Большинство учителей сразу чувствуют, кто останется, а кто покинет школу, даже не приступив к обучению, не случайно до сих пор традиционные наставники "учеником" начинают называть лишь того, кто пробыл в школе не менее трех лет. До этого срока его просто нечему обучать, так как ни его разум, ни психика не готовы к восприятию того особого внутреннего мира ушу, который и превращает боевую технику в духовное искусство. Иногда самой большой милостью по отношению к человеку становился мягкий отказ от преподавания ему боевых искусств. Не каждый способен выдержать груз этого знания.
После обряда инициации ученика посвящали в особые тайные ритуалы школы. Эти ритуалы могли лишь в тонкостях отличаться от общепринятых, но тем не менее они составляли один из секретов школы, ибо дистанцировали ее от остального мира, делали ее "внутренней". В частности, в ряде школ смысл таких ритуалов заключался в том, что неофит объявлялся "ребенком" или "младенцем" - человеком, который стоит лишь на пороге своей настоящей жизни. Именно после этого учитель и "рождал" ученика.
Смысл такого действа хорошо виден в известной поговорке, распространенной в школах ушу и даже вошедшей во многие уставы школ: "Мать и отец дали мне кости и плоть, учитель дал мне дух". Таким образом, идея "второго рождения", причем рождения истинного, духовного, мистического и глубоко сокровенного возникновения "человека целостных свойств", заложенная глубоко в недрах эзотерической китайской традиции, получала воплощение в ушу.
На первых этапах ученик находится вне понимания того, что практикует. До прихода в школу ушу любой китаец много слышит об ушу, нередко наблюдает тренировки, демонстрации мастеров, но без учителя никому не дано проникнуть в саму сердцевину боевых искусств. В школе же появляется возможность постичь это "изнутри", но понимание - это долгий процесс психической переориентации и перестройки сознания. Поэтому, делая первые шаги, надо лишь доверять мастеру и следовать ему - следовать безотчетно. В традиционных школах, в частности, не принято, чтобы ученик задавал вопросы, - мастер сам знает, когда заговорить.
Для знатока ушу обучение, а точнее, постижение школы проходит в несколько этапов, отражающих изменение ценностной ориентации и психологических установок. Здесь речь, конечно, идет не о внешних ритуалах посвящения или присуждения какой-то очередной степени мастерства, как это можно встретить в каратэ, но о понимании самой метафизической глубины процесса обучения как постепенной интериоризации (переведении внутрь себя) духовных ценностей школы и срастания своей личности с личностью мастера.
Подражать следовало всему - самому мастеру, тому, как он выполняет комплексы, его выражениям, жестам и многому другому. Человек не обучается - он перерождается, он вступает в след мастера, входит в его тень, становится созвучным с его внутренним ритмом. Ученик постепенно реализуется как мастер. Медленно, очень медленно удельный вес чисто внешней имитации уменьшается, да и технический аспект имеет свои рамки, уступая место воплощению мастера в своем сознании. Внешнее как бы сворачивалось, сходясь до неизмеримо глубокого внутреннего пространства.
Наконец, исключительно духовное следование постепенно заменяло внешнее подражание и наступало преодоление, отказ от внешней формы. Она переставала играть определяющую роль в обучении ушу, но лишь опосредовала собой существование внутреннего аспекта.
Переход в изучении школы от внешнего к внутреннему происходил у учеников по-разному, многие так и не сумели преодолеть этого барьера. Момент перехода открывал качественно новый этап в ушу. Школа уже становилась внутренней реальностью для занимающегося, она обретала свою субстанциональность, а все комплексы, поединки служили лишь проекцией этого внутреннего пространства во внешнем мире.
Сохранились интересные воспоминания одного из японцев, который в начале 40-х годов присутствовал на ритуале приема в школу ушу. В центре сидел мастер, по бокам от него стояли два ближайших ученика. Посвящаемый выходил в центр и произносил традиционную формулу с просьбой о приеме в ученики и делал несколько поклонов. Внезапно мастер подал какой-то едва уловимый знак, один из стоящих сбоку старших учеников резко взмахнул мечом и ... посвящаемый упал замертво. То же самое произошло и со вторым неофитом, а вот третий человек, который произносил ту же заученную формулу, делал те же самые поклоны, был принят. Наблюдатель-японец, профессиональный солдат, был поражен жестокостью ритуала. Речь идет не о правильности произнесения формулы или выполнения поклона, но об искренности, о том, чтобы все исходило от сердца, от "Небесной воли". Естественно, что немногие могут отважиться пройти такой ритуал, но ведь сама цель посвящения - проверить искренность, чистосердечие человека в помыслах занятий ушу.
Первое время в школе ученика могли подвергать тяжелым испытаниям. Однако не стоит считать это издевательствами, это лишь проверка крепости его духа и черт его характера. Например, ученик не должен обижаться, ибо учителя прекрасно знали, что обидчивого человека ничему нельзя обучить. Смотрели и на то, как ученик подает пиалу с чаем учителю, как общается с братьями по школе, как сидит, как реагирует на замечания. Это - долгий путь терпения и самовоспитания.
Среди огромного количества учителей и учеников ушу лишь немногие считались действительно подходящими друг другу. Встреча истинного учителя и способного ученика предопределялась Небом, и не случайно последователи ушу годами бродили по Поднебесной, разыскивали "своего" учителя. Истинный наставник - это "пресветлый учитель" или "просветленный мастер" (минши), настоящий же ученик должен быть "небесным талантом" (тяньцай). Его особые свойства объяснялись не только упорством и тщательностью в следовании наставлениям мастера, но во многом и врожденными способностями, "данными Небом". "Небесными талантами" также называли талантливейших художников, поэтов, философов. По существу, это была особая категория людей, способных не просто выучить что-то, не просто быть старательными ремесленниками в своем деле, но открытых для того, чтобы дальше понести умение и мастерство-гунфу в любой сфере человеческой жизни.
