— Так же, как и я, — скрестила руки на груди.

— Тина… — посмотрел с упреком и голос недовольный.

— Ян… — повторила его манеру.

— Ты не ответила, и на другие вопросы — тоже, — медленно двинулся в мою сторону. Почему-то внутренне напряглась от этого жеста.

— Вообще-то думала: раскаиваешься и понял, как глупо звучали твои обвинения, — разомкнула руки и машинально отошла назад.

Он скривился. Видимо, вспомнил весь разговор. Я так же прокрутила в голове вчерашний вечер. И точно не произошло ничего, чтобы так вести себя.

— Допустим… — приближается, пальцы ложатся на мою талию и ощутимо сжимают ее. — Если бы ты знала, как бесит эта ситуация.

— Мне никто не нужен, кроме тебя, — смотрю в его глаза.

— Прости… был не прав… — крепко обнимает. — Просто схожу с ума от ревности, когда представляю тебя с другим…

— Ян, — прикоснулась к его щеке. — Знаю, должна была сразу сказать…

— С тем «товарищем» разберусь. Один раз не понял, придется объяснить опять.

Даже не вмешиваюсь и не уточняю, что собрался делать. Мужчина обязан защитить свою женщину — об этом просила, рассказывая «чудо-историю».

— Вкусно пахнет. Чем кормишь? — муж повел носом, принюхиваясь.

— Солянка, — улыбаюсь, и так хорошо на душе становится.

— О, в самый раз, — усаживается за стол. Настроение заметно улучшилось.

Ставлю перед ним тарелку наваристого супа. Потом наклоняюсь к уху и шепчу:

— Люблю тебя.

— М-м-м… Сладкая… — притягивает к себе, руками пробирается под халатик, в который успела переодеться. — И я люблю тебя. Прости за несдержанность.

— Уже.

— А десерт будет? — развязывает поясок.

— Весь день наш. Звонила домой — сообщила, что завтра приедем.

— К черту еду… пошли в кроватку…

***

На моем лице плотная маска… Руки привязаны к кровати ремнями.

Обожаю это ощущение, когда только слышишь шорохи. Не знаешь, в какой момент он прикоснется, что станет делать, причем намеренно оттягивает время, а невозможность пошевелиться вызывает волнительный трепет, усиливая возбуждение — вся такая беззащитная и доступная… Для него, конечно.

— Ты сжимаешь бедра… — хрипло говорит, раздвигая мои ноги. Капает маслом на тело, заставляя содрогаться от этого.

— Томишь ожиданием…

— Разбирался со своим неприглядным видом…

— И как, получилось? — чувствую: благоухает ароматом геля.

— Надеюсь, да… — он размазывает по коже масло, уделяя внимание чувствительной груди. Потом кладет ноги себе на плечи, массирует пяточки, пальчики — покусывает и посасывает их.

Меня уже трясет от нетерпения.

— Пожалуйста…

— Нет, дай насладиться тобой, — его голос вибрирует и отзывается во мне единственным желанием — ощутить внутри немедленно.

— Ян… — буквально умоляю.

— Вот так хочешь, — резко проникает и тут же покидает мое тело.

Этим жестом только сильнее распалил.

Он продолжает оттягивать самый приятный момент. Наклоняется и целует, так долго, страстно, жадно… Трусь об него — возбужденная плоть пульсирует от моих движений.

— Прошу…

— Скажи, что любишь, — требует, не просит.

— Люблю, — отвечаю, находясь на грани от избытка эмоций.

— Скажи, что моя.

— Твоя… — не могу ждать.

Ян спустился к груди, и теперь терзает ее, сжимая и теребя набухшие соски. Большим пальцем водит по моим губам, потом засовывает его в рот, заставляя сосать. И медленно входит. Замирает. А в следующую секунду ритмично вколачивается…

***

Мы расслаблялись в ванне после насыщенных двух часов. Я лежала на его груди, не желая разрывать наше единение.

— Ты такая маленькая, — теснее прижимает к себе, скрывая в могучих объятиях. — До сих пор не забуду тот момент, когда лег к тебе в кровать, а ты сопротивлялась и стеснялась, хотя просто собирался спать рядом и не более. Но уже тогда знал: будешь моей. Обнимая твою хрупкую фигурку, ощутил — такой желанной и родной.

— Ого! Вот это новости. Первый раз слышу, — приподнимаюсь, чтобы взглянуть в глаза.

Да, я тоже помню… Отец умер, и Ян привез к себе в квартиру для смены обстановки, чтобы не впадала в уныние. А приснившийся кошмар подтолкнул оказаться в одной постели в ту ночь…

— Мы не часто с тобой говорили о том, как все начиналось…

— Больше строили планы на будущее, — подтверждаю его слова.

— Влюбился в тебя, когда увидел в подсобке клуба заплаканные по моей вине глаза, а свет, который ты излучаешь, словно магнит — попался мгновенно. Этот факт разозлил тогда, привык жить без чувств, не хотел ничего менять, гнал прочь навязчивые мысли и понимал, не смогу…

— Почему сейчас решил рассказать? — прикасаюсь к его лицу.

Я никогда не спрашивала такие подробности. Было достаточно признания, что уже само по себе стало откровением.

— Не бери в голову… просто так…

— Ян? — вот чувствую, стоит за этим что-то другое.

— Опять поругаемся.

— Может, если будем слышать друг друга, то избежим неприятностей?

— Хорошо… — выдыхает. — На фоне последних событий вспомнил, как бил того парня, за грязные мыслишки в отношении тебя и то, что он хотел покуситься на чужое.

— Мы же еще не встречались…

— Да, но своей окрестил.

— Ты жуткий собственник, — от моих слов муж нахмурился, целую упрямые губы и продолжаю: — Мне это нравится.

Хотела вылезти. Не позволил.

— Иди ко мне, — сжимает затылок, впиваясь требовательным поцелуем.

***

Я рада, что наши разногласия быстро решились. Не спрашивала, разбирался ли Ян с Артемом, и какими способами, но тот не давал о себе знать, Таня тоже не объявлялась.

И почти расслабилась, забыв о бывших однокурсниках, пока не поступил неожиданный звонок.

— Алло, — отвечаю, и как-то не по себе становится от плохого предчувствия, словно горячей водой окатили.

— Тина Александровна Мацейчук? — раздался в телефоне официальный тон.

— Да… а… вы…

— Ваш муж задержан по подозрению в организации нападения на Артема Тарасова с целью причинения физических увечий.

— Что?! — слышу и не верю.

Вот, почему не могу дозвониться до него целый час.

— Гражданин Тарасов находится в коме, но его жена дала показания, что Ян Мацейчук угрожал ему расправой.

— Что вы такое говорите? Нет, нет, нет, этого не может быть!

— Факты — есть факты, — сухо произносит.

— Подождите, я могу увидеть мужа? И у нас есть семейный адвокат, — мой голос срывается от слез.

— Встречу разрешаю. Вызывайте адвоката.

Мне назвали адрес, куда подъехать.

Отключаюсь. Сразу звоню Филиппу Абрамовичу, юристу, он сказал: разберется, уладит все вопросы, и тоже уже выезжает.

«Ян, ну, как так?!» — не верю, все равно не верю, на него это не похоже, он не такой жестокий человек. Да, имеет взрывной характер, мог разобраться по-мужски, ударить пару раз для убедительности, но чтобы отправить на больничную койку, избив до полусмерти, организовав нападение — нет, точно нет. И объяснять умеет доступно, что всякое желание отпадает лезть, куда не просят.

А как дома объяснить? Если его закроют до выяснения обстоятельств. Подобная информация не пройдет бесследно для Виолетты Павловны, она будет переживать за сына — и это с ее давлением… Что же делать?

Пока еду, слезы не перестают течь — застилают пеленой перед глазами и все расплывается. Каким-то чудом доезжаю, никуда не врезавшись.

Получив пропуск, нахожу нужный кабинет. И без стука вхожу. Яна тут нет.

— Вам чего? — мужчина встает из-за стола.

— Здравствуйте. Я Мацейчук.

— А… Что ж вы так бесцеремонно врываетесь? Ладно, проходите. Это я звонил. Майор Кириллов, — представился он.

— Простите… — присаживаюсь на стул. — Но все, что вы сказали, это неправда. Мой муж не мог.

— Мог — не мог… Знаете, сколько слышал подобных речей? Да не плачьте вы… — замечает слезы, а я не в состоянии остановиться.

— А что он сам говорит? — интересуюсь.

— Подробности не имею право распространять, через адвоката все узнаете. Они, кстати, уже общаются.