – вспомнив старую обиду по причине его равнодушия, мужчина всё-таки пересёк границу и залез в её личную жизнь, в её семью.

- Он, на удивление, неплохо. После смерти мамы долго не разговаривал, а сейчас даже гуляет, начал снова смотреть мультики. Я очень волновалась за него.

- А сама ты как? – прикосновение их рук стало более крепким, когда Гарри сжал свою.

- Отвратительно, не буду врать. И суть не в потере, я уже свыклась с этой болью, с грустью, которая поселилась внутри меня навсегда. Дело в том, что я столько всего успела натворить. – Слёзы показались в уголках серых глаз.

- Что натворила? – его хриплый голос стал ещё тише.

Около минуты она оглядывала его лицо, неуверенная, что ему стоит открываться именно сейчас, когда в душе не вся боль угасла. Но желание рассказать всё прямо сейчас превратилось в нужду. Ладно, хватит сомневаться!

- Мама передала для меня письмо, наверное, прощальное. Не знаю… Я… – Тереза просто не могла озвучить то, что сделала. Какой позор. Какое неуважение к последним словам матери, - Я выкинула его. Подошла к могиле и кинула поверх гроба. – Нижняя губа затряслась, а зелёные глаза мужчины расширились. Он совсем не ожидал такого поворота, не от его мягкой, милой Терезы.

Слёзы покатились по щекам, горячие такие, они, казалось, прожигали кожу. Гарри просто не мог на это смотреть: пододвинулся ближе к краю и протянул руку, начиная вытирать мокрые дорожки. Да, Тереза совершила ошибку и, скорее всего, будет платить за неё всю жизнь.

- Хей, не плачь… – он потянул её за подбородок, чтобы посмотреть в заплаканные красные глаза, - Я не могу смотреть, как ты убиваешься.

- Да, я понимаю… – темноволосая потянула рукав своей толстовки к ладошке и начала вытирать влажные щёки тканью, - Это больница так на меня влияет. Я всегда становлюсь ранимой в подобных местах, - сквозь слёзы она нервно улыбнулась.

Где-то минут через десять их идиллию прервал Скотт. Подошло время оговорённой терапии. Хоть и здоровье сейчас подводит, он хотел продолжать этот тернистый путь к трезвости. Конечно, девушка поспешила освободить палату, понимая, что терапия должна быть приватной, но Гарольд остановил. Попросил остаться. И она послушно села в кресло, в углу.

Пытаясь сделать вид, что сфокусирована на строчках в журнале, девушка так или иначе подслушивала их разговор. Странный, но искренний и живой. Скотт, мужчина лет тридцати пяти, большой такой, крупный, больше похожий на телохранителя, сидел в другом кресле, около койки. В руках у него была большая тетрадка, ручка, и он постоянно что-то записывал. Может вёл журнал? Девушка не знала.