Я за четыре часа смог добиться почти полного соответствия вылепленных из проводов схем с тем, что мне привиделось у одаренных. Теперь три пластики с объемными структурами складывались воедино в эдакий слоеный “пирог”, проложенный считывающими слоями. Программисты с первого уже содрали часть данных и теперь пыхтели, пытаясь при помощи графических библиотек слепить картинку. Я одновременно с наставником шерстил учебники, выбирая нужное в данный момент: схемы энергетических каналов абэноши, результаты экспериментов по воздействию слабыми токами и еще сто пятьдесят разных штук, которые рождались, обсуждались, примеривались на пока еще дохлую идею и отбрасывались, как малоэффективные.

Пожевать нам принесли студенты, набрав подносы прямо в кафетерии. К шести вечера я с трудом разогнул спину и заявил:

– Сакамото-сэнсей, на сегодня аврал надо сворачивать. Или замотаемся и что-то важное пропустим… Значит, эти четверо бравых ребят в полном вашем распоряжении. Ничего из госпиталя не вывозить. Все образцы держим здесь на ночь. Охрану я предоставлю.

– Охрана, это да, это важно, – задумчиво согласился старик.

– Из ваших учеников кого-нибудь можно будет подключить к теме? Иначе вы зароетесь.

– Троих. Самые соображающие.

– Данную клятву не нарушат?

Теперь Коичи Сакамото молчал долго. Явно для него такой подход к работе с кадрами был вновь. Посмотрел на груду оборудования на столах, на мужиков, занятых делом.

– А твои не нарушат?

– Мои – нет. Они знают, что получат по итогам работы и какие перспективы их ждут. Кроме того, у каждого есть кто-то из родственников, проходивших лечение у абэноши. Парни понимают, насколько это важно и готовы вкалывать круглосуточно. Мало того, никто из них не побежит к конкурентам.

Это так. Я четверку отбирал сам. Разговаривал с каждым. И смог кратко донести перспективы возможных неприятностей, если человек захочет развернуться на сто восемьдесят градусов.

– Тогда пятеро. Из моих можно взять пятерых. Двое слабосилки, но хорошо подойдут для тестирования смешанных случаев. И трое выраженные стихийники.

– Зовите, Сакамото-сэнсей. Они в госпитале?

– Должны быть. Сегодня сдают отчет за неделю, двоих я точно видел.

Достав телефон, профессор быстро отослал сообщения. Я тем временем уже набрал вакагасиру:

– Окада-сан, у меня есть просьба. Нужно будет в госпитале Йокомаши Нанбу выставить круглосуточный пост. Днем пропускать только тех, на кого укажет наставник. Ночью – только меня и его. Оплата с меня.

– Как долго? – старик спросил, будто каждый день я с такими просьбами подкатываю.

– Минимум на две недели.

– Когда первых прислать?

– Если через пару часов подъедут, будет нормально.

– В случае прорыва им что делать?

– Нажать кнопку на коробке, которую я им дам. В драку с вояками или полицией не лезть.

– Хорошо, люди будут. Жди.

– Домо аригато гозаймасу, Окада-сан, вы меня очень выручили.

– Мы одна Семья, Тэкеши-кохай. И я думаю, что твоя новая идея пойдет на пользу всем. У тебя очень забавно выходит – среди очевидного находить что-то необычное.

Выглядываю в коридор – там уже пятеро в халатах ждут, когда их позовут внутрь. Запускаю. Четверо парней и девушка. Девушку я помню: Сузьюм-сан, стихия огня.

Убедившись, что наставник глубоко задумался и нет смысла его пока дергать, выстроил пятерку у стены и начал говорить, разглядывая напряженные лица:

– Сейчас вы получите предложение, которое бывает раз в жизни. Вы можете его принять или отказаться. Те, кто не захочет, вернется к обычным занятиям, продолжит учебу и работу. Завершив интернатуру, поедет в другие города, где будет применять полученные знания. Вы станете состоятельными людьми, насколько понимаю, вас будут уважать и любить пациенты. Вы будете врачами, как тысячи других абэноши.

Слушают внимательно. У одного из парней даже капелька пота по виску стекает, настолько он напряжен.

– Те, кто примут наше предложение, дадут кисэмон – клятву верности. Эти люди будут служить Сакамото-сэнсей, выполнять его указания и держать язык за зубами. Все, что вы узнаете и чему научитесь, останется между нами. Рассказывать о тайне запрещается. Обсуждать все, что делаете – только в этой комнате или там, где разрешит наставник. Того, кто вздумает предать и нарушить данное слово, казню лично… Это понятно?

– Хай, – отвечают хором, с легким поклоном.

– Теперь, что же получит человек, прикоснувшийся к тайне… Я думаю, через два, максимум три года имя каждого избранного будет известно всему Ниппон. А чуть позже – и всему миру. Сакамото-сэнсей, по личной больнице они получат?

– Рано им еще больницей заведовать, – ворчит старик. – Но собственное отделение – обязательно. Нам надо будет активно обкатывать методику на множестве пациентов по всей стране. Возможно, пятерых хватит на первое время.

– Значит, по их рекомендациям наберем позже еще. Но именно они будут первыми. Кто познает горечь мелких поражений и радость от огромной удачи… Я все сказал. Сколько времени нужно на раздумья? Или кто-то готов сразу отказаться? Дверь открыта.

Первой на колено опустилась Сузьюм-сан, тихо ответив:

– Я готова принести кисэмон Сакамото-сэнсей и поручиться жизнью, что не нарушу данную клятву.

За ней с небольшим промежутком преклонили колено и остальные.

– Повторяйте за мной… Я… Обещаю держать в тайне дело, которым буду заниматься! Выполнять любые задачи, которые мне доверят!..

И еще минуты на две. Разного. Доброго. Чтобы прониклись. С одной стороны – если человек захочет переметнуться, то никакая клятва его не удержит. С другой стороны – профессор отобрал самых упертых. По хорошему упертых, кто в госпитале проводит больше времени, чем дома. Кто грызет гранит науки и мечтает превзойти наставника. С таким подходом в самом деле через десять-пятнадцать лет начнут с ним конкурировать. Хочется в это верить.

Когда закончили, я усадил их за столами и предоставил слово Коичи Сакамото. Старик молча подцепил с доски тонкую палочку-указку, затем постучал меня по груди:

– В начале недели у нас было два выгоревших пациента. Один – ваш коллега, перенапрягся во время операции. Второй – инженер на заводе специализированных сплавов, уже несколько лет проходит у нас поддерживающую терапию. Оба считались безнадежными. Первый – со всем букетом недавнего срыва.

Указка прошлась по моим рукам, затем ткнула в живот:

– У врача за двое суток экспериментального лечения восстановились каналы на верхних конечностях до уровня единичка. У второго пациента начали пробуждаться следовые очаги и пошли ростки по выжженным во время аварии направлениям. Общий диагноз по обоим пока не определен, сроки излечения дать не могу. Но мы с Тэкеши-сан считаем, что нашли возможное решение проблемы. Мой ученик предоставляет необходимые ресурсы и помогает мне в поиске ответов в массиве литературы. Я отрабатываю сами принципы лечения… От вас потребуется оказать нам помощь в этом. Если мы в самом деле сможем восстанавливать пострадавших одаренных, это впишет ваши имена золотыми буквами в скрижали медицины… Повторю еще раз, чтобы вы осознали, насколько это важно и опасно… За такую технологию гайдзины пойдут на любые преступления. А если мы сообщим раньше времени о новом оборудовании, не обкатав его и не убедившись в безопасности новых методик, то уже местные власти заставят отдать все в имперскую канцелярию и начнут плодить очередных обрубков…

Через полтора часа, обсудив необходимые детали, я засобирался домой. Вышел с профессором в коридор, представил его охране: двум крепким ребятам в привычных черных костюмах. Попутно каждому вручил по маленькой коробочке с красной кнопкой под откидной крышкой. Технари по мой просьбе под все компы поставили забавные устройства, которые генерят электро-магнитный импульс. Железо “спечется”. Плюс – тонкие нашлепки термопасты с детонатором в больших железных ящиках с крышками. Туда складываем все “диагносты”. Бабах – и внутри бушует пожар.