В конце концов гипсовые россыпи сомкнулись вокруг кольцом ослепительно сверкающих дюн; средь них, словно мираж, выделялись уступы Огненной скалы. Яхта плыла по таинственному фиорду, и белизна уступила наконец место фиолетовому и серо-голубому; по обе стороны вставали разъеденные, тлеющие вулканические наслоения, лишь кое-где одетые хвойным лесом. Фиорд был глубокий - видно, вода в него поступала из какого-то подземного источника. Ветер, послушный воле Мерси, толкал их вперед, погоняя течение, и вскоре они вышли на открытое пространство соляных болот, зеленую живую гладь, тянувшуюся на запад без конца и края.

- Большое Гнилое болото, - прервала молчание Мерси. - Испанская река несет сюда пресную воду с Бетских Кордильер - видишь вон те высокие пики, которые в будущем мы назовем Сьерра-Невада?

Благодаря тому, что соленая болотная вода была чуть разбавлена пресной водой, природа здесь не казалась такой враждебной всему живому, как на берегах средиземноморских лагун. Осока и мангры заполнили мелководье, там и сям виднелись островки, поросшие кустарником, деревьями твердых пород, виноградниками. В воздухе кружили чайки и пестрые голуби. Стая розово-черных фламинго при виде тримарана бросила выуживать из воды ракообразных и с гортанными криками взмыла в небо.

- Вот здесь и бросим якорь, - решила Мерси.

Психокинетический ветер стих до легчайшего бриза. Они остановились в красивой бухте, холмистые берега которой были надежно защищены от солнца лаврами и тамарисками.

- На фиорде, собственно, и кончается Южная лагуна, - пояснила она. Туда, к западу, еще километров сто пятьдесят - сплошь болото, а за ним пересохшие озера, пески, солончаковые пустоши до самого Гибралтара. Все эти земли, за исключением вулкана Альборан и еще нескольких вершин, гораздо ниже уровня моря, и обитают на них только ящерицы да насекомые.

Мерси аккуратно свернула трос. Оставив Брайана возиться с парусами, она скрылась в каюте и вынесла оттуда упакованную им корзину с провизией: бутылкой настоящего "Крюга 03" с черного рынка, местным сортом чеддера, колбасой из гусиной печенки, сливочным маслом, длинным батоном хлеба и апельсинами - сезон черешен уже прошел.

- Если бы ты дождалась меня там, в будущем, - вздохнул Брайан, - мы бы теперь ели все это в Аяччо. Я собирался увезти тебя туда. Море винного цвета, ужин под корсиканской луной...

- И любовь, да? О, милый Брайан! - В ее диких глазах появился опаловый блеск.

- Я хотел жениться на тебе, Мерси... потому что полюбил с первого взгляда и на всю жизнь. Оттого и пошел за тобой... так далеко.

Она дотронулась до его щеки. Бриз ласково шевелил тяжелую волну золотистых волос, перехваченных на спине узкой ленточкой. Сегодня она отказалась от экзотических нарядов - надела простой пляжный костюм в зелено-белых тонах, сшитый по моде грядущей эры. Лишь торквес, сверкавший в треугольном вырезе на груди, напоминал Брайану о пропасти, отделяющей Мерси от Розмар.

Но какое это имеет значение? Что стоят все пропасти, все интриги тану, в том числе красавца любовника, цинично вручившего ему Мерси перед отъездом на свой престижный Турнир?.. Она здесь, рядом, не выдуманная, а настоящая, все остальное - вздор, о котором можно забыть, по крайней мере на время.

"Пусть летят в тартарары земля и небо, я все равно буду любить ее..."

- Ты счастлива с ними? - спросил он.

Нарезая стеклянным ножом хлеб и сыр, она спокойно проговорила:

- Сам не видишь, Брайан?

- Ты изменилась. Словно бы ожила. В нашем мире ты никогда не пела.

- Откуда тебе знать?

Он лишь улыбнулся.

- Я рад, Мерси, что здесь тебе хочется петь.

- Я всегда была чужой в том мире, где родилась. Не смейся! Нас, изгоев, там было больше, чем ты думаешь. Никакое воспитание, никакая мозговая химия или глубинная коррекция не приносили мне удовлетворения. С мужчинами - прости за откровенность - я чувствовала лишь минутное наслаждение, не больше. Никого из людей я по-настоящему не любила.

Брайан разлил шампанское в бокалы. Ее слова, как и все остальное, не имели значения и потому не задевали его. Она с ним - вот что главное.

- Я уверена, Брайан, все дело в латентности. Здесь мне помогли это понять. Меня угнетало подспудное, нереализованное метапсихическое напряжение. У активных метаносителей в Галактическом Содружестве есть их Единство, а мне на Земле будущего не было места. Я нигде не находила покоя... Временное облегчение мне давали наркотики, музыка, работа со средневековыми мистериями в Ирландии и во Франции... Но все было преходящим. Я ощущала себя неудачницей, аутсайдером. Нежизнеспособной пеной на поверхности нашего пресловутого генного водоема.

- Мерси!.. - "Я все равно буду любить тебя, независимо ни от чего".

- Теперь с этим покончено! - радостно засмеялась она и взяла у него бокал с пенящейся жидкостью. - Господи, какой же никчемной дурой я была, все суетилась, как мошка вокруг лампы! Играла в свои игры в Замке, делила постель с такими же неудачниками, задыхалась в наркотическом тумане... Старомодные пороки... Покуришь - и впадаешь в эйфорию. Я прихватила несколько порций сюда и даже не предполагала, что здесь они мне не понадобятся. Все, что здесь меня окружает - Земля, необычные существа, их образ жизни, - это то, о чем я всегда неосознанно мечтала.

- А я всегда мечтал только о тебе, - признался Брайан. - Пускай ты не можешь меня любить, я все равно буду счастлив сознанием того, что ты счастлива.

Она провела пальцами по его губам, потом поднесла к ним свой бокал с шампанским.

- Милый мой! Ты редкий человек, Брайан. В своем роде такой же уникум, как я.

- Я не стану мешать, если тебе хорошо с ним...

- Тсс! Ты ничего не знаешь, здесь все иначе. Иной мир, иные обычаи. Тебя, как и меня, ждет новая жизнь. И никто пока не может сказать, что с нами будет.

Подняв глаза от бокала, Брайан встретился с ее диким взглядом, все еще не понимая смысла ее слов.

- Знаешь, что они со мной сделали?.. Что сделал со мной этот золотой торквес? Я стала творцом!.. Но не тем, кто из иллюзий создает произведения искусства. Нет, лучшие творцы тану способны собирать энергию и направлять ее в нужное русло. И я теперь умею вызвать молнию, сконцентрировать световые лучи, накалить или охладить что-нибудь одним взглядом. А еще я умею то, чего не может ни один тану: из воздуха, из воды, из летящей пыли, из старого тряпья создавать самые немыслимые вещи. Вот, взгляни!