Киллиан потерся щекой о ее висок, прижался губами к макушке, плавно скользнул ладонью к горлу, поглаживая, нырнул в складки пледа, сдвинув ворот кожаной куртки и едва касаясь старого шрама на ее груди. Эмма чувствовала это ласковое прикосновение и жесткую, чуть шершавую полоску мозолей на его ладони у основания пальцев – от рукояти сабли, – и этот контраст в который раз вызывал у нее нежность. В этом был весь Киллиан – почти невероятное сочетание противоречивых черт. Она тихонько вздохнула, уютнее притерлась к груди мужчины, чувствуя безграничную любовь к тому, кто оставил свой мир, бросил привычный образ жизни и отпустил свое прошлое ради нее.

Экранный герцог с опасливым интересом изучал современный мир, – устройство унитаза, одноразовые станки и пену для бритья, – вызывая своим изумленным видом смех зрителей; потом он впервые увидел Кейт, вышел на улицы Нью-Йорка… Действия на экране неожиданно захватили Эмму, и она не сразу поняла, в какой момент невесомые прикосновения Киллиана изменились, став более откровенными. Теперь он поглаживал ее грудь дразняще легко, водил подушечками пальцев снова и снова, постепенно усиливая нажим, так, что напряженный сосок проступил сквозь тонкую ткань бюстгальтера и футболки, а возбуждение растеклось по телу жаркой волной, заставив дыхание участиться, подчиняясь ускорившемуся ритму биения сердца.

– Что ты делаешь? – шепнула Эмма, чуть обернувшись в попытке поймать взгляд мужчины.

Он скользнул губами по ее виску, не давая повернуться, жарко выдохнул на ухо:

– Мы смотрим фильм. Не отвлекайся, душа моя…

В его голосе слышались улыбка и чувственное обещание, акцент стал заметнее, и Эмма, хорошо знающая, что это обычно означает, невольно сглотнула.

Смотреть фильм?

Она перевела взгляд на экран, честно попытавшись сосредоточиться на рекламирующем маргарин герцоге, но ее попытка провалилась в ту же секунду, когда Киллиан накрыл ее грудь рукой так, чтобы твердый, хорошо ощутимый даже через слои одежды сосок оказался меж его пальцев.

А потом сжал ладонь, чуть потянул чувствительную вершинку, и Эмма резко втянула воздух, невольно стискивая бедра.

Он слишком хорошо знал, что ей нравится.

Киллиан стал разминать ее грудь – сначала одну, потом вторую, – сначала мягко, лишь дразня ее предвкушением, затем все настойчивее, сильнее. Ловкие пальцы поочередно сжимали, потягивали, подкручивали ее соски, и вскоре Эмма сама стала подаваться навстречу этой умелой руке, чувствуя, как сладким жаром тянет низ живота в ответ на каждое новое касание.

– Сиди смирно, – строго шепнул мужчина, прихватив губами краешек ее уха и скользнув по нему кончиком языка, и она тихонько всхлипнула, сильнее заводясь от короткой ласки и прозвучавшей в его голосе властности.

Новое поглаживание, пощипывание, сжатие – и Эмма вновь выгнулась, вжимаясь грудью в его ладонь в безмолвной мольбе чего-то большего.

– Такая непослушная…

Ладонь Киллиана спустилась с ее груди ниже, на ребра, нырнула под футболку, ложась на моментально поджавшийся живот, и замерла там, обжигая обнаженную кожу своим теплом. Эмма заерзала, разочарованная тем, что мужчина остановился, вцепилась пальцами в его бедра, слегка царапая короткими ногтями плотную джинсовую ткань.

– Нетерпеливая девочка, – промурлыкал Киллина ей на ухо, рывком притянул вплотную к себе, так, чтобы она почувствовала его напряженный член, и легонько куснул нежный участок кожи под ухом.

Дьявол!

Эмма охнула от удовольствия, не в силах сдержаться, – слишком, слишком громко! – и быстро огляделась по сторонам, боясь, что ее кто-то мог услышать. К счастью, в этот момент колонки выдали партию басов, возвещая о приходе Леопольда и Чарли в ночной клуб, и раздавшийся возглас утонул в грохочущем ритме.

– Тише, родная…

Киллиан быстро провел рукой от ее живота вниз, и, скользнув к своду тесно сжатых бедер, толкнулся туда, накрыл ладонью, чуть надавил, сминая пальцами нежную плоть через ткань брюк, затем еще раз, и еще, подчиняя настойчивому, ускоряющемуся темпу откровенной ласки.

Эмма с шипением втянула воздух сквозь стиснутые зубы, накрыла дразнящую ее руку своей ладонью и мужчина в тот же миг послушно замер.

– Мне остановиться? – мягко шепнул он.

Она сглотнула, зная, что он прекратит свои ласки, если она захочет этого.

А захочет ли?..

Чувствуя, как ноют ее груди от недавних дразнящих касаний, как внутри все сжимается и дрожит от безумного возбуждения, как белье становится влажным от силы желания, женщина сдвинулась, опускаясь немного ниже, подтянула ноги, сгибая их в коленях и немного раздвигая, запрокинула голову, упираясь затылком в его плечо, а спиной – в крепкую грудь. Мысленно благодаря полутьму, неровность мерцающего света огромного экрана и объемность складок натянутого до самого подбородка пледа, что скрадывали ее движения, она чуть неловко завозилась, расстегивая тугую пуговицу и короткую «молнию» своих брюк, а после опустила ладони на его напряженные бедра, слегка царапая их сквозь плотную ткань джинсов.

Раздавшийся над ухом резкий вздох стал для нее наградой, и Киллиан снова опустил руку, приподнял край футболки, лаская ее живот плавными круговыми движениями. Эмма ожидала, что он немедленно примет ее бесстыдное приглашение, но мужчина словно нарочно ласкал ее мучительно медленно, неторопливо, распаляя предвкушением близости. Он на мгновение нырнул кончиком пальца в углубление пупка, сорвав с ее губ еще один короткий всхлип, спустился ладонью чуть ниже, поглаживая участок гладкой кожи у самого края простых хлопковых трусиков и заставляя сладко поджиматься мышцы.

Так нежно.

Так дразняще.

Так невыносимо мало!..

– Пожалуйста, Киллиан!.. – едва слышно захныкала женщина, подаваясь навстречу этой беспощадной, грозящей свести ее с ума ладони; впиваясь пальцами, судорожно сжала его бедра, отчаянно желая чего-то большего, нежели эти дерзкие прикосновения, уже почти готовая во весь голос умолять дать ей разрядку и прекратить эти мучения.

– Такая требовательная.

Она действительно услышала удовлетворение в его голосе? Впрочем, сейчас Эмме было все равно – желание кипело в венах и скручивалось внутри так, что низ живота сводило почти до боли, а ее бедра почти неосознанно терлись друг о друга в попытке хоть немного облегчить это жгучее, почти невыносимое, такое пьянящее…

Его рука скользнула под кромку белья, чуть надавливая, подушечки пальцев коснулись гладкой кожи, где оставалась всего лишь узкая полоска волос, и сквозь слои одежды она почувствовала, как дернулся и сильнее напрягся его член, упирающийся в ее поясницу. Женщина прикусила губу, сдерживая слабую самодовольную улыбку – ему нравилось то, что она следит за собой и удаляет там лишние волосы, и она это прекрасно знала. Вот и теперь, лихорадочно сглотнув, Киллиан проскользнул ладонью дальше, теперь уже беззастенчиво и нахально добираясь до влажных, обжигающе горячих складок. Внутри тесно; контакт кожи с кожей ощущался остро, словно пробивая до бешено колотящегося в груди сердца слабыми электрическими разрядами, а гладкие полоски металла его перстней контрастировали с шероховатостью ладони. Из-за объемных камней ткань брюк и белья натянулась еще сильнее, так, что мужчине пришлось прижимать ладонь к ее нежной плоти, вдавливая еще плотнее, но ни он, ни она не могли на это жаловаться.

Они одновременно шумно выдохнули, и Эмма почувствовала легкий поцелуй-укус в чувствительное место надплечья, когда его средний палец, смоченный в ее собственном возбуждении, легко нырнул в нее.

– Такая тугая… Черт!

Киллиан тяжело дышал, едва-едва касаясь губами ее уха, пока его палец медленно скользил в ее влажной глубине, то погружаясь на всю длину, так, что сложенные чашей ладонь и остальные пальцы вжимались в ее мягкие складки, то полностью выскальзывая – лишь для того, чтобы подразнить подушечкой пальца ставший сверхчувствительным клитор.

Движение…

Еще одно…

Еще…

На экране Кейт поднялась на крышу, где Леопольд устроил для нее романтический ужин, и Эмма краем глаза уловила движение со стороны родителей – Мэри Маргарет обернулась, выглядывая из-за плеча Дэвида и счастливо улыбаясь им в неровной мерцающей темноте. Эмма непослушными губами улыбнулась в ответ, отчаянно надеясь на то, что ее мама не заметит ничего лишнего, потому что…