Люди, годами живущие в северной и болотистой местности, не довольствовались высокими зарплатами и «московским» обеспечением продуктами и промышленными товарами, но требовали строительства для себя нормальных условий жизни – городов и поселков, имеющих приемлемый уровень удобств и социальных сервисов для них самих и членов их семей, нормального транспортного сообщения между жильем и работой414.
Все это резко удорожало стоимость добычи и транспортировки и увеличивало количество ресурсов, необходимых для функционирования отрасли. В частности, СССР за 1970‐е годы так и не смог развить промышленность, которая бы в полной мере обеспечивала нефтегазовый сектор оборудованием и трубами, а стало быть, их требовалось покупать у зарубежных производителей за валюту или в обмен на поставки сырой нефти.
Причины этого были ясны еще в середине 1970‐х, и их излагает Анатолий Черняев в записях с декабрьского пленума ЦК КПСС 1974 года:
Суть, думаю, можно свести к фактам, которые привел Рябов (свердловский секретарь): в 1968 году заложили трубопрокатный цех в Свердловске, в 1970‐м стройку заморозили, в этом же году заложили такой же цех в Челябинске, в 1972 году заморозили. В 1974 году выяснилось, что, несмотря на импорт, труб не хватает. Но вместо того чтобы разморозить (впрочем, уже заржавевшие с тех пор) стройки, заложили новый цех в другом городе415.
По мнению помощника Косыгина по внешнеэкономической деятельности Юрия Фирсова, закупка труб на Западе производилась потому, что для строительства трубных заводов такого качества с сопутствующими антикоррозийными технологиями просто уже не было средств416. Однако трубами проблемы в этой сфере не ограничивались. В этой связи он приводит в своих мемуарах характерную сцену:
Однажды в приемной Алексея Николаевича в ожидании своей очереди сидел министр газовой промышленности Оруджев. «Что вы сегодня такой грустный, Сабит Атаевич?» – спросил я. Он рассказал, что ездил в Голландию, где знакомился с газовой промышленностью, в частности с газовыми промыслами на прибрежном шельфе, что все это космическая промышленность (поскольку полностью автоматизирована и управляется через спутники. – Н. М.)… что все это требует новых материалов, новой электроники, новых технологий, а в масштабах Советского Союза такая промышленность требует чудовищных вложений. И он пришел рассказывать Алексею Николаевичу о своих впечатлениях и заботах417.
Косыгин не оставлял Оруджева и его министерство, входивших в курируемый им лично нефтегазовый блок, своим вниманием. Например, после поездки во Францию Косыгин закупил там оборудование для Оренбургского газопромышленного комплекса – еще одной из крупнейших строек СССР 1970‐х418. Комплекс был торжественно запущен 21 марта 1978 года во время визита предсовмина и комиссии. Он должен был добывать и частично перерабатывать 45 млн тонн газа в год, поставляя химическое сырье на заводы Поволжья. Именно в те годы директором Оренбургского газоперерабатывающего завода, входившего в данный комплекс, был будущий российский премьер Виктор Черномырдин.
Несмотря на успех подобных крупных проектов, происходившее наращивание добычи нефти и газа, которого требовали и развивающаяся экономика, и внешняя торговля, приводило к необходимости постоянно развивать стратегические мощности по транспортировке и переработке энергоресурсов, то есть нужно было строить новые магистральные трубопроводы, наращивать железнодорожную сеть и количество вагонов-цистерн, сооружать подземные газохранилища, строить новые заводы по очистке и переработке нефти, газового конденсата и газа. И если наращивание добычи долгое время было возможно и стоило относительно недорого, то строительство инфраструктуры по транспортировке и переработке традиционно не успевало. Оно, как любое советское гражданское строительство, не обеспечивалось вовремя поставками материалов в полном объеме, испытывало неожиданные проблемы с природными условиями на месте работ, имело нехватку и текучку квалифицированных кадров. Отставание в развитии инфраструктуры приводило к сверхэксплуатации оборудования, повышению давления в трубопроводах, хранилищах и перекачивающих устройствах, что способствовало износу и авариям419.
Альтернативный способ доставки топлива традиционно предлагал железнодорожный транспорт, перевозивший около 80% объема грузов в стране. Однако он во второй половине 1970‐х находился в жестком кризисе420. О ежегодно не вывозимых МПС миллионах тонн произведенной продукции на протяжении всех 1970‐х годов с горечью пишет в своих мемуарах зампред Госплана по транспорту Виктор Бирюков, которому приходилось еженедельно на заседаниях Президиума Совмина слушать разбор ситуации с невывозом очередных крупных партий грузов. Это, как правило, были базовые индустриальные материалы – уголь, руда, черные металлы, лес. Кроме того, ему приходилось принимать участие в работе постоянной оперативной группы по железнодорожным перевозкам во главе с первым зампредом Совмина СССР Кириллом Мазуровым421. Бирюков четко датирует начало резкого и затяжного кризиса перевозок серединой 1976 года422, хотя в реальности он начался раньше – еще весной423. Дело дошло до того, что на МПС на октябрьском пленуме 1976 года жаловались руководители крупнейших региональных партийных организаций (Украинской и Краснодарской) и глава Госплана СССР Байбаков424. Но это не помогло ни через полгода, ни через год. На «транспортников» и «транспорт» на заседании Совмина СССР от 18 октября 1977 года жаловались трое из двенадцати выступавших425. Таким образом, ожидать от МПС, что оно нарастит объемы поставок, было нереально, – под вопросом было, справится ли оно с имеющимися. МПС представляло из себя глубоко архаичное по духу министерство, очевидным образом не просто не готовое наращивать производительность, но теряющее достигнутый уровень.
С 1976 года все это складывалось в нарастающее отставание от запланированных темпов развития по всем группам топливно-энергетического комплекса, кроме добычи газа426. Если (как говорилось в первой части, в разделе «Переход к нефтяной экономике») добыча нефти в среднем росла менее чем в два раза (по сравнению с 1970 годом), а производство механизмов с двигателями внутреннего сгорания (ничуть не меняющихся по сравнению с 1970‐м по уровню потребления топлива) – более чем в два раза (а то и в шесть, как легковых автомобилей), плюс увеличивался экспорт нефтепродуктов на Запад (в два раза), то отставание от запланированного означало не просто «топтание на месте» или небольшие потери. Это означало, что другие развивающиеся отрасли промышленности и хозяйства (а только автомобилей в стране прибавлялось на 1 млн штук в год) не получат необходимого количества топлива, что города и промышленные поселки столкнутся с проблемами с освещением и отоплением.
Всего в СССР к концу 1970‐х годов ежегодно вводилось 11 млн киловатт энергетических мощностей, из них 2 млн киловатт составляли мощности атомной промышленности, остальные 9 – тепловой и гидроэнергетики427. Ежегодный прирост потребностей котельных для жилых и производственных нужд во второй половине 1970‐х составлял 3,6%, моторного топлива – 3,5%428.
