И касание влажного языка, слизнувшего выделяющуюся смазку.

Киллиан вздрогнул, широко распахнув глаза, бросил взгляд вниз и снова не сдержал хриплый стон, потому что это было просто за гранью реальности. Все это – слишком.

Она на коленях у его ног, тонкие пальцы плотно обхватывают член, едва ощутимо двигаясь, а влажно блеснувший в темноте язык обводит головку. Снова. И снова.

– Эмма, – мужчина протянул руку, коснулся ее плеча в попытке остановить это, пока еще оставались жалкие крохи самоконтроля. – Перестань, ты не должна…

Ее глаза блеснули в свете звезд, когда она посмотрела на него снизу вверх.

Улыбнулась.

И медленно, не отводя взгляда, обхватила его член губами.

Киллиан дернулся, всхлипнул как-то жалобно, зажмурился, чувствуя, как мир рассыпается на звенящие осколки. Или это его стон разбил ночную тишину? Он не знал. И снова открыл глаза, потому что не видеть было еще невыносимее, дрожащей рукой коснулся ее виска, зарылся в волосы – не направляя, скорее, в попытке убедиться, что это все же не сон.

А даже если и сон, то пусть он длится.

Эмма прикрыла глаза, начиная движения. Плотно обхватывая его губами. Смачивая слюной крепкую пульсирующую плоть, с каждым новым проскальзыванием принимая его все глубже и глубже. Помогая себе одной рукой, пока вторая рука стискивает и сминает джинсы у его бедра, царапая плотную ткань ногтями. Касаясь языком – то мягким и расслабленным, то напряженным и твердым. Прохладный ночной воздух остро контрастировал с влажным жаром ее рта, и Киллиана уже ощутимо трясло, так, что приходилось стискивать зубы, чтобы не заорать от бесконечного наслаждения.

Он все же толкнулся бедрами в ответ, не в силах больше сдерживаться – осторожно, боясь напугать, и Эмма тихо застонала, принимая его еще немного глубже. Нежный звук, отдающийся вибрацией в горле, жаром своим испепелял и душу, и тело, рассекал грудь до бешено колотящегося сердца. Еще один толчок – и снова этот ее стон, и влажные звуки, когда она принимает его сильнее и сильнее, и касания, движения, посасывания, все быстрее и быстрее, так, что сводит скулы, что сердце колотится где-то в пересохшем горле, поджимаются пальцы на слабеющих ногах, а тело уже просто разрывает от предчувствия, предвкушения, что еще немного, уже вот-вот…

– Эмма…

Хрипло, предупреждая о том, что близко, слишком близко, и слегка тянет за волосы, снова мягко пытаясь отстранить ее.

Но она не слушает его.

Как всегда.

И лишь ускоряется, пропуская его глубже в горло. Прижимает языком и глухо стонет, этой вибрацией швыряя его за грань.

Кажется, он закричал. Выгнулся, выплескиваясь в бесконечно долгом оргазме, прошивающем тело разрядами молний, что пробивали насквозь, пронзая каждую клеточку тела. Дрожа и захлебываясь, чувствуя, как она сглатывает, принимая его без остатка до тех пор, пока не стихли последние спазмы.

Киллиан открыл глаза, с трудом фокусируя взгляд и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Успевая прочувствовать последнее скольжение ее языка и заметить тянущуюся за ее губами ниточку вязкой слюны. Выдохнул, когда тело дернуло слабеньким пост-оргазмом, облизнул пересохшие губы.

Было сложно даже просто стоять, колени тряслись от растекающейся по телу упоительной слабости, точно все кости разом превратились в желе. Мужчина с трудом разжал пальцы, выпуская пряди ее волос, коснулся ладонью нежной щеки. Быстро поправил белье, оставив джинсы небрежно расстегнутыми, протянул руку, помогая Эмме подняться, прижал к себе, поцеловал нежно, ощутив на губах собственный горько-терпкий вкус. Прижался лбом к ее лбу, жмурясь и пытаясь незаметно сморгнуть влагу на ресницах.

– Спасибо, – прошептал он.

А звезды сияли с небес, и, кажется, улыбались им. Лебедь летел по Млечному Пути, но теперь он уже был не один.

Его ждали.