– Я не стану встречаться с этим нахалом! Он совершенно не умеет себя вести и не уважает старших! Из-за его выступления меня хотят вызвать к старшему инспектору и проверить результаты работы! Меня могут уволить, потому что какой-то хулиган вздумал поиграть в политику!

Вздохнув, старик примирительно поднял руки:

– Да, да. Хулиган, нахал, крайне неприятный школьник… Я это слышал… А еще я зашел в местный кобан, поговорил с офицером Накадзима. Накадзима-сан считает, что через полгода или год парень окончательно возьмется за ум. Его ждет учеба в университете, ему станет не так интересно играть в бандита… И за пару месяцев Исии-сан не совершил ни одного правонарушения. Наоборот, он сумел собрать желающих поработать волонтерами. Он привлек к обсуждению этой проблемы местных журналистов. Нашел активистов, кто возглавил движение по разным районам. Собрал пожертвования и закупил на них необходимое. И его имя не упоминается в статьях, он не хочет начинать политическую карьеру в столь раннем возрасте.

– Но он – борекудан! Он ходит с их символом по городу и не скрывает этого!

– Мальчишка… Но если ему это разрешили в имперской канцелярии, то почему мы должны осуждать за такое?.. Мэнэми-сан, я не пытаюсь обвинить тебя в каких-либо ошибках, ты всем сердцем болеешь за соседей и стараешься им помочь. Просто не надо сразу прогонять тех, кто хочет в этом поучаствовать. Потому что тогда они уйдут к соседям и тебе в самом деле зададут неприятные вопросы… Я прошу тебя – поговори с мальчиком. Не как с глупым старшеклассником, а как с равным. Он сирота, он слишком остро воспринимает любую попытку давить на него авторитетом. Он ведь вырос на улице, общаясь с хулиганами, которых ты так не любишь. Но, может быть, именно благодаря ему мы сможем перетянуть их на свою сторону? Показав, что готовы им доверять и ценим их помощь?

Женщина молчала до самого дома. Там припарковала машину в маленьком гараже и с трудом выдавила из себя:

– Я попробую, Фумайо-сан… Ради тебя.

На улице чуть накрапывает. Южнее бродит циклон, пытаясь смыть Малайзию и кусок Вьетнама в придачу. У нас же морось в воздухе. Надеюсь, большая часть серьезных туч так по дороге и потеряется. Совершенно не хочется мокнуть.

Поворачиваем к клубу и я замечаю сгорбленную фигуру справа от дверей.

– Притормози, Нобору-сан, я выйду здесь. Можешь машину в гараж ставить, на сегодня никуда не собираюсь.

– Хай, господин.

Выбрался на улицу, придерживая катану. Масаюки уже стоит рядом с открытой дверью, в левой руке его собственный меч. Формально – мы не имеем права бродить по городу с клинковым оружием. Но территория клуба – частные владения. Поэтому на парковке или внутри я вполне могу таскать хоть фламберг, хоть эспадон. Для тренировки, само собой. И салон “крайслера” личные катаны не покидают, когда по делам катаемся. А вот если я поволоку его в школу или в парк, тогда меня с полным основанием подвесят за причинное место и устроят показательную порку. Потому как – страна построена на куче условностей и границ, которые нарушать “ая-яй-яй”. Наказание последует незамедлительно.

– Почему не слушаешь музыку, Хара-сан? Мы сделали хорошую звукоизоляцию, снаружи тихо.

У бравой командирши сукебан шикарный бланш по левым глазом. Кто-то ей приложил от души. Смотрит на меня исподлобья и мрачно цедит:

– Я не очень люблю “Мамочкиных Готов”, у них техно. Я люблю рок.

– Извини, у нас на площадке играет кто угодно, если за него проголосовала молодежь. Список команд у тебя за спиной, можешь выбрать, что тебе нравится больше всего.

Медленно поднявшись, девушка вытирает рукавом кожаной куртки под носом и печально заявляет:

– Скажи, я совсем бесполезная? Я ничего не умею… Я не умею водить байк или тачку, как у тебя. Я не умею хорошо готовить. Я не знаю, как бумажки для волонтеров составлять… Я даже ящик с водой далеко не протащу, у меня спина больная после травмы… Я умею просто ходить по улице и задирать тех, кто смотрит на меня косо.

– И что теперь? Я тоже не умел очень многое. Но я учусь. Каждый день. Через “не могу” и “не хочу”. Наверное, разница в этом. Я не опускаю руки, даже если все плохо.

– Наверное… Сумимасен, Тэкеши-сан. Я вас обидела в тот вечер…

Указав пальцем на синяк, спрашиваю:

– Это кто тебя так?

– “Грязнули”. Я их утром у торгового центра увидела, они хвалились выступлением в клубе. Говорю: “и вообще, ваш клуб дерьмо, там одни малолетки”, а мне за это в рожу… Думала, что запинают. Но просто сказали, что если еще в клубе увидят, потом добавят. У них диск какой-то теперь, они его всем знакомым раздают. Довольные…

Да, вот тебе и конфликт интересов. Парням больше хочется музыкой заниматься и на этом зарабатывать. А девочка сама еще не понимает, что ей на самом деле нужно. Единственное, что можно считать за плюс: она хотя бы пытается неосознанно задуматься, что ее держит на улице. И что ждет в будущем: без нормальных оценок, профессии и каких-либо перспектив.

– Я пойду, Тэкеши-сан. Еще раз простите.

– Притормози, Хара-сан… Ты мне в спину не била, высказала свое мнение. Нашла силы признать, что в чем-то была не совсем права, – слова подбираю тщательно, обидеть ее сейчас слишком просто. – Поэтому предлагаю попробовать еще раз. С чистого листа, так сказать. Говоришь, что ничего не знаешь и не умеешь? Давай попробуем научиться. Где-то я подскажу, где-то ребята из босодзоку. Может, кто-то из волонтеров что-то интересное покажет. Единственное условие – ты реально что-то осваиваешь. Пусть не на уровне мастера, но чтобы могла сама за ним повторить или дома возникшую проблему решить. И вот когда ты попробуешь, изучишь и сделаешь, только тогда скажешь: “это не мое”. Подходит?

Кивает. Чуть развернув, подталкиваю ко входу в клуб.

– Пошли, переоденешься, чай горячий попьешь и согреешься. Потом подумаем, чем тебе заняться.

– Я высоты не боюсь, совсем, – неожиданно брякает Жина Хара.

– Высоты?.. У нас рядом с приставками угол все еще пустой. Можно скалодром сделать. Это когда разные зацепы на стене, человек со страховкой поднимается наверх, затем спускается. Места хватит. Если освоишь, других учить сможешь… Ладно, пока предлагаю переодеться и на кухню. Я готовлю не очень хорошо, но жевать хочется… Тошико-сан! Ты не против, если мы какой-нибудь салат настрогаем и что-нибудь на стол соберем?

Завхоз отрывается от ноутбука, за которым сидела, разглядывает могучую троицу и кивает:

– Рыба и мясо в холодильнике свежие, с утра привезли. Где масло и все остальное – знаешь. Можете сразу на всю толпу готовить, народ в обед сожрал все, что я заказала. Проглоты…

– Сделаем…

Вечером вся банда вместе с нами устроила пир. Накладывают полные тарелки и заодно обсуждают набросок Мэдока Киносита. Вышибале подарили большой альбом и кучу карандашей. В цвете ему рисовать не нравится, а вот простым карандашом или тонким углем – с удовольствием делает зарисовки. В этот раз изобразил четверых “поваров” на кухне – дым коромыслом, народ у плиты суетится, прибежавший помогать Сузуму успевает из миски куски салата таскать. Никакого шаржирования – прописано все в деталях и настолько хорошо, словно фотограф подловил момент и снимок сделал.

– Мэдока-сан, а можно я эту работу покрою защитной пленкой, в рамку вставлю и на стену повешу? Шикарно получилось.

Громила смущается, а Макото Огава уже добывает из кармана деньги и кладет на столик:

– Пятьсот йен на рамку. За мой портрет потом отдельно договоримся.

На столешнице начинает расти горка наличных, Горо Кудо объявляет:

– Чур меня первым рисовать! Должен же оябун иметь преимущества!.. На мотоцикле, с катаной!

– Лучше с какой-нибудь красоткой, – хмыкает Тошико Ямада, аккуратно палочками добывая куски осьминога из салата. – Подаришь поклоннице, заведешь новую, еще портрет оформишь. А то телефон уже оборвали, все мечтают познакомиться.

– Завидовать плохо, Тошико-сан, не будь букой.