Когда я вновь очнулся, в полночной синеве неба мерцали слабые звезды, и Малая луна плыла в вышине, одинокая и недостижимая за совершенно черными прутьями оконной решетки. Продрогший до костей, но слишком одеревеневший, чтобы двигаться, даже если бы тут и было какое-то теплое место, я с тоской уставился на далекие огоньки, пока мои веки снова не сомкнулись.

- Райшед Татель!

Звук собственного имени, искаженный резким релшазским акцентом, пробудил меня к жизни действеннее, чем плеть.

Моя первая попытка ответить сгинула на сухом языке и растрескавшихся губах. Я сглотнул, морщась от мерзкого вкуса во рту, и закашлялся. Все мои ушибы разом проснулись и заныли, закололи, стараясь превзойти друг друга, и я едва не задохнулся от боли.

- Тут! - просипел я и встал, превозмогая боль.

- Выходи.

Я торопливо потер глаза, чтобы разлепить их, и моргнул, увидев в дверях здоровяка в грубом, испачканном мундире. Сквозь решетку в стене лился утренний свет, озаряя широкую камеру, каменные стены и наклонный пол с открытым стоком. Вонь стояла такая, что кошка задохнулась бы. У стен горбились люди, некоторые спали на ревниво оберегаемых кучах соломы, кое-кто был в лохмотьях, но большинство - раздеты, и все с синяками и ранами, свежими и заживающими. Если я выглядел так же, как любой из них, то был в худшем состоянии, чем думал.

- Шевелись! - прорычал стражник, угрожающе вздымая короткую палку.

Я не нуждался в повторении приказа, поэтому смирно поковылял за тюремщиком на ватных ногах, твердо решив не давать ему повода ударить меня, которого тот явно искал.

Мы пересекли узкий двор, и он втолкнул меня в голую побеленную комнату. Закрыв за собой дверь, тюремщик привалился к ней и с жадным любопытством на покрытой гнойниками роже уставился на мою посетительницу.

- Доброе утро, Райшед.

Меллита чинно сидела на грубой скамье. Сегодня из-под ее верхней юбки не выглядывало кружево, а крепким сапогам была не страшна любая грязь под ногами. Рядом с чародейкой стояла плетеная тростниковая корзина с крышкой, но больше всего меня умилил непринужденный вид этой женщины.

- Доброе утро, сударыня.

Я задрал подбородок, стараясь не думать о том, что стою перед ней в чем мать родила. Хорошо, хоть под грязью не будет заметно румянца, если я случайно и покраснею.

- Сядь. Что, во имя Тримона, ты сотворил? - Меллита заговорила на беглом тормейлском диалекте, за которым стражник едва мог угнаться, и гнев сверкнул в ее серых глазах.

- Не понимаю, о чем ты, - заявил я, пожав плечами. Слабое недоумение углубило морщинки вокруг ее глаз.

- Последнее, что я помню, это как теряю сознание на улице в квартале кузнецов, - прошипел я. - Что привело меня сюда?

- Ты пытался украсть ценный старинный браслет из аукционного зала. Меллита покачала головой, будто сама с трудом в это верила. - По-видимому, ты просто вошел, взял его и собирался уйти. Когда антиквар хотел остановить тебя, ты стал драться с ним, но к тому времени его помощник послал за Стражей. Понадобились пятеро, чтобы утихомирить тебя. Ты сильно пострадал?

- Кости не сломаны. Кто бы ни бил меня, он знал, что делает.

Меллита осмотрела мои синяки и рваные раны и полезла в корзину.

- Мазь из тысячелистника. - Она вложила горшочек мне в руку.

Но мне сейчас было не до него.

- Это какая-то бессмыслица. Не стал бы я никого грабить средь бела дня. Да и зачем грабить, когда в мешочке у Шива хватит денег, чтобы купить все, что бы ему там ни приглянулось?

- Всему должно быть объяснение. - Меллита внимательно посмотрела на меня. - Как насчет эльетиммов? Возможно, по какой-то причине они захотели убрать тебя с доски? Ты уже сталкивался с их атаками на твой ум. Мог это быть один из их трюков?

Я решительно покачал головой и лишь потом задумался над ее словами.

- Нет, - медленно выговорил я после долгого молчания. - Ледяные Люди... То определенно было нападение извне, кто-то прокладывал дорогу в мою голову и захватывал мои мозги. А это... Я просто потерял себя, все расползалось по швам...

Я невольно задрожал от ужаса, и Меллита, наклонясь вперед, взяла меня за руку.

- Все хорошо, я с тобой.

Она говорила как мать, прогоняющая ночной кошмар, но ее пожатие было ободряющим и придало мне сил.

- Как ты меня нашла?

- Это было нелегко. - Едва заметная улыбка смягчила беспокойство в ее глазах.

- А когда ты меня вытащишь? - Наконец-то я начал схватывать суть.

- Я не могу тебя вытащить, - мрачно ответила Меллита. - Во всяком случае, не сегодня.

Я уставился на нее.

- Но ты ведь должна знать, кому заплатить?

- Все не так просто. - В ее голосе сквозило раздражение. - У нас назначены выборы на следующее полнолуние Большой. Некоторые кандидаты подняли шум по поводу непомерной продажности нынешних членов Магистрата, поэтому никто и слушать ничего не будет, пока не подсчитают голоса.

- Ты говоришь, избранный чиновник не хочет брать взятку? - Я недоверчиво покачал головой. - Релшазские собаки не едят дармовую колбасу? Предложи больше, вот и все. Мессир вернет тебе эти деньги.

- Дело не в деньгах. Что бы вы, тормалинцы, ни думали, но наши выборы производят иногда честных и преданных делу членов Магистрата. И мы считаем, что это лучше, чем прибивать всех к месту арендами и заступничеством патронов ради выгоды тех, кому посчастливилось родиться у нужных родителей. И это именно та вещь, которую рационалисты, на мой взгляд, поняли совершенно правильно.

- Прости.

Я закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Пока что Меллита единственный человек, который может мне помочь, и ее ни в коем случае нельзя отталкивать. К чему так выходить из себя!

- И что теперь со мной будет?

- Послезавтра тебя продадут на открытом аукционе рабов. - Меллита подняла крышку своей корзины. - Вот, я принесла тебе одежду, кое-какую еду и воду. Еще я заплатила тюремщику, чтобы перевел тебя в лучшую камеру. Внутри сыра деньги, если понадобится кого подмазать или купить еду, прежде чем я смогу прислать тебе еще. Где же мазь? Ах да, я дала ее тебе...

Меллита продолжала говорить, но ее слова слились в одно бессмысленное бормотание. Я ошеломленно уставился на противоположную стену. Это действительно глупо, но я даже не подумал о подобной торговле, что является, в конце концов, одним из главных фундаментов релшазского богатства, - покупке и продаже рабов.