Министр вновь сделал многозначительную паузу, по которой монарх понял, что эта цена и была причиной плохого настроения докладчика.
– Говорите, я вас слушаю, – мужественно произнес австрийский самодержец.
– Согласно полученным сведениям, между Францией и Сардинским королевством подписан секретный договор, по которому Париж оказывает Виктору Эммануилу вооруженную помощь в борьбе против нас за обладанием Ломбардией и Венецией.
– Какая неслыханная подлость, Буоль! Принудить нас подписать крайне опасный для нас договор, объявить Дунайские княжества своим протекторатом и вести за нашей спиной сговор с итальянцами! Это недостойно императора французов! Я понимаю интриги против нас со стороны русских, но интриги против собственных союзников – это совершенно недопустимо для европейского монарха! – возмущался Франц Иосиф, голос которого звенел от гнева и обиды.
Буоль дал монарху возможность вылить на голову парижского интригана справедливое негодование, а затем продолжил говорить сдержанным тоном:
– Наполеон дал господину Кавуру согласие на присоединение к Сардинии, кроме Ломбардии и Венеции, также Пармы, Модены и Тосканского герцогства. Папская область лишится Болоньи и выхода к Адриатике. В отношении Неаполитанского королевства планы сторон мне неизвестны. Взамен сардинцы объявляют войну России и уступают императору Савойю и южную часть Пьемонта.
– Иными словами, он хочет получить все то, что Франция потеряла в Италии по решению Венского конгресса 1815 года, – хмуро подытожил император.
– Совершенно верно, ваше величество. Теперь все слова императора Франции, сказанные им относительно дальнейшего будущего Европы, приобретают конкретное подтверждение.
Император нервно пожевал свои пухлые губы, а затем поинтересовался у министра:
– Насколько достоверны полученные вами сведения, господин министр? Нет ли здесь ошибки или, того хуже, чьей-то тайной игры против нас? Возможно, русских?
– Вы слишком хорошего мнения о способностях русских дипломатов, ваше величество. Смею вас заверить, что подобное им пока не под силу. Что же касается нашего источника информации о переговорах господина Кавура с французским императором, то у нас нет никаких причин подозревать его во лжи или двойной игре. Сведения, полученные от него, всегда находили свое полное подтверждение, – с достоинством заверил собеседника Буоль.
– И кто же этот честнейший человек, позвольте вас спросить, господин министр? Если все обстоит так, как вы говорите, его уже давно пора наградить орденом Марии Терезы, – ехидно осведомился император.
– Боюсь, что это не представляется возможным, ваше величество. В силу особо сложившихся обстоятельств награждение нашего агента орденом Марии Терезы, как, впрочем, и другими орденами Австрийской империи, совершенно невозможно, и потому его поощрение будет исключительно в денежном эквиваленте.
– Он что, занимает у французов высокий пост или имеет духовное звание? – спросил заинтригованный Франц Иосиф.
Буоль на секунду замялся, а затем нейтральным тоном произнес:
– Как правило, ваше величество мы всегда стараемся сохранять полное инкогнито наших действующих агентов, в избежания провала.
– Вы не доверяете вашему императору, Буоль? – гневно осведомился монарх.
– Ну, что вы, ваше величество, вам я могу без утайки назвать его имя.
– Так-то лучше, господин министр, – удовлетворенно буркнул Франц Иосиф. – И кто этот таинственный незнакомец?
– Это высокооплачиваемая парижская проститутка Мари Лябурб, ваше величество. Согласитесь, что ее появление перед клиентами с австрийским орденом будет крайне неуместным.
– Мари Лябурб? – с удивлением выдавил из себя монарх.
– Да, она самая. Мари вот уже три года как состоит в тайных списках господина Гюбнера. Только благодаря этому мы всегда знаем, о чем говорит сардинский премьер с императором Наполеоном.
– Да, вы правы, Буоль, крест Марии Терезы ей явно не подойдет, – хмыкнул император. – Что же вы предлагаете делать в этом случае?
Услышав самый главный вопрос этой встречи, министр иностранных дел замялся, и в воздухе повисла затянувшаяся пауза, которая насторожила австрийского государя.
– Говорите, я вас слушаю, Буоль. Вы ведь всегда были сторонником компромисса с императором Наполеоном. Что нам делать теперь, когда Бонапарт готовится коварно ударить нас ножом в спину?
– Если ваше императорское величество намекает на возможный наш союз с русскими, то я вновь готов подать вам прошение об отставке. Пусть этот союз состоится при другом министре иностранных дел Австрийской империи.
– Что вы конкретно предлагаете, Буоль? Громкое сотрясание воздуха мне не нужно. Если время вашей отставки придет, то вы узнаете об этом в первую очередь. Что вы молчите? Или вам больше нечего сказать и ваш источник вдохновения иссяк досуха?
Буоль мужественно выслушал гневную эскападу монарха, справедливо полагая, что у него есть все основания быть недовольным действиями подданного. Дела австрийской дипломатии шли далеко не так блестяще, как хотелось бы. В Италии местные жители были настроены крайне негативно по отношению к австрийцам, поскольку только их штыки удерживали на престоле правителей Пармы и Модены, а также обеспечивали независимость папского престола.
Заигрывая с сардинцами и щедро раздавая им итальянские земли, Наполеон III бил точно в цель, хорошо зная, как непрочно положение Австрийской империи в этой части Европы.
– Сейчас мы ничего не сможем предпринять в качестве ответного хода, ваше величество, – медленно начал свою речь Буоль. – Но нет худа без добра. Кто предупрежден, тот вооружен, говорили древние римляне, и в этом они были абсолютно правы. Знание планов противника позволит нам не совершить трагическую ошибку в политике нашего государства.
– Войну с Россией? – быстро уточнил император.
– Вы совершенно правы, ваше высочество. При вновь открывшихся обстоятельствах военный конфликт с императором Николаем может сильно обескровить нашу армию, а это очень опасно для нас возникновением новых внутренних потрясений, подобных смуте тысяча восемьсот сорок восьмого года. Поэтому максимум, что мы можем сделать для французского императора – это оказать давление на русских. Однако любой выстрел в их сторону может обернуться для нас далеко идущими последствиями с непредсказуемым результатом.
– Хорошо, здесь я с вами полностью согласен. Но вот будет ли согласен мой царственный брат Бонапарт?
Буоль мягко многозначительно кашлянул, прежде чем решил дать ответ Францу Иосифу, который сразу уловил недосказанность в словах своего министра.
– Говорите все, что вы хотите сказать, Буоль, если это имеет прямое отношение к нынешней ситуации.
– Думаю, что имеет, ваше величество, но тут возникают некоторые трудности морального характера, – продолжал витиевато плести свою речь министр.
– Если эти трудности не связаны с супружеской изменой, расколом догмата веры или с предательством родины, то они достойны обсуждения, дорогой Буоль. Я вас слушаю.
Ни один мускул не дрогнул на лице министра иностранных дел, когда он начал объяснять императору свою идею.
– Сейчас в мире набирает силу движение анархистов. Эти революционеры не признают власти государства над собой и готовы бороться за свои политические идеалы с оружием в руках.
Министр замолчал, и Франц Иосиф сдержанно кивнул головой, и этот жест можно было расценить как его знакомство с данным вопросом в общих чертах.
– Наибольшую популярность движение анархистов получило в среде итальянцев, которые по своей человеческой природе особенно склонны к постоянным бунтам и мятежам. Главный оплот итальянских анархистов – это Неаполь, хотя тосканцы и ломбардцы мало чем уступают им в своем стремлении к неповиновению законной власти, будь она австрийская или местная.
Австрийский император продолжал кивать головой, но теперь с большим интересом и пониманием.
– Согласно специальному докладу начальника жандармского корпуса в Ломбардии, в настоящий момент среди итальянских анархистов стал особо популярен такой вид борьбы, как индивидуальный террор против высоких сановников и в первую очередь против главных лиц государства. Благодаря тому, что анархистские группировки пока малочисленны и разрознены, нашей секретной службе в Италии с помощью внедренных и перевербованных агентов удается держать их под определенным контролем. Скажу без лишней скромности: устранение пармского министра Казеранги, пытавшегося проводить антиавстрийскую политику, наших рук дело.
