Наташа осталась одна в кабинете, перед кучей бумаг, которые хотела сегодня упорядочить. Затем подошла к окну, она любила смотреть, как ее клиенты спускаются по ступенькам (окна, как раз позволяли видеть всех, кто выходил из здания).

Вася пропрыгал вниз, остановился, застегнул куртку и накинул капюшон. На улице продолжал порошить снежок, заставляя всех ежиться, ведь многие, особенно нетерпеливые, уже были одеты по-весеннему. Пушистые хлопья кружились в вальсе, неторопливо залетая за шиворот к людям, прилипая к щекам, губам и ресницам, тут же таяли, оставляя свои щекочущие прикосновения на коже. Только на распущенных волосах девушек снежинки не спешили таять, помогая пробегающим мимо красавицам искриться и нравиться прохожим. Вася тоже смотрел вслед упорхнувшей стайке хохочущих девушек грустным взглядом, затем отправился к своей машине. Наташа тут же отметила про себя, что его машина, о-го-го, какая дорогая, родители вероятно «толстые кошелечки» с гнилыми душонками.

Потом она подошла к зеркалу, стала расчесывать серые, вьющиеся волосы, падающие на плечи. «Хорошо, что у меня волосы такого цвета,– подумала она, – вот уже попадаются кое-где седые волоски, а их почти не видно». Наташа подкрасила губы темно-бежевой помадой. Удовлетворенно, придирчиво еще раз оценила свой образ и села, наконец, перебирать документы и записи с важными пометками на полях. Работа с каждым клиентом требовала индивидуального подхода и постоянного психоанализа.

***

Вася зашел домой, разделся в просторной прихожей. Одежду аккуратно повесил в шкаф, внизу рядком поставил кроссовки, и пошел мыть руки, а затем на кухню. Все компьютерные гении в большинстве своем неряшливы и неопрятны, но он необычно выделялся из этого списка, был чистоплотен, аккуратен и внимателен к деталям. В квартире, благодаря ему, всегда был образцовый порядок. И, если он часто позволял себе кушать в своей комнате, то никакого бардака не оставалось. Положив себе на поднос довольно много еды: колбасу, сыр, холодные котлеты, на десерт – кусок торта, налив огромный бокал чая, отправился в свою комнату и включил компьютер. Родители были в своей комнате, слышали, что сын пришел домой, походил по квартире и удалился к себе. Василий надел наушники, включил «прослушку» и стал с удовольствием поглощать пищу, покушать он любил. Из наушников доносился непонятный разговор родителей.

– Я очень устала, дорогой, очень. Моя жизнь начинает терять всякий смысл. Все наши надежды отодвигаются во времени бесконечно. Нет, я не справлюсь! – говорила мама, почти рыдая.

– Осталось совсем немного, думаю, месяца два и все решится.

– Я прожила в этой роли всю свою жизнь, ты многому меня научил, и я верила тебе, но вдруг все это неправда. Вдруг нам так и не дадут доступ к нашим счетам? Кому мы с тобой нужны, легче нас просто грохнуть.

– Замолчи, Лена, не смей так говорить, мы в самом конце пути. Возьми себя в руки. Я учил тебя быть сильной, мы же избранные люди, не такие как все, не подводи меня, – слышно было, как отец сильно закашлялся и с трудом остановился.

– Как ты думаешь, Эдик, наш сын не о чем не догадывается? Может быть, нужно было его с детства воспитывать по-другому?

– О чем он может догадываться? То ты говоришь, что Вася раздражает тебя, то воспитывать по-другому. Еще скажи, стать нашим приемником. У тебя просто нервы пошаливают. Если не прекратишь, Леночка, буду с тобой построже.

Василий услышал всхлипывание мамы, и первым порывом было вскочить и бежать ее успокаивать. Но тут же голос папы в наушниках остановил его:

– Все, все, Леночка, хватит, ты мой единственный родной человек на земле. Мы справимся. Давай я включу телевизор, отдыхай.

Они перестали разговаривать, и в наушниках забубнили звуки из телика. Василий ничего не смог понять из разговора, еще больше запутался. В голове отпечатались только какие-то счета, которые могут быть заморожены; да, плевать. Главное и самое ужасное одно: «Моя мама меня не любит и никогда не любила». Вася продолжал монотонно жевать кусочек сухой колбаски, первый раз в жизни не получая удовольствия от еды, мало того, его начинало подташнивать. Он отодвинул поднос и побежал на кухню за минералкой.

***

В субботу Дмитрию позвонил друг детства Василий и сказал, что просит приехать поговорить, пообщаться, попить пивка с креветками. Стас, их третий кореш с детства, точно будет, если Димка не сможет, то кинет обиду.

Дима ходил все утро по дому в полном смятении. Его брак с Настей, самой любимой на всем белом свете женой, трещал по швам. А все из-за его дебильной работы в полиции. Работу свою он, конечно, любил и был прекрасным опером, но семья страда из-за его постоянного пребывания на службе. Можно сказать, что глава семьи приходил домой только переночевать и то не каждый день. Вызовы на дежурства бывали и в выходные, и в праздники. Семилетний сынишка Артемка ждал папу постоянно и игра с ним или прогулка была событием, запоминающимся на всю жизнь. Тема гордился своим отцом, все его друзья знали, что у мальчика папа полицейский и, конечно, в тайне завидовали.

«Как сказать жене, что сегодня, в выходной, я пойду к другу пить пиво, а не проведу время с семьей?» – подумал Дима и загрустил еще сильнее. Он мог, конечно, соврать, но когда-то в юности они договорились с женой никогда не врать друг другу, чтобы не случилось. Так будь, что будет».

– Настенька, мы с Васькой не виделись больше года, он пригласил в гости. Не обижайся, я пойду.

– А я и не обижаюсь, уже привыкла. Иди! – губы Насти затряслись, как она не пыталась скрыть отчаянье. – Мы с Темой уже привыкли быть вдвоем.

Дима подошел к жене, она сидела на диване и смотрела на сына. Муж сел рядом, обнял любимую за плечи и поцеловал в ухо. Темик подбежал к ним, прыгнул к отцу на колени и свернулся клубочком, как малыш, прижавшись к маме и папе.

– Папка, может не пойдешь? Я так по тебе всегда скучаю.

– Вы мои любимые, я же не прямо сейчас убегаю, а ближе к вечеру.

– Ладно, мама, давай отпустим папу, не ругай его, – сказал сынишка по-взрослому. – Папка и так столько работает, защищает людей и нас с тобой, надо же ему когда-то отдыхать. А мы сходим посмотреть роботов, ты мне давно обещала.

Настя положила голову на плечо к мужу, он почувствовал, что приступ злости у нее уже прошел. Потом вся семья отправилась на кухню. Муж делал салаты и жарил курочку. Сынок достраивал замок из «Лего». Дима готовил вкуснее жены, поэтому старался загладить вину и наготовить побольше.

Семья на самом деле была очень дружной. Красавец муж – высокий, даже слишком, с соломенными волосами, темно-голубыми глазами, лукавой улыбкой. Красавица жена – утонченная, стройная, гибкая, легкая в движениях, почти с белыми от природы волосами, темными глазами и смуглой кожей – редкое сочетание. Их сынишка – Артем, очень добрый, умный, даже слишком умный мальчик. Все знакомые им завидовали.

«Ничто не может нас разлучить, мы любим друг друга, – думал, нарезая лук, Дмитрий, слезка потекла из правого глаза и покатилась по щеке. – Если бы еще не моя работа. Чего они, гады, добиваются, чтобы мы сдохли там от усталости и переработки. И так уже в этой системе остались самые преданные и верные профессии люди, остальные разбежались. Хожу на работу порой, как на войну».

– Папка, ты плачешь? Ты же говорил, что мужчины не плачут,– Темка поставил локти на кухонный стол, вдохнул запах лука, чихнул и отпрыгнул от стола к своим игрушкам. В ответ папа Дима стал читать детский стишок:

– Лук, лучок – Чиполлино,

От простуды, от ангины,

Что б характер закалить.

Нет, бегу лицо умыть.

Лук приносит много бед,

Но не сделаешь обед,

Это знают все вокруг:

Заставляет плакать лук.

На кухне все хохотали. Самая лучшая семья на свете, где все радуются, если хоть один радуется, и все грустят, если кто-то грустит. Такая связь была у этих троих, особенно соединял эти ниточки Темка.