Люди уходили, бросая свои дома. Они шли вдоль приморского шоссе, поднимая вокруг густые облака пыли. Мимо них в обоих направлениях сновали егерские патрули. Крики, детский плач, несмолкаемый гул двигателей – все вокруг смешалось.

Клим спешил. Его "танк" нетерпеливо порыкивал мотором, требуя уступить дорогу. Кристин мрачно смотрела в окно, но избегала задавать вопросы.

Вдоль всего пляжа был разбит огромный лагерь. Яркие ткани туристических палаток, садовых навесов и егерских шатров вперемешку создавали странное ощущение мрачного неизвестного театрального действа.

– Крис, я отправлю вас в долину, как только появится возможность. Но сейчас… – прошептал Клим, выходя из машины. От раскаленного песка под ногами шел нестерпимый жар.

– Я знаю, – Кристин прильнула к его губам, – ты нужен здесь. И твое отсутствие заметят. Мы справимся.

– Держитесь ближе к маяку, – Клим нехотя отстранился. – Внутри решено разместить детей. Огонь разжигать нельзя. А воду обещают подвозить. Но ваших запасов должно хватить на пару дней, а то и больше.

Кристин безразлично кивнула в ответ.

– Крис, – позвал он свою жену, – очень прошу. Давай без глупостей. – Девушка только недовольно фыркнула и попыталась отвернуться. Но он стиснул ее скулы рукой, не позволяя отвести взгляда. – Ты важна для меня, слышишь? Очень важна. Крис! Пожалуйста, будь благоразумна!

Она все-таки вырвалась, рукавом вытерла выступившие слезы обиды и кивнула, закусив губу.

– Я тебя не брошу… – прошептал Клим, зарываясь носом в ее волосы.

– Я постараюсь тебе поверить! – ответила Крис, криво улыбнувшись.

Два года назад

– Кто ты? – спросил незнакомец.

Голос его звучал безразлично, однако револьвер в правой руке был нацелен на меня. Расслабленная поза, уверенный взгляд. Серый китель егеря застегнут на все пуговицы. Я знала, что мне не скрыться. Но мне все равно было некуда бежать.

Что рядом кто-то есть, я почувствовала сразу. Не зверь, нет. Человек. За прошедшие дни, а я уже давно сбилась со счёта, к срубу не раз подходили олени и более мелкая живность. Застывали в тени деревьев, и с интересом поглядывали в мою сторону, но исчезали, стоило мне сделать лишнее движение. А сейчас все было иначе. Лес вокруг замер. Словно предупреждая, что рядом чужак.

Когда он вышел на поляну, я даже не вздрогнула. Только смотрела на револьвер, надеясь, что скоро все закончится. Голод, нарастающая слабость и безумный скрежет, почти вой, что не давал мне спать по ночам, сделали своё дело. Мне было все равно. По крайней мере мне так казалось, пока незнакомец не подошел ближе, убрав оружие. От него веяло дикой первобытной силой, и по коже предательски поползли мурашки.

Рука мужчины мягко коснулась моей. И он повторил свой вопрос:

– Кто ты?

– Я – Кира, – прохрипела в ответ и облизала пересохшие губы.

Я его боялась. Я боялась его до жути. И от этого страха горло сковало болью. Я не могла больше произнести ни звука.

Он разглядывал меня с все возрастающим интересом. Его светлые глаза то и дело озаряли всполохи непроглядной тьмы, заставляя меня вздрагивать и вжиматься в стену сруба за моей спиной. Хотелось исчезнуть и появиться вновь во дворе Цитадели. На ступенях Храма. Перед доской в классной комнате. Где угодно. Но только подальше от него. Огромного черноволосого мужчины в сером кителе, в светлых глазах которого застыла тьма.

– Кира? – он удивленно приподнял брови. – И давно ты здесь, Кира?

Отчаянно замотала головой, надеясь, что он поймёт. Не станет подходить ближе.

– Боишься? – произнёс он тихо и протянул мне раскрытую ладонь, на которой лежало печенье.

Смешно. Подманивает, как собаку.

Я несмело подняла на него глаза, убирая с лица непослушную спутанную прядь волос.

– Возьми. У меня есть ещё. – Его голос прозвучал ровно, и я с трудом сдержалась, чтобы не схватить угощение.

– Не хочешь? – он не поверил, конечно, и потому покачал головой, словно осуждая.

Тут мой живот предательски заурчал, и мужчина тихо засмеялся.

– Бери. Не бойся. Больше все равно не дам. Тебе нельзя сейчас.

Печенье я все-таки взяла. Соленый крекер таял во рту, и я сглотнула вязкую слюну. Мужчина передал мне фляжку. Взяла и ее. С некоторым опасением сделала первый глоток. Вода. Но не такая сладкая, как из ручья, который я нашла недалеко от сруба. Глоток. Ещё один.

– Достаточно, малышка, – прошептал он и забрал из моих рук флягу. – Ты расскажешь мне, как здесь оказалась?

Но я упрямо молчала.

Потому что не могла ничего сказать.

Ни слова.

Он осуждающе качнул головой. Улыбнулся немного снисходительно. А потом подхватил меня на руки, ногой толкнул дверь, что была за моей спиной, и мы оказались в густом сумраке комнаты. Окон здесь не было. Я заметила это сразу, как только впервые вошла. Только узкие бойницы под самым потолком. Все эти дни деревянный сруб спасал меня от холода и тьмы, что наступала резко, словно по щелчку.

А сейчас мужчина бережно усадил меня на одну из лежанок, которые тянулись вдоль стен, опустился на корточки у моих ног и ухватил рукой за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Я не выдержала его пронизывающего взгляда и прикрыла веки. В то же мгновение его руки аккуратно, но жестко легли на мой затылок. Пальцы прошлись по голове, тщательно ощупывая, коснулись висков, надавили на лоб и переносицу. Легли на шею, заставляя склонить голову сначала в одну сторону, потом в другую.

– Голодная? – спросил мужчина.

Я рассеянно кивнула.

– Слышишь меня. И понимаешь. – Он удовлетворенно хмыкнул и добавил: – Травм вроде нет. Почему молчишь?

Я пожала плечами. Неосознанно. Скорее по привычке.

– Так дело не пойдёт! Я слышал! Ты Кира?

Кивнула.

– Отлично. Будем знакомиться дальше, Кира. Я – Глеб.

Он улыбался, а пальцы тем временем легко справились с парой верхних пуговиц на моей рубашке, и потом мужчина рванул ее вверх.

Кажется, я вскрикнула. Но из горла вырвался только тихий всхлип. И я осознала, что действительно не могу сказать ни слова. Скрестила руки на груди, едва скрытой простым полупрозрачным лифом.

– Не бойся, – проговорил Глеб, мягко проведя шершавой ладонью по моей щеке.

Я замерла, не решаясь пошевелиться.

Его сильные пальцы легли мне на плечи, разминая. Мягко провели по ключицам. Он убрал в стороны мои руки и прощупал ребра, и только потом коснулся живота.

– Ты не ранена, так ведь? Нигде не болит? – Теперь голос его звучал озадаченно. – Повернись спиной, пожалуйста. Я должен быть уверен.

Я повиновалась.

Его руки, уверенные и одновременно нежные, скользили вдоль позвоночника, разминая, вправляя. И я снова не сдержала вздох. Мужчина глухо кашлянул, скрывая смешок.

– Можешь одеваться. Но если подождешь пару минут, я принесу тебе чистую одежду.

Вместо ответа я схватила с лежанки свою рубашку. Глеб засмеялся, уже не скрываясь.

– Ноги не болят? Сама идти сможешь?

Кивнула.

– Это хорошо, – проговорил мужчина задумчиво. – Но пока нужно тебя немножко подкормить. Дорога будет долгой.

Я непонимающе уставилась на него.

– Это Заповедник, детка. Ты знаешь, что такое Заповедник?

Я сглотнула, не в силах поверить в происходящее. В этот раз меня вынесло за стену.

– Вижу, что знаешь. Значит, ты из нашего мира, девочка. А это уже хорошо. – Он не спрашивал. Понял, что я не отвечу. Но все равно продолжал говорить вслух: – Родник ты нашла сама, а почему не воспользовалась запасами?

Я снова пожала плечами.

Меня выкинуло из перехода посреди леса. В полной темноте. Ночью. До утра я просидела на земле, дрожа от холода и странного скрежета, царапающего где-то на границе сознания. Когда солнце взошло, я увидела сейд. Еще день я просидела внутри круга камней, надеясь, что меня перенесет обратно в Цитадель. Но этого не случилось. И ещё одна бессонная холодная ночь, полная жажды. Едва рассвело, я отправилась на поиски воды. Родник нашёлся совсем рядом, а от него тропинка вела прямиком к срубу. Так вот что это такое! Стоянка егерей. А сам Глеб – егерь, тот, кто охраняет границы. Тот, кто может долго находиться за стеной. Серый китель, револьвер. Все сходится, кроме одного. Егеря никогда не ходят одни.