- Простите за эту маленькую вольность, но мне так хочется с вами пообщаться, жаль будет, если вы лишите меня своего общества. Ах, вы же меня не видите! Как неучтиво.

В воздухе перед колдуном вспыхнул шар света. Высокий мужчина, облаченный в изысканные одежды от лучших портных Серсты. Породистое лицо, кривящееся в ухмылке. Абсолютно садистской.

- Не переживайте, чувствуйте себя как дома. В конце концов, вы у себя в городе привыкли к огню, на площади почти каждый день кого-нибудь сжигают, верно? – Огненный шар подплыл к Говарду, он почувствовал его жар. – Или, быть может, вам привычнее так? И лишь одна свеча мерцала в той жадной тьме, что нас ждала! - продекламировал маг, раскинув руки в театральном жесте, и шал распался на множество маленьких свечек, заскользивших между солдатами. – При свете свечи вы обычно пишете доносы, верно?

Доносы. Доносы… Белое лицо. Абсолютно белое лицо кузнеца, привязанного к столбу. Столбу, под который заботливо подкладывали охапки хвороста. Я терпеть не мог этого урода, я где-то услышал, что он тайно помогает колдунам Аскольда, передал Рёгнеру, но ни на секунду не верил, что это может быть правдой. Так этот мудак, этот избивающий собственную жену боров и правда… И теперь огнетворец решил отомстить за своего, уж этим он славится. Но как он узнал? Как?!

Говард стоял, не в силах пошевелиться, не в силах оторвать взгляд от паясничающего чудовища. Никто из солдат не проронил ни слова, никто даже не поднял арбалет. Словно неведомая сила лишила их способности двигаться и говорить. Впрочем, может, так оно и есть. Все они покойники, покойники так же верно, как если бы уже лежали в земле.

- Ты пришел за мной, - выдавил Говард.

- Какая догадливость, - ехидно усмехнулся колдун.

- Так отпусти их, - прохрипел Говард. – Я написал донос, но эти люди не виноваты.

Колдун уселся на землю, вытянув ноги. В руку ему, приплыв прямо по воздуху, легла неведомо откуда взявшаяся бутыль вина. Огнетворец медленно сделал глоток, с интересом наблюдая, как Говард пытается двинуть непослушной рукой, заставить пальцы сжаться на арбалетном болте. Так смотрят злые дети на тщетные попытки убежать жука, которому сами же оторвали лапки.

- Не виноваты? – наконец вкрадчиво произнес колдун. – О, разумеется, никто из вас, господа, никогда не вел на эшафот ни одного колдуна, никогда не подкладывал хворост в костер. И никогда не смотрел, как он горит. Большая потеря, зрелище более чем эффектное. Но я это исправлю.

Они заорали все разом. Двенадцать факелов, двенадцать корчащихся в агонии людей пылали, не в силах сдвинуться с места. Все, кроме Говарда.

Оцепенение вдруг спало. Рука освободилась, но Говард забыл про болт, забыл про арбалет. Он не мог оторвать взгляд от попивающего вино чудовища, с ухмылкой разглядывающего горящих заживо людей.

- Вы можете попытаться меня убить, - светским тоном заметил Аскольд.

Говард не шелохнулся.

- Ну же, давайте, лейтенант. Многие мечтают о такой возможности.

Говард согнулся пополам, закашлявшись от вони горелой плоти, трясущимися руками попытался наложить болт на тетиву. Тот упал на землю.

Колдун грациозно поднялся, поднял болт и учтиво протянул его Говарду.

- Где ваша выдержка, лейтенант? Ну же, давайте. Убьете меня и покроете себя неувядаемой славой. Просто взведите арбалет и выстрелите, чего проще.

Говард стоял неподвижно. Колдун улыбался. Дрожа, лейтенант попытался приладить болт на тетиву. Не так, не так, успокойся, да наложи ты его, наконец! Навести прицел, Шамор, как трясутся руки, он промажет, даже если ему дадут выстрелить. А вдруг колдун и правда сошел с ума? Вдруг он уверовал в собственное бессмертие? Может, знаменитый террорист и убийца решил умереть, покончить со всем этим? Умереть и оставить его мучительно подыхать, вросшим в землю, от клыков диких зверей в окружении обугливающихся солдат, вполне в его стиле. Впрочем, может, его успеет найти следующий патруль. Прицелиться в живот, так больше шансов хоть куда-нибудь попасть. Вот он сидит и не двигается, Говард, соберись, осталось выстрелить и…

И в этот момент Говард вспыхнул.

***

- И стали они после танцы бесовские плясать и в зверей оборачиваться. И после каждого раза, значит, одной девке горло резать да кровь пить. Тут глядь, стоит кто-то на поляне. В капюшоне, лица не видать, да только такая благодать от него исходит, что присмирели колдуны да убоялись. А он капюшон откидывает да в центр выходит и не страшится. Смотрят, а это дева, станом округла, лицом прекрасна, да сразу к девкам бросается, развязывает да плачет. И такая в том сила была, что не посмели тронуть ее шаморовы отродья. А она людей собой закроет, да как начни проповедовать. Не знаю, что уж она говорила, только на следующий день ушли они. Встали и ушли, как есть говорю, а в деревне с тех пор мир воцарился. Может, и нам поможет добрая госпожа, усмирит Аскольда и его банду.

- Ты убирай курятник, сынок, убирай, - посоветовал Ринс. – Полезнее, чем сказки про баб пересказывать.

- А я слышал, что она по воде ходила и что хер вялый исцеляет одним своим видом, - вклинился младший сын. – И что страсть какая красивая.

- Ну, ежели красивая, про хер, может, и правда, - хохотнул Ринс, ловко отгоняя пинком сунувшуюся к нему курицу. – Только никто нам не поможет, сгорим все и дело с концом.

- А я все равно верю, выгонит Вокара этих поганцев. Эх, взглянуть бы на нее.

***

Девка была молодой. Куталась в плащ с капюшоном, тщетно пытаясь показать, что дождь и холод ее не волнуют. Инспекция из столицы пожаловала навестить Тан-Фойден, каждую секунду грозящий загореться в прямом и переносном смысле, ежа ей в портки. Де Лантор то ли упился, то ли сдурел на старости лет, послав в этот гадюшник девчонку, способную только пищать о мире во всем мире да хлопать ресничками. Впрочем, может, старик не так глуп, просто разочаровался в своей протеже и решил от нее избавиться.

- Это и есть тот самый Тан-Фойден?