– А так?

– Так лучше, но все равно, не очень.

– Хорошо, – в руках у незнакомки появилась женская сумочка, ну, почти как у Ванькиной мамы, только поменьше намного. Девочка порылась в ней и достала флакончик, похожий на духи. Затем тщательно побрызгалась этими духами с ног до головы. И стала чуть прозрачнее, чем раньше. Закинула духи в сумочку и повернулась к Саньке.

– Ну, как?

– По-моему, только хуже стало.

– Ну, ладно, – девочка фыркнула, достала из сумочки новый пузырек, отвинтила крышку и вылила все его содержимое себе на голову. И стала яркой-преяркой, словно ее только что отмыли в горячей бане, с мылом и шампунем.

– Ну вот, – обрадовался Санька. – Теперь я тебя здорово вижу.

– Ага! – ликовала девочка. – Я так и знала, что «Тройной» одеколон сильнее пахнет, чем «Шанель номер пять»!

– А ты себе одеколон на голову, что ли вылила? – Саньке показалось, что он уже чувствует этот противный, резкий запах. Но вроде нет, вроде только показалось.

– Ну, да, – девчонка уже успела спрятать куда-то свою сумочку. – А что?

– А как одеколон мне помог тебя увидеть? Он же просто одеколон, да еще и вонючий?

– Да запросто. Духи слабо пахнут, а одеколон сильно. Поэтому духи не помогли, а одеколон помог, потому, что он сильнее. Понял?

– Нет, девочка, не понял. – Санька отрицательно качнул головой.

– Девочка??? Ух! Да я ж забыла представиться, – незнакомка поспешно вскочила, одернула платьишко и громко сказала:

– Будем знакомы еще раз, Санечек. Меня зовут Эллинка.

– A…, а меня зовут Саша, – с трудом выговорил Санечек, пытаясь понять, что же это за имя такое интересное у девочки.

– Да я знаю, – Эллинка снова заливисто рассмеялась. – Ты разве не заметил, что я с самого начала тебя по имени называю?

– Заметил, конечно, – важно сказал Санька и шмыгнул носом. – Это я из вежливости представился, ну, сказал, как меня зовут. Потому, что папа меня учил, что надо быть вежливым.

– Ну, тогда, ты молодец, Санечек. Правильно делаешь, что папу слушаешь, папа у тебя хороший, добрый и очень умный.

– Ух, ты! А ты и папу моего знаешь?

– Ага, знаю.

– А откуда?

– Потом расскажу, – Эллинка махнула рукой, закинула ногу на ногу, как будто сидела на диване и поправила платьице.

В это время наверху, на бугре, ну, там, где начинается улица, громко хлопнула калитка у дома Неходиных. Может, кто-то вошел, а может и вышел. Может кто-то из Неходиных пошел за водой и скоро спуститься с пригорка прямо сюда. Поэтому Санечек сразу посмотрел на дорожку, ведущую к колодцу, пока никого, потом обратился к девочке:

– Слушай, Эллинка, а пойдем куда-нибудь в другое место?

– Ага, пойдем. А куда?

– А давай на гору?

– Давай.

Санечек, как настоящий джентльмен, ну это который всегда вежливый, культурный и женщинам помогает, посадил Эллинку себе на плечо. Затем прошел вдоль речки, обогнул заросли шиповника и стал медленно подниматься на гору. Гора, она не совсем большая, минут за десять можно на самый верх подняться, ага. Там по краю деревья растут в три ряда и кусты. А за ними поле, большое, пребольшое. По полю весной тракторы ездят и что-нибудь сеют, иногда – кукурузу, иногда – еще что-то. А потом осенью убирают урожай, после, уже ближе к зиме, снова трактора ездят и пашут поле. Ну, это когда они такими острыми железками, плугами, землю рыхлят. А деревья, что вдоль поля растут в три ряда, люди сами сажали. И назвали эти деревья – лесопосадкой. Или, по-другому, лесополосой. Но лесопосадка – слово длинное, пока выговоришь, уже и забудешь, что сказать хотел. Поэтому люди эти деревья называют просто – посадка.

Пока они поднимались на гору, Эллинка без умолку болтала, сидя на правом плече у Саньки. Вдруг она неожиданно замолчала и словно что-то вспомнив, спросила:

– Слушай, Санечек. Там, у колодца, ты говорил, что когда смотришь через плечо, то видишь только одним глазом. Так?

– Ну да. А ты, разве не знаешь?

– Нет, – удивилась Эллинка.

– Как это? – теперь уже настала пора удивляться Санечку. – Тебе разве нос не мешает смотреть?

– Не а.

– Ну, – Санечек снова скосил глаза и посмотрел на девочку. – Это, наверное, потому, что у тебя нос маленький.

– А это плохо? – удивилась Эллинка.

– Что, плохо?

– Ну, то, что нос маленький. Может мне его побольше сделать? – произнесла девочка, и тут же нос у нее стал большим-пребольшим, как клюв у цапли.

Изумленный Санечек тут же остановился и чуть было не разинул рот от удивления. А длинноносая Эллинка вертела этим самым клювом во все стороны и приговаривала:

– Ну, как? Вроде ничего, так смотрится. Хотя может еще больше надо, а? – и тут же нос девочки еще больше подрос.

Эллинка, тем временем слетела с Санькиного плеча и повисла в воздухе прямо перед ним. Вывернула голову в одну сторону, потом в другую, затем посмотрела на Саньку и серьезно сказала:

– А ведь и вправду мешает смотреть.

И тут же радостно завопила:

– Вот здорово! У меня нос, который мешает смотреть! Да еще какой длинный. Тебе нравится, Санечек?

– Нууу, – Санька немного замялся, не зная, что сказать. Нос то конечно не очень красивый, но зато прикольный и напоминает Буратино. А потом спросил:

– Эллинка, а как ты его держишь?

Девочка разом перестала вертеть головой и спросила в ответ:

– Кого, его? Нос? Никак не держу, а что?

– Ну, просто если бы у меня был такой длинный нос, то я бы сразу опрокинулся и упал на землю. Потому, что такой длинный нос, он, ну, тяжелый и длинный.

– Упал? Потому, что тяжелый? – Эллинка с интересом смотрела на Саньку. – Вот так?

Девочка неожиданно кувыркнулась в воздухе и с криком рухнула на землю.

Санька почти испугался, что Эллинка разбилась, но она тут же вспорхнула обратно, и Санька просто не успел до конца испугаться. А Эллинка, чей нос снова стал, как и полагается, маленьким и красивым, восторженно закричала:

– Вот здорово! А давай я еще раз! Ааааааа…

И снова рухнула прямо в траву. Взлетев и радостно свалившись еще несколько раз, Эллинка встала на Санькино плечо и спросила:

– Сань, а можно я тебе на голову залезу. Ну, что бы повыше свалиться?

– Ага, можно. Только зачем тебе залазить, ты же и так взлететь можешь повыше?

– Могу, только так неинтересно взлетать. А ты высокий и с твоей головы прыгать веселее.

– Ну, тогда залазь. Мне не жалко.

Девочка, тут же стала карабкаться наверх, схватившись за волосы и небольно наступив Саньке на ухо. Пока она лезла на самую макушку, она хриплым голосом Винни-Пуха пела песенку: «Я тучка, тучка, тучка. Я вовсе не медведь». А потом, стала на самый край Санькиной головы, все тем же голосом вдруг заявила:

– Это какие-то неправильные пчелы! – и уже летя вниз, закричала. – Стреляй, Пятачок!!!

Услыхав такое, Санька громко расхохотался. Вот веселая девчонка, и такая прикольная. Не то, что те зануды, девочки из детского садика. Они только в куклы играют и все спорят кто красивее. А Эллинка веселая и, наверное, в пацанячьи игры тоже любит играть. Да еще и посмелее многих пацанов будет, вон, как отважно в третий раз сбрасывается на землю с Санькиной головы. Когда девочка в четвертый раз стала карабкаться на Саньку, он осторожно спросил:

– Эллинка, ты еще не устала прыгать?

– Устала? А это как? – девочка тут же остановилась.

– Ну, это когда, например, прыгал, прыгал, а потом хочешь еще прыгнуть, а уже не можешь.

– А почему уже не можешь?

– Ну, потому, что устал.

– Аааа, – протянула Эллинка. – А что надо делать, когда устал?

– Ну, лечь полежать, отдохнуть немного, что бы сил набраться.

Санька, тем временем зашел в тень от большого куста шиповника и сел в траву. Шустрый кузнечик тут же запрыгнул на его красно-белые шорты, посмотрел на «Спартаковскую» эмблему, важно пошевелил усами и ускакал, по своим кузнечьим делам. А может просто испугался низко пролетевшего шмеля. Который, приземляясь на цветок шиповника, громко и натужно жужжал, как грузовой самолет. Наверное, сейчас подзаправится пыльцой, и снова в полет.