Было бы ложью говорить, что я не хотела этого. Скорее всего, я бы попросила её об этом через личные сообщения. Но теперь, когда Шерил сама предложила, мне оставалось только довериться ей. Она его самый старый фанат, её он точно послушает.

Шерил: Конечно! Мы все его фанаты, и мы все поддерживаем его. Но мы также и одна семья, поэтому поддерживаем друг друга.

Челси: Верно!

Аделин: Шерил говорит правду. Мы здесь, чтобы помогать друг другу.

Рут: Ну… удачи!

Как я любила этих девчонок! Если бы не они, что бы я делала? И я написала от всего сердца:

Ульяна: Спасибо! Вы лучшие! Шерил, можно тебя попросить? Если тебе не сложно, держи меня в курсе, хорошо?

Шерил: Конечно!

***

Прошло несколько дней. Я не торопила Шерил, возможно, ей нужно время, чтобы собраться с мыслями, а ему — чтобы ответить. Так что я терпеливо ждала, практически не отходя от телефона и то и дело туда поглядывая.

В институте всё шло ровно. Зачётная сессия закрыта. Куратор одобрил тему моего диплома и примерный план, и значит, я могла спокойно над ним работать в оставшиеся полгода. Предновогодняя Москва сияла миллиардами огней, столицу охватила предпраздничная суета. Я на автопилоте бегала по магазинам, искала подарки, а мыслями была далеко-далеко, там, где не бывает снега и где живёт тот, кто мне всех важнее.

Я не хотела ничем заниматься. Не хотела ничего вообще. Не могла спать, представляя, что Тони напишет Шерил, будто бы я и правда надоела ему своим вниманием. Или скажет, что он не хочет иметь ничего общего с русскими. Если подумать, то я совсем не знала, как он относится к нашей стране и культуре. Есть же русские, презирающие американцев, — мой папа, например, и его брат. Они обожали Задоронова и его монологи про зарубежный менталитет — может, это верно и в обратном направлении? Я вспоминала, чем я могла обидеть или задеть Тони. Но не могла придумать. Я всегда была вежлива, старалась не навязываться, не писать каждый день. Были десятки твитов, где я его вообще не отметила, хотя думала о нём, создавая свои рисунки.

В «Дискорде» всё шло своим чередом. Каждый раз, как я видела Шерил онлайн, надеялась, что сейчас она мне напишет, что это было недоразумение, что Тони я очень нравлюсь и что у него нет более преданного фаната, чем я. Но Шерил ничего не писала. Девчонки трепались обо всём подряд, иногда втягивая в разговор и меня, но о Тони мы не говорили.

Наконец, спустя почти неделю, прямо под Новый год я получила от Шерил личное сообщение.

Шерил: Джулс, у меня для тебя две новости. Хорошая и плохая.

У меня дрожали пальцы, когда я набирала свой ответ.

Ульяна: Говори обе, я ко всему готова. — Это была ложь, я не была готова и боялась так, что меня аж тошнило.

Шерил: Это не он тебя заблокировал. Он сказал, что запомнил тебя, потому что у него не так много фанатов из России. Точнее, он вообще не знал, что у него есть фанаты в вашей стране. Но твои твиты увидела его девушка.

Я опешила. Мне пришлось несколько раз перечитать сообщение от Шерил, чтобы удостовериться, что я правильно поняла её. Я даже загуглила перевод. Всё верно. Не попадая по клавишам, я написала:

Ульяна: Девушка?

Никогда и нигде не упоминалось о том, что у Тони есть девушка. Я знала, что он не гей, потому что… ну, это видно, по тому, что он постит и ретвитит. Но я думала, что хоть где-то могло промелькнуть какое-то упоминание о девушке. Видимо, я не слишком внимательно изучала его странички в соцсетях.

Шерил: Да. Они держат это максимально возможно втайне. Мне жаль.

Ульяна: Но я не сделала ничего плохого. Я просто рисовала, стараясь для него… Если заблокировал не он, то почему он меня не разблокирует? — спросила я, уже зная ответ.

Шерил: Он не может. Сказал, что не хочет вдаваться в подробности, но так будет лучше. Он надеется на понимание.

Конечно, он не мог. Конечно, нет. Потому что у него тысячи фанатов, а девушка одна, и он должен оберегать её покой. Если из-за моего внимания ей стало не по себе, то, разумеется, он сделал всё, чтобы успокоить её.

Удивительным образом это лишь больше привязало меня к нему. Больше я не отмечала его на фотографиях своих рисунков.

***

Дни потянулись тоскливо. Прошли новогодние праздники. Я встречалась с подругами, нашла себе работу для прохождения преддипломной практики. На людях я сохраняла присутствие духа, никто бы и не подумал, какую личную драму я переживала. Возможно, я сама не осознавала, насколько всё плохо, пока ко мне не зашёл Миша.

Пользуясь правом лучшего друга, он имел свободный доступ к моему рабочему столу. И пока я возилась в шкафу, подбирая платье, он просматривал мои альбомы.

— Ты ничего не рисуешь, — сказал он.

— Правда? — я вдруг застыла. — В каком смысле?

— С твоего последнего рисунка прошло уже три месяца. На тебя не похоже.

Я пожала плечами и отвернулась. Сдёрнула с вешалки первое попавшееся платье.

— Я сейчас, — бросила ему через плечо и вышла, чтобы переодеться.

Когда я вернулась вечером домой, то увидела раскрытый альбом на последнем незаконченном рисунке. У меня есть привычка сначала ставить дату зарисовки и только потом начинать её. Почему-то мне кажется, что это сулит мне гарантированное окончание. Но в этот раз магия не сработала. Дата есть, но страница была почти пуста, не считая двух невнятных линий. Я даже не помню, что хотела здесь изобразить. Но привлекли меня не они, а дата. Миша был прав, я не рисовала уже три месяца. Не видела в этом смысла и сама себе в этом не признавалась.

Я села за стол, взяла в руки карандаш, но не притронулась им к бумаге. Тогда я встала и под случайную серию из «Доктора Хауса» («Спасение» я тоже игнорировала) принялась убираться на столе. Да, я не рисовала, но у меня повсюду валялись альбомы, листы, карандаши и линеры. Спустя час я сидела за идеально чистым столом, на котором стоял только ноутбук.

Раз мои рисунки не нужны самому важному для меня человеку, то они не нужны и мне.

========== Глава 3 ==========

Тем мартовским днём я залезла в «Твиттер» по привычке — полистать ленту, сделать пару репостов, в общем, провести обычный социально-медийный час жизни. Но я никак не ожидала того, что случилось!

В окошке с личными сообщениями мигало одно непрочитанное. Я нажала на конверт и не поверила своим глазам.

Тони: Привет, русская девчонка! Просто хотел сказать, что твои рисунки помогали мне в не самый простой период жизни. Я рад, что у меня есть такие талантливые поклонники. Желаю тебе успехов в творчестве!

Мама, мама, мамочка! Я сидела, зажав рот руками, чтобы не закричать. Мне казалось, что моё сердце ухнуло в пропасть и заблудилось там. Уши горели, руки покрылись липким потом. Или это были мои слюни? Я вообще дышала в тот момент? Я перечитывала сообщение снова и снова, не веря своей удаче. Мне. Написал. Сам. Тони Беннетт!

Не знаю, сколько я так просидела, просто обалдевая от случившегося. Потом я очухалась, ткнула дважды мышкой, поставив под его сообщением сердечко. Сделала скрин и поскорей открыла «Дискорд».

Ульяна: Девчонки, вы не поверите, что со мной случилось!

Была середина дня, а значит, онлайн всего пара человек, включая Шерил, с которой мы совпадали примерно по часовым поясам.

Шерил: Не томи, Джулс!

Ульяна: Мне написал Тони. В личку!

Гифка вопящего от восторга мужика должна была подкрепить мои ощущения от произошедшего.

Шерил: Да иди ты!

Ульяна: Да! Вот его сообщение.

Я скинула скрин из «Твиттера».

Ульяна: Мне надо идти, но… ААААА!

Шерил: Хорошего дня! Я тебя понимаю!

Я отключилась и поспешила к шкафу. Не соображая, что я надеваю, на автопилоте собралась, быстро подвела глаза и выбежала во двор. Там меня уже ждал Миша, и мы отправились в кофейню поедать пятничное пирожное. Эту традицию мы придумали, когда нам было лет по четырнадцать. Меня тогда обидел мальчик, который мне нравился. Он сказал — не мне, а своему другу, я просто подслушала, — что в жизни не будет встречаться с кривоногой, как я, надолго поселив во мне комплекс такой силы, что мини-юбки и шорты были забракованы на ближайшие несколько лет. Я плакала, спрятавшись за школой, а Мишка потащил меня в кафе рядом с нашим домом, заказал самое большое пирожное, которое у них было, и мы ели его с одной тарелки. Я то ревела, то чуть ли не орала, как ненавижу всех парней на свете. Может, поэтому в личной жизни мне не очень везло, и к двадцати одному году я не могла похвастаться толпой поклонников. Пара ничего не значащих романов, о которых и говорить-то не хотелось. И одна любовь, которая давно уже прошла, оставив лишь светлые воспоминания.