– Что ты имеешь в виду? – насторожился Китайгородцев.

– Разденет она его, Толик.

– В смысле?

– В смысле – не комплиментарная статья получится. Пройдётся пигалица эта по Марецкому, как танк. Мало ему не покажется.

– Погоди-погоди! Ты уверен?

– Конечно. Вот она разговаривает с кем-то, ей про Марецкого гадость какую-нибудь скажут… Ну, это же наша тусовка эстрадная, гадюшничек такой, наш российский серпентарий. А она этого мимо ушей не пропускает. Напротив, проявляет живейший интерес. Вопросы уточняющие задает, комментариев требует. Всю грязь соберёт, а после её на голову героя выльет.

После этих слов Китайгородцев сломал с хрустом авторучку. Костюков и Хамза посмотрели на него вопросительно.

– Вся штука в том, – сказал Китайгородцев, – что Марецкий, судя по всему, ждёт статьи как раз комплиментарной.

Китайгородцев нащупал суть проблемы. Маша старательно окучивает окружение Марецкого, собирая материал для своей статьи, которая будет однозначно негативной.

Хамза пожал плечами.

– Ну, если так – я тут ничего особо страшного не вижу. Будь он банкир какой или, к примеру, политик – тогда да. А это публика такая: им плюй в глаза – всё божья роса.

В глубине души Китайгородцев был с ним согласен. Негативная информация о чьём-нибудь бизнесе порой способна этот бизнес разрушить. Компромат на политика может привести к его отставке. А у попсы голимой всё с точностью до наоборот. Скандалы вспыхивают один за другим, и никто не ропщет, никому хуже от этого пока не стало. Наоборот, дополнительная реклама.

– Всё-таки его надо поставить в известность, – сказал Китайгородцев.

– Да, действуй, – кивнул Хамза.

Это была часть их работы – следить за тем, чтобы по репутации клиентов не был нанесён внезапный удар.

Проснувшись, Юшкин обнаружил, что понятия не имеет о том, какой сегодня день недели. Это открытие нисколько его не встревожило. За последний год он привык к тому, что запой – это всегда надолго. Было бы что выпить.

Он увидел своего собутыльника. Собутыльник странный, конечно. Не пьёт, а только подливает.

– Не спишь? – спросил у него парень.

Таиться было бессмысленно. Раньше встал – раньше опохмелился. Безотказный стимул.

– Не сплю, – отозвался Юшкин.

– Поднимайся, выпьем.

А на столе уже, действительно, стояла водка. И когда только этот парень успевает?

Юшкин лежал с закрытыми глазами и слушал, как булькает наливаемая в стакан жидкость. Эти звуки казались ему музыкой.

– Пей!

Парень поднес стакан к самому его носу. Юшкин выпил и даже не стал закусывать. Разве лекарство закусывают?

– Ещё? – спросил парень.

– Погоди. Вроде отпускает потихоньку.

Он почувствовал себя лучше. И мысли упорядочились. Уже не метались так бестолково-хаотично, как пять минут назад.

– Какой сегодня день? – спросил Юшкин.

– Четверг.

– А приехали мы когда?

– Какая разница? Давай ещё выпьем.

Юшкин даже не ответил. Он не помнил твёрдо, сколько здесь находится, но отдавал себе отчёт в том, что провёл в этом доме немало дней. Может быть, неделю. Или даже больше. И все это время безымянный и странный собутыльник поит его и кормит, ничего не требуя взамен и даже не рассчитывая, кажется, на банальное «спасибо».

А ведь его явно специально спаивают. Он не испугался этой мысли и не изумился. Просто принял как должное. Он им нужен. Всё-таки они до него добрались. Вот только теперь противный холодок появился в груди. И дрожь в руках. В общем, вычислили они его. Парень этот специально приставлен к нему. От этой мысли – снова в груди холодок. Не надо ему пить. Нельзя больше пить. Нет, немножко можно, конечно, но только для отвода глаз. Чтобы парень этот ничего не заподозрил. Потом сделать вид, будто заснул. Не может быть, чтобы этот парень не спал. Или не отлучался куда-нибудь. Надо дождаться удобного момента и дать дёру. А не то его, Юшкина, эти ребята в конце концов порежут на куски. Дождётся он. Допьётся.

– Давай выпьем! – произнес требовательно парень.

– Сейчас! – заторопился Юшкин. – Я вот только схожу прогуляюсь.

Парень вышел за ним следом. Каждый шаг под присмотром. А Юшкин, дурья башка, напивался в стельку, да еще и радовался, что ему всё подливают и подливают. Бесплатный сыр бывает где? Правильно, там, где тебя прищемит железякой.

– Тьфу, тьфу! – чертыхнулся он, ударив себя по щеке, а потом по лбу.

Комаров здесь видимо-невидимо. А людей нет. Сожрали их комары, наверное.

За все дни, которые Юшкин здесь провел, он изучил только один маршрут – двадцать шагов от дома до туалета и обратно. Видел ещё казавшиеся нежилыми домики за деревьями и совсем недавно обнаружил озерцо. Оно, оказывается, было совсем рядом, прямо за тем домом, в котором Юшкин ночевал. И ещё одно открытие сделал Юшкин – где-то поблизости была дорога, он явственно слышал, как одна за другой проехали две машины. На большой скорости. Значит, там не просёлок, а самое настоящее шоссе. А где шоссе – там люди. Если добраться до людей, ничего этот парень ему уже не сделает.

– Ты скоро?

– Иду-иду! – заторопился Юшкин.

Он услышал звук проезжавшей машины. «А ведь уходить надо прямо сейчас», – вдруг подумал он. До парня двадцать метров. Вроде как фора. Он помоложе, конечно, чем Юшкин, да и выглядит поздоровее, но шоссе где-то рядом, успеет Юшкин добежать. А там как повезёт. Если люди будут, ничего ему парень не сделает. Если даже они сцепятся, будет драка. Юшкин, может быть, его и одолеет. А в дом возвращаться нельзя. Опять его напоит этот вертухай. Надо уходить.

Но едва он сделал шаг в сторону, как парень крикнул:

– Стоять!

Юшкин замер как вкопанный. Потому что испугался так, что ноги отнялись. Но не крика испугался – у парня в руке был пистолет. Он сначала руку держал вроде как за спиной, а когда Юшкин дёрнулся, парень уже оружие не прятал.

– Иди сюда! – сказал.

Он так смотрел, что никаких сомнений не оставалось – застрелит в два счёта. Юшкин на ватных ногах шёл к нему, некрасиво кривился, будто собираясь заплакать, и бормотал потерянно:

– Братаны! Нету у меня тех денег! Я же вам говорил! Ну, вот хоть на куски меня режьте!

Марецкий с Китайгородцевым ехали по загородному шоссе.

– Ты не сердись на меня, – сказал Марецкий.

Не попросил, а именно сказал. Разве барин о чём-нибудь просит свою челядь? Не графское это дело.

– Я не сержусь, – пожал плечами Китайгородцев.

– Не люблю, когда в мои дела кто-то лезет.

– При моей работе это неизбежно, – спокойно возразил Китайгородцев. Знаю, мол, что для вас это создает некоторые неудобства, но служба есть служба, понимать надо. – Есть подозрения, Игорь Александрович, что Мария Мостовая, собирая информацию о вас, особое внимание уделяет негативу. Вполне возможно, статью она напишет злую, со скандальным оттенком.

– Это невозможно! – отмахнулся Марецкий.

– У нас есть такая информация, – проявил неуступчивость Китайгородцев.

– Это невозможно, – повторил Марецкий. – Она не напишет обо мне ни одного худого слова, потому что ей, этой пигалице, выплачены авансом такие деньги, каких она ещё никогда не держала в руках.

– За что?

– За статью обо мне. И за то, что материал обо мне появится в конкретном издании, иллюстрированном еженедельнике, где у неё какие-то связи, где она гарантирует полное отсутствие проблем.

– И много она получила? – спросил Китайгородцев.

– Три тысячи я ей заплатил.

– Рублей?

– Долларов. Обычный белый пиар, распространение позитивной информации. Чтобы о тебе говорили хорошо, хотя бы вообще что-то говорили, приходится платить. Кто не платит, тот остаётся на обочине.

Вот и прояснилась ситуация с деньгами, которые вдруг появились у Маши Мостовой. Не бог весть какая журналистка, зато у неё какие-то концы в издании, представляющем интерес для Марецкого. Все объяснилось и выглядит логично.