– Да что ж это? Каких-то десять секунд! Не поспел! А ведь не все электрички здесь останавливаются. До следующей (я смотрел же!) почти полчаса! – такое отчаяние меня схватило.

А я у первого, головного вагона стою. После бега дыхание восстанавливаю. Открывается дверь кабины машиниста.

– Давай, запрыгивай! Стоит тут, бегун! Вот так-то и опаздывают на работу!

Во времена были! Девяностые. Сейчас разве возможно такое! Заскочил я. Впустил меня помощник, как я увидел уже в кабине. Сразу тронулись. Помощник машиниста открыл дверь в вагон.

– Ох! Спасибо же вам!

– Ладно, что уж! Все мы работаем, – закрывая за мной дверь, сказал помощник.

Я плюхнулся на лавку. Были места в первой электричке. Спать ужас как охота. «А как хорошо! Не надо полчаса терять, мерзнуть на платформе-то!» – думалось мне. – Хороший чел попался! Хорошо, как поступил!

«Чел»-то думал, что мне на работу надо. Разве он мог догадаться откуда, от кого еду, что делал я ночью и что совсем не работать еду…

Вот и в жизни видишь что-то и думаешь, что это «так», а на самом деле может быть все далеко и не «так»!

2022

Первое мая

Как-то получилось, что приехал я в 1992 году на первое мая к бабушке. Мне тогда было 19. Не помню причины: может что-то привезти или забрать. Да и просто повидаться, вкусно посидеть за столом. Семья наша, как, впрочем и другие семьи в СССР обычно отмечали «День трудящихся». Но я пропустил до этого два-три праздника – подросток, другие интересы уже появились. Приехал я на станцию метро Октябрьская-радиальная рано. Выйдя на улицу, я увидел надвигающуюся по Ленинскому проспекту в направлении Красной площади демонстрацию. Пройдя памятник Ленину и оказавшись около гостиницы «Академическая», я увидел не мирную демонстрацию рабочих, а скорее толпу с красными флагами на сильном взводе.

Настроения у народа после Августовского путча 1991 года были разные. В стране присутствовал раскол общества. Агрессивные крики: вернуть «былое», нет развалу СССР, предателей к ответу и прочие, разные горячие лозунги и крепкие словечки сыпались в изобилии. У некоторых участников я заметил в руках палки и камни. Гул, шум, боевой настрой… По отдельности почти все тихие и не опасны, а когда в толпе – это ухх! Сила! Когда толпа поравнялась с «Академической», из нее выскочил швейцар забрать щиток с меню ресторана или кафе на первом этаже. Кто-то из толпы кинул ему:

– Ай да с нами, страну спасать! Хватит прислуживать! Оторвись, ща решающий момент!

– Лучше бы работали так, как орете! Хватит горлопанить! Чернь! – злобно огрызнулся швейцар.

– Ах ты рожа холуйская!

И в швейцара полетела палка. Он закрылся щитком. Несколько человек рванули к нему.

– А мы по-твоему не рабочие что ли?

– Мы плохо работаем?

– Ща я тебе морду то намну, придворник!

– Ты кого чернью назвал, лакей проклятый?

– А, не надо, не трогайте его! Зачем! С ним потом разберемся! – кто-то из женщин заступился, но с угрозой все же и швейцару. С предупреждением. Мол не с нами. Пожалеешь потом.

– А что он? Нам – рабочему классу такое вякать?

– Но у нас же другие цели! Не мельчите!

Швейцар понял: зря заговорил. Кинул в подбегающих щиток. Пытался убежать за двери из толстенного стекла. Не успел. Завязалась безобразная драка. Затоптали щиток с меню. Кто поспокойнее из толпы, оттаскивал и разнимал дерущихся. Произошло все быстро, швейцар вырвался. Заскочил за двери. Накинул железку на ручки – закрыл на замок, так сказать. Ему порвали пиджак, ливрею, фуражка валялась около дверей на улице. Седые волосы торчком клоками. Под правым глазом на скуле сияла красная ссадина. Под левым – видно было, наливался синяк. Разбили губу. Тех, кто дрался, еле утащили опять в толпу. Шествие продолжалось. Швейцар рассеянно смотрел то на помятый щиток, то на пыльную фуражку, то на себя ободранного. На лице его было написано сожаление, отчаяние и злоба: что я за дурак, с кем связался, зачем я влез, кто за язык тянул меня старого…

Я благополучно прошёл между гостиницей и народом. Мне никто не крикнул: «Давай с нами!». И думал я: ведь один народ, один язык, одна страна… Как же такое вот происходит?.

2022

Кошелек

Ранняя весна, год, наверное, 1979. Мама получила зарплату. В продуктовом магазине накупили всякого, что только можно было в то время в СССР. Пошли в хозяйственный, недалеко он от продуктового, может, с километр идти. Я с леденцом. Ох и вкусно же! Взяла мама крючки, замочек в ванную, совок для веника, ещё какую-то мелочь бытовую – я уже не вспомню, какую. Стоим у кассы, мама руку в карман, в сумку, шарит везде, меняется в лице:

– Ах, кошелек потеряли! Ой…ой, там вся зарплата! Я может… В магазине могла оставить. Бежим! Извините…

Я не совсем осознал, что произошло, но по испуганному лицу мамы понял, что все плохо. Бросив «хозяйственные товары», мы с мамой: она с сумкой с продуктами, я с леденцом, рванули в продуктовый. Мама бежала впереди, а я семенил за ней по мокрому снегу, крепко держа в маленькой руке палочку с леденцом.

– Быстрее, быстрее, давай сынок! Ох, Коля, какая же я рассеянная!

– Беги, мама, а я за тобой, я же знаю куда. Вон видно магазин-то!

– Ну уж нет! Не хватало мне тебя ещё потерять! Смотри под ноги, может здесь, где выпал. Ох!

Под ногами серый снег – каша после дождя. Бежали и смотрели. Нет кошелька. Запыхавшись, влетели в магазин. Пожилая женщина, можно сказать бабушка, наверное, уборщица, стояла возле стола, где продукты в сумки складывают. Я сжимаю леденец, боялся, когда бежал, что его потеряю…

– Извините, вы кошелька здесь не находили? – чуть не плача, спросила у бабушки в халате мама. – Коричневый такой, кожаный. То-ли на столе оставили… А может, на полу где? Выпасть мог. А?

– А сколько было в нем? – спросила женщина.

– Да почти вся зарплата. Вот продукты только купила. Да пятерку долг отдала на работе. Ой, рублей девяносто где-то. Что же делать?

– Этот? – женщина вынула из кармана халата мамин кошелёк.

– Ой! Вот счастье-то! Он! Да этот! Да мой! Вот спасибо вам! Ну что бы я делала, если бы не вы!

– Ээх! Ребята! На. Деыяносто один рубль с мелочью. На столе тут лежал. А вот утащил бы если кто? Что делала бы месяц с сынишкой? Смотрю кольца-то нет обручального…

– Да, да растяпа. Вот… Можно я отблагодарю? Вот… – мама хотела от души, от радости дать женщине купюру. Полезла в кошелек.

– Ну ты это брось! Не обижай меня. Не надо.

– Простите, простите меня. Извините, пожалуйста. Да я это от радости. Спасибо вам, – благодарила как могла мама.

– Ладно, ладно, идите, не теряйте больше. Мальчонка какой хороший. У меня тоже мальчишка, внук. Во втором классе учится. Озорник! А ты ходишь в школу?

– Уже скоро пойду! – заважничал я.

И пошли мы опять в хозяйственный. А сейчас в наше время, в 21 уже веке вернули бы потерянный кошелек хозяину? Я все-таки думаю и верю, что да!

2022

Покатались

Летним, пригожим, солнечным, жарким деньком в июне, в субботу получилось так, что всегда занятой, наидобрейшей души мужичок был свободен. Отличный работник с золотыми, что называется, руками, маленький бизнесмен, мелкий буржуа что ли, ну как его еще описать? Чуть полненький, средних лет, веселый, по возможности помогающий кому только сможет и чем только сможет…

– Ну не терять же такую удачу! Свободен! Погода – ах, хороша то как! А поедем ка, дети, сегодня на велосипедах! Далеко! На целый день, а? Надо же когда-то и отдыхать! И вообще это ещё и полезно! – придумал мужчина.

– А вкусненького чего-нибудь будет? – оживилась дочка.

– Ну конечно! По пути, – обрадовал ее отец. – Сын, давай собирайся! Едем!

– Ура! Ура! Хорошо! Вкусно закусить, покататься на веле в отличную погоду! Да почти всей семьей! Жаль, мама занята, все работает, такое редко! – язвил подросток сын.