- Шив! - завопил я.

Но разве способен был мой одинокий голос соперничать с плеском весел, скрипом шпангоутов и криками матросов? Осторожно выбираясь из оживленной гавани, массивная галера повернулась, и еще один корабль заскользил мимо, заслоняя собою причал.

Я стоял, ругаясь от бессильной ярости, и лишь со второго раза почувствовал резкий хлопок по плечу. Я обернулся, и проклятие застыло на моих губах. Передо мной стоял человек с мечами, глядя на меня ничего не выражающим взглядом. Он отомкнул мои оковы, швырнул их презрительно в море и, повернувшись, поманил за собой.

Глава 5

Письмо, найденное в Домовой книге Сидры, леди Метрил, датируемое годом правления императора Леорила Тупицы. Аттарская бухта, Каладрия.

Дорогая моя Сидра,

Ты даже не представляешь, какие у меня потрясающие новости! Херист вернулся из плавания, и он сделал это! Вот я тебе пишу, а в наших теплицах уже пышно растут целые ряды пряных кустиков. Ну это ли не чудо! Больше того, наш главный садовник уверен, что сможет растить их снаружи, когда они достаточно окрепнут. Херист не знает, как скоро эти кусты начнут плодоносить, но, когда это случится, мы начнем продавать всевозможные пряности и сможем разбогатеть. Я уверена, люди куда охотнее будут торговать с нами. В конце концов, мы будем счастливы брать законно отчеканенное золото и серебро и не утруждать себя бесконечными спорами по поводу обмена. Пока островные дикари не усвоят понятие денег, я не представляю себе, как они смогут конкурировать с нами, ведь у нас не будет и расходов на перевозку.

Херист привез удивительный запас историй о своих приключениях среди варваров. Он побывал на многих островах, и принимали его очень тепло; кажется, тамошние жители довольно наивны, почти по-детски в некоторых отношениях. Так как Мизаен в своей неизмеримой мудрости даровал их островам несметные сокровища в виде драгоценных камней, то на всех мужчинах и женщинах, даже самых низших сословий, можно увидеть превосходные самоцветы, и они обмениваются ими на манер детей, меняющихся игрушками на ярмарке в Солнцестояние. Херист привез мне жемчуг - когда ты его увидишь, ты просто умрешь от зависти, моя дорогая, - а отдал за него всего два старых меча да мешок гвоздей.

Все их правители - старики, разжиревшие от потакания своим прихотям и предающиеся всем наслаждениям жизни. Когда я надавила на него, Херист признался, что их аппетиты не ограничиваются едой и вином. Каждый держит при себе толпу женщин; они зовутся женами, но, судя по тому, что говорит Херист, их следовало бы назвать наложницами. Они одеваются в самом скандальном стиле, всегда при румянах и украшениях и не имеют другой цели в жизни, кроме как удовлетворять вожделения мужчин. Можно лишь предположить, что эти неверующие дикарки сами не сознают своего убожества. Херист уверяет, что не поддался искушению, хотя там принято предлагать гостям на выбор любую из этих шлюх.

Кажется, они не имеют никакого понятия о королевском сане или должном правлении. Каждый воевода просто командует островами, которые сумел захватить силой оружия. Они придают большое значение искусству владения мечом и луком, так как не знают других способов разрешения споров, кроме состязания в грубой силе. Поэтому Херисту пришлось быть очень осмотрительным, добывая семена пряных растений, так как его жизнь не стоила бы и пенни, если б эти невежественные варвары что-то заподозрили в отношении его планов. Однако, как говорит Херист, бык опасен, лишь когда ты его разозлишь, а он вполне сумел перехитрить их тупые мозги.

Дорогая, ты непременно должна приехать и погостить у нас подольше. Мне не терпится показать тебе мои новые драгоценности и прочие вещи, что привез Херист, шелка и любопытные резные работы, которые, клянусь, вгонят в краску даже самую свободную от предрассудков даму.

Трини, леди Арбел

Писано 11-го дня поствесны в нашем Дерретском Охотничьем Домике.

Галера Шек Кула, выходящая из Лескарского Залива, 33-е поствесны

Я покорно отправился за воином, который привел меня к каюте на корме галеры. Когда он открыл дверь и жестом велел мне войти, слабое сочувствие вспыхнуло в его глазах. Нагнув голову, я робко шагнул внутрь и старался выглядеть как можно безобиднее, что при моих синяках и грязных тюремных лохмотьях было совсем не трудно. Тем временем мой ум лихорадочно работал: что происходит сейчас на причале?

Женщина, виновная в моем нынешнем положении, сидела на груде ярких подушек со сложной вышивкой в руках и с пристрастием подбирала шелка. Она взглянула на меня, и я не поверил выражению злобного веселья, промелькнувшему на ее остром лице. Она что-то крикнула слащаво-зазывным тоном, и женщина помоложе вбежала через вторую дверь. Как только она увидела меня, возбуждение на ее лице мгновенно превратилось в ужас.

Пока первая с безмятежным видом изучала замысловатый цветок, вторая обвела меня уничтожающим взглядом и закричала на первую. Я наблюдал с острой досадой, как вышивальщица хладнокровно отвечает на ее бурные тирады. Наконец ярость в сочетании с раненой гордостью сломили девушку. Она разрыдалась и бросилась вон из каюты.

Я застыл на месте, не понимая, что мне полагается делать, и вынужден был забыть на время о Шиве и эльетиммах, запереть эту проблему в дальний ящик ума. Остальным придется самим позаботиться о себе; в конце концов, они вместе, у них есть союзники в Релшазе, а главное, Ливак не дура. Мой первый долг теперь - выжить, пока не смогу вернуться на материк. Я здесь один и в немалой опасности.

Я посмотрел на женщину, но она сосредоточилась на вышивке, ее тщательно накрашенные губы слегка изгибались в улыбке, в миндалевидных глазах искрилось удовлетворение. Тайком следя за своей госпожой, воин указал мне на каюту, в которой скрылась плачущая девушка. С бесстрастной миной прошел я через сколоченную из планок дверь, которая все еще раскачивалась после того, как она в гневе покинула комнату.

Я оказался в просторной светлой каюте с выходом на маленькую личную палубу в задней части галеры. Девушка больше не рыдала, но лицо ее было мокрым от слез, сгубивших всю ее косметику. Щеки ее покрылись стыдливым румянцем, губы сузились. Смущение боролось с яростью в ее огромных карих глазах. Девушка глубоко вдохнула. Я благоразумно уставился в стену и терпеливо ждал.