Аскольд грациозно поднялся с земли, сделал знак своему отряду и неторопливо пошел вперед.

- Это может быть ловушка, - не успокаивался Чобард.

Колдун пожал плечами.

- Думаешь, почему здесь ошивается четверо Блюдущих? Они доложат королю о каждом сказанном здесь слове, так что даже у Рёгнера должно хватить мозгов не устраивать бойню. Не говоря уже о том, что здесь Вокара и их дюжина против девяти магов. Хотя это, разумеется, ловушка, - Аскольд оскалился. – Если ты понимаешь, о чем я.

Девять магов, но Алавет остался в лагере. Если что-то пойдет не так, если каким-то немыслимым образом он здесь погибнет, людям нужен командир, нельзя рисковать ими обоими. Хотя что здесь может пойти не так?

- Прошу простить меня, многоуважаемые господа, - Аскольд отвесил изысканный придворный поклон, вступая в двери храма. – Меня задержали тягостные раздумья: я размышлял, так ли уж мне хочется видеть ваши рожи. Разумеется, к тебе это не относится, госпожа моя, - колдун снова поклонился персонально Вокаре. – Тебя я видеть столь же рад, сколь отвратительно мне лицезреть многоуважаемого господина Рёгнера. Кстати, господин Рёгнер, вы помнится, обещали меня убить. В первую же секунду, как только я появлюсь перед вашими глазами. Секунда уже прошла.

Наместник побагровел. Колдун послал ему воздушный поцелуй. Проповедница посмотрела на Аскольда и закатила глаза.

Колдун лениво зашел в храм. На него смотрели с ненавистью и ужасом. Ужас и ненависть, ненависть и ужас – то, что пролегает между всеми разумными существами, которые хоть чем-то отличаются друг от друга. И будет пролегать, пока мир не рухнет.

Аскольд, ухмыляясь, уселся прямо на алтарь неизвестного божества и закинул ногу на ногу. Бутылка с вином, пролетев прямо по воздуху мимо головорезов Рёгнера, легла ему в руку.

- Уговор был не колдовать на переговорах, - прошипел наместник.

- Разве? Ах, прости. Понимаете ли, я – террорист! – важно поведал Аскольд. – Нам, террористам, волей-неволей положено нарушать свои обещания. Иначе это было бы попросту невежливо.

Аскольд откинул волосы с виска, демонстрируя татуировку. Созерцать красную рожу Рёгнера доставляло ему неописуемое наслаждение.

- Мы собрались… - один из Блюдущих королевскую волю сделал шаг вперед.

- Простите, что прерываю, но у меня для господина наместника есть подарок. – Аскольд спрыгнул с алтаря. – Как известно, мы, Вольное Королевство Черного Креста, имеем свой герб и гимн. Раз уж наша держава и славный город Тан-Фойден пришли к мирному соглашению, полагаю, самое время его исполнить.

Чобард развернул перед глазами наместника шелковую ткань, на которой старательно был нарисован Рёгнер с торчащим из задницы черным крестом. Ради такого дела флаг пришлось даже снять с ворот. По команде огнетворца двое чародеев, обладающих наиболее приятными голосами, выступили вперед и грянули песню:

В подельник поутру

Родила свинья в хлеву.

Человеко-поросята,

Их отец – наместник Якоб!

Как-то юный Никанор

Заглянул на скотный двор.

Слышит блеянье внизу –

Рёгнер трахает козу!

Рожа наместника стала настолько багровой, что, казалось, его вот-вот хватит удар. Блюдущие королевскую волю силились сдержать смех, один из головорезов Рёгнера глупо хихикнул, даже Вокара, о чудо, слегка улыбнулась. Наконец, из груди наместника исторгся могучий вопль:

- Хватит!!! Прекрати этот цирк, колдун!!! Забирай своих выродков и разойдемся!

Аскольд сделал знак рукой и уселся обратно на алтарь, чародеи снова отступили к нему. Впрочем, песня уже закончилась.

- Хватит, так хватит. Как я могу ослушаться самого наместника Тан-Фойдена?

Наемники сгрудились вокруг Рёгнера, Аскольда обступили колдуны. Для мирных переговоров рожи собравшихся выглядели удивительно не мирно.

- Гребаный урод, - прошипел кто-то.

- Мы собрались здесь, - Блюдущий предпринял вторую попытку толкнуть речь, неловко становясь в центр зала. Глаза его беспокойно перебегали с Аскольда на Рёгнера и обратно. – Собрались здесь, чтобы исполнить, эээ, соглашение между наместником Тан-Фойдена достопочтенным господином Рёгнером и, эээ, зовущимся Трехпалым господином Аскольдом из дома Андванов, эээ…

- Гребаным уродом, - учтиво подсказал колдун.

Канцелярская крыса аж трясется. Впрочем, Блюдущих он трогать не собирается.

- В милости и мудрости своей наш король, чьими устами говорит сейчас достопочтенная госпожа Вокара, заботится более о благе народа, чем о наказании виновных, и верит, что и в самом черном сердце можно отыскать благородство. Потому, эээ…

- Потому мы пока поищем благородство в сердце достопочтенного господина Рёгнера, я как раз успею помереть здесь от старости, - снова подсказал Аскольд.

Блюдущий беспомощно взглянул на него, Аскольд подмигнул несчастному. Колдуна охватывало идиотское истерическое веселье. Сидеть здесь прямо на чьем-то алтаре, смеяться им в лицо и знать, что через несколько минут, когда ему наскучит представление, наместник будет кататься по земле с диким воплем, безуспешно пытаясь сбить пожирающее его пламя, выть, как свинья на бойне, поджариваясь заживо, вместе со всей своей сворой. Колдуна, в отличие от Рёгнера, не связывает страх прогневать короля, и благородства в его сердце нет, сколько ни ищи. Жаль лишь, Проповедница будет плакать. Горько рыдать о своей несбывшейся детской мечте примирить всех со всеми, вдыхать запах опаленной плоти, видеть трупы и понимать, что причиной этой резни невольно стала сама. Она никогда ему не простит. Жалко, они почти подружились, но что поделать. Такого уж свойство всех детских мечт – они не сбываются. А осколки, на которые они разлетаются, разбиваясь, ранят в самое сердце.