Мы остановились у красивого забора. Церковная территория была большой. Я сама не знаю, зачем вышла из машины. Захотелось просто прогуляться, погода была замечательная. У церкви цвели нарциссы, а я ужасно люблю эти цветы. И, гуляя с первоцветом в руке, что подарил мне Кирилл, я пошла к нарциссам. Ребята меня оставили у дорожки в какой-то домик перед храмом.
– Какие вы красивые! Прямо как подснежники, только я вас люблю больше, – не удержалась я, обращаясь к цветам.
Тут я услышала, что кто-то тихо усмехнулся. Взгляд мой уловил идеально начищенный ботинок, выглаженные брюки и яркое одеяние. Позже я узнала, что это стихарем называется. Стихарь был ярко-голубой, с серебряной вышивкой, что напоминало небо и облака. Но мне стало буквально не по себе, когда я увидела лицо… Глаза золотисто-шоколадные, густые черные ресницы, волосы темно-каштановые, нос вздернутый, тонкие губы, идеальная форма лица… И запах… От него пахло ладаном, который заглушал запах цветов. Я медленно, с открытым ртом встала, а он с ухмылкой развернулся и пошел в храм. Я завороженно смотрела на его уверенную походку.
– Если ангелы и существуют, то в храме, – вслед ему сказала я. Сердце у меня остановилось. Точнее, я его не ощущала. Должно быть, оно убежало за тем парнем в храм. Но почему-то у меня было чувство, что надо мной кто-то посмеялся. Может, мне показалось, что я увидела именно того парня, который мне понравился всем? Но идеальный парень не мог встретиться мне в церкви… Меня просто разрывало на части. Либо забыть свои предубеждения и идти в храм, чтобы посмотреть, привиделось мне или нет, либо отказаться от глупой затеи и дождаться этих дураков Костю и Кирилла, поехать домой и верой и правдой служить своему брату и любить только его, пока он не женится. Но в этот момент верх взяла моя женская сущность. Я, как поступили бы все девушки на моем месте, не упустила возможности еще раз убедиться, что такой парень существует, и пошла его искать. Но там у них не так все просто. Едва я переступила порог храма, как ко мне подошла высокая, солидная старушка:
– В брюках в храм нельзя. Вот, надень вместо юбки, и вот платок.
Старушка дала мне парео и косынку. В нос ударил запах пота, и глаза защипало. Сразу захотелось быстрее от этих вещей избавиться и убежать. Да чтоб меня! Куда я вообще втягиваюсь? Разве хоть один парень на земле стоит того, чтобы ради него портить свою внешность и терпеть эту вонь?! Да я вся старческим потом провоняю! Я смотрела на эти вещи, и руки у меня дрожали. Нет, я не могу это напялить. Меня сейчас вырвет. Я нашла взглядом ребят. Они стоят себе спокойно, и никто их не заставляет надевать шаровары доисторические, от которых несет плесенью, и шапки, изъеденные молью… Так почему же мы, женщины, должны терпеть?! Дискриминация! Что за патриархат?! Обуздать нас хотят? Завязать в платочек и привязать к поясу? Я не знаю, сколько бы я так стояла и смотрела на вещи, которые дала старушка, но тут мой чуткий нос уловил едкий запах ладана и горящего угля. Это было словно спасение. Я обернулась: сзади меня (вот как он там очутился?!) стоял тот самый парень и раздувал золотую кадильницу. Почему-то дым шел в храм, а не на улицу. И, на мое спасение, прямо на меня. На лицо молодого человека лился свет от входа в храм. И в лучах солнца его кудрявая челка блестела, свисая на бровь. Наверное, он заметил меня, и его взгляд вонзился мне в грудь. Точнее, он посмотрел мне в глаза, но отдалось у меня в груди. Оказывается, парни так могут! Один глаз был в тени и словно черный, а другой освещен, поэтому казался шоколадным. Поразительно красивое лицо. Но зачем такие острые глаза? Они же убить могут! Я опять потеряла сердце. Оно, наверное, упало на пол, поэтому кровь застыла в жилах, даже руки перестали трястись. А парень спокойно подошел ко мне и сказал:
– Ты отойди, а то дым идет на тебя.
Голос у него был с какой-то глушинкой. Я не сразу догадалась, что он ко мне обращается. Когда поняла, что он имеет в виду, то, улыбаясь, как дурочка, ответила:
– Знаешь, ты меня даже выручаешь.
Видно, он и решил, что я дурочка, и, посмотрев задумчиво, махнул кадилом почти у меня перед лицом, да так, что огромное облако ладана окутало меня с головы до ног. Теперь я неделю, наверное, запахи не буду различать. Он снова встал позади меня. А я думала: «Зачем? Зачем он это сделал? Это он мне приятное хотел сделать или чертей изгонял, как мой брат?» В общем, от мыслей меня отвлекла та самая старушка:
– Надо одеться, как подобает, а то скоро проповедь, отец Лев заметит.
Ну и что? А кто сказал, что женщинам подобает вонючие платки носить? Хотите, чтобы в храме были все как инкубаторные цыплята, так извольте одежду хотя бы постирать! Но связываться с отцом Львом мне не хотелось. Я решила выйти из храма, но как только обернулась, сразу встретилась взглядом с этим парнем. В этот раз он меня словно обжег. Я быстро отвернулась. Нет, я не смогу мимо него пройти. Меня будет заносить. Ноги как ватные. Блин, да я теперь готова поверить в магов! Ни один парень меня так не мог подкосить одними глазами! Придется ждать подмогу. Я машинально посмотрела на друзей. Они крестились! Вот ведь стадо! Когда они там накрестятся? Я и стоять не могу, и уйти отсюда не могу. Чувствую, меня из храма метлой погонят или вынесут. Так, надо себя взять в руки и что-то делать. Я, зажмурив глаза, принялась портить свой внешний вид. Повязала парео на бедра. Ужасно, на суперские джинсы надеть это… вонючее… Бррр! Благо до меня иногда доходил слабый дымок ладана. Теперь надо что-то сделать с этой ужасной косынкой. Но при всем моем желании я не могла бы даже на грязную голову надеть платок, от которого так несло чужим потом, что даже ладан его не мог перебить. Все женщины стоят с покрытой головой. А я, выходит, чукча. Да… Какие они все одинаковые… И тут меня осенило. Я же на джинсы вместо ремня повязала шарф! Он мне даже по цвету подойдет, и к глазам отлично. Бирюза всегда мне шла. Я быстро вытащила свой шарфик. Пусть он мятый, но он не воняет и приличный на вид. Повязала его как бандану. Я буду оригинальна. Я не буду стадом! В этот момент я даже забыла о стоящем сзади парне. И когда он прошел мимо меня, я слегка отшатнулась, как ударенная током. Ого! Он еще и так может… Что же он, такой умник, тут делает? Неужели, как и мой брат, в жрецы подался? Или как тут у них это называется? Тут я услышала: «Царица моя Преблагая…» – запел хор тихо и нежно… Они что, и до этого пели или все молчало? Нет, не молчало. Просто я слышала только себя. Парень подошел к священнику, который стоял в толпе в центре зала перед алтарем, и подал ему кадило, целуя руку. Да… Не мой вариант. Мой рыцарь не может быть рабом. Мой мужчина человек разумный. Как-то кисло стало на душе, я даже расстроилась. Но эта песня, что исполнял хор, была мелодичной, красивой, и, не дослушав ее, мне выходить не хотелось. Я подошла к окну, положила на подоконник букет и сумку и, оставив косынку, взяла свои вещи. Как же это ужасно! Встретила парня, который нормально пахнет, такой же красивый, как я, но он, как и мой брат, больной на голову. И тут до меня дошло. Как брат. Как брат… Я говорю о нем уже не первый раз. Я его постоянно сравниваю с братом. Вот почему он мне понравился! Он, как и мой брат, идеален и со своими тараканами в голове. Наверное, только такой парень мне мог понравиться. Плюс к минусу притягивается. Закон физики. И как же быть? Я-то не смогу, как он, сюда ходить и так же выглядеть, как все эти прихожанки. Я овцой никогда не стану. Как сказал Пушкин: «С белой ручки не стряхнешь и за пояс не заткнешь». Я же смеяться буду, если он мне станет читать Новый завет. Вот попадалово! Что же мне делать? А могу ли я ему понравиться? Ну конечно же, могу! Тут все одинаковые, как зебры, и вряд ли здесь девушки есть… И тут я стала присматриваться. Есть… И не одна. Да что за…
Шесть девушек. Три поют и три в храме. Это я посчитала тех, кто ему по возрасту подходит. Я их рассмотрела. Одна высокая, крепкая, ровный пробор, который ее только портит. Лицо неухоженное, зато глаза голубые. Их бы подкрасить… Здесь явно женственности не хватает. Грубые черты лица. И одета серо-пресно. Да они все здесь кроме одной одеты одинаково. Вторая из певчих была жутко, я бы даже сказала, страшно худой. Под глазами черные круги. Из-за этого глаза были слишком огромными. Острый длинный нос и большие губы. Все маленькое лицо было слишком выразительным. Пела она с умирающим видом, наверное, любой бы ее пожалел и накормил. В переходе она бы хорошо зарабатывала и, вероятно, смогла бы наесть себе массу. А то в храме ее, наверное, на вегетарианскую пищу посадили или вообще есть не дают. Третья певчая была как русская красавица, кровь с молоком. Она явно не голодала. И пела со спокойным выражением лица. Но такая красота давно вышла из моды. Нет, из певчих нет мне соперниц, без сомнения. Посмотрим на прихожан. Одна девушка рябая, но хорошо одета. Скорее всего, она не была быдлом, которое слепо идет за всеми. Наверное, такая же, как я. Нет, крестится. Не как я. Но одета со вкусом. Девушка почувствовала мой взгляд и обернулась. Я увидела в ее руке телефон. Тут она пошла мимо меня к выходу. Глаза красивые, большие, но рябая. Не соперница. У такой я точно парня уведу. Что-то в ней есть такое… покорное… Нет стержня. Другая девушка была похожа на татарку. Юбка темная до пят и приталенная коричневая ветровка. Я бы с ее темной внешностью такие цвета в жизни не надела! Она похожа на шахидку, и платок так же повязан. Безвкусица. Нет, не соперница. Последняя была ярко накрашенной и выделялась среди других. Я поняла: она – как я, случайно забрела сюда. Значит, достойных мне соперниц нет. А если кто и встречается с ним, то это ненадолго. Я буду не я, если не отобью парня. Я стала искать его взглядом. Алтарников оказалось трое. Мой красавчик, дяденька какой-то и парень невысокий непонятной национальности. Его можно как сербом, так и татарином, и негром назвать. Но при всем этом было в нем и чисто русское. Он единственный смотрел на всех веселым взглядом и иногда с каким-то мальчиком шушукался и смеялся за спиной священника. Мой красавчик вышел из-за алтаря. Издалека он выглядел еще краше. Бесподобное одеяние так ему идет… Я на него, наверное, могла бы часами смотреть… Но он очень быстро прошел к другим алтарникам. Со спины он тоже неплохо смотрится. Я разглядела его затылок. Волосы волнистые. Ему бы кончики на шее чуть-чуть отрастить, тогда его вид приобрел бы законченность. Это было бы очень стильно. Потом вдруг все пошли ближе к алтарю, а на возвышенность встал священник. Как я поняла, это и был отец Лев. Да, весьма яркая личность. Взгляд у него грозный, даже немного сумасшедший, глаза почти бесцветные, но вид при этом внушительный и умный. Мне даже стало интересно, зачем он туда встал. Ах, да! Припоминаю обращение патриарха. Он так же стоял лицом к народу и поздравлял с Пасхой. Мама слушала его по телевизору, а брат мой трындел над ухом:
