Это заявление встревожило меня, но у меня более не осталось времени на размышления, потому что мы достигли места назначения: темной двери с выведенными на ней белой краской местными цифрами. Я постучал по ней костяшками пальцев и замер.

— Внутри никого нет, — сказал я. Я не слышал ни дыхания, ни сердцебиения.

— Совсем никого? — спросил Гакул. — Или никого живого?

Это было справедливое замечание. Мы не знали, от каких ран или болезней могли страдать беженцы до прибытия сюда, и уже было очевидно, что, по крайней мере на данном этапе, инфраструктура Вольда Бета была не способна удовлетворить их потребности. Я открыл дверь, которая оказалась не запертой.

— Во имя Терры, — прорычал Гакул, когда открылась комната за ней. — Да я бы и послушника в таком месте размещать бы не стал.

Это оказался чулан. В стенах с обеих сторон были небольшие отверстия, оставшиеся от креплений снятых полок, отсутствие которых позволило разместить в каморке три пустых спальных мешка — два больших и один поменьше, — которые лежали на полу внахлест. Окна не было. Я не смог бы здесь лечь во весь рост. И Гакул тоже. Я сомневался даже, что кому-нибудь из местных это бы удалось.

— Вот до чего мы дошли, — пробормотал я. — Империум, славный маяк человечества, оставляющий своих подданных ютиться в темных дырах.

— Что будем делать, господин? — спросил Гакул.

— Ждать возвращения жильцов, — ответил я, закрыв дверь.

* * *

Ожидание заняло несколько часов, в течении которых мы с Гакулом оставались снаружи кладовой, так как внутри было настолько тесно, что ждать там было совершенно невозможно. Мы замечали осторожные взгляды, когда новые обитатели схолума проходили мимо нас по узкому коридору, но никто не произнес ни слова. Не думаю, что это только из-за того, что мы были большими и потенциально представляли опасность, даже несмотря на сокрытие нашей истинной внешности. Я подозревал, что дело скорее всего в том, что в этом месте так и не образовалась община. Возможно никогда и не появится. Никто не знал, кто должен здесь находиться, а кто нет, и никто не имел никакого интереса приближаться, чтобы это выяснить, пока мы не находились не в пределах их собственных комнат.

Наконец я услышал, как по лестнице поднимаются три новые пары усталых ног, и, вскоре, в поле зрения появились двое взрослых с ребенком. Они замерли примерно в двадцати метрах, чуть только увидели нас.

— Мы не хотим причинить вреда, — произнес Гакул и я ощутил легкий гул в голове, когда он вплел в свой голос мягкое психическое внушение, чтобы убедить их в правдивости своих слов. В конце концов, ложью это не было. — Мы всего лишь хотим поговорить.

Они придвинулись ближе, все еще настороженные, но уже немного более доверчивые. Я видел, как они осматривали нас, пытаясь понять, кто мы такие. Мне стало интересно, что именно они видели. Была ли видимая ими картинка четкой или расплывчатой? Было ли их восприятие ясным, осознавали ли они нас реальными в этот момент, и рассеется ли наш образ из их разума как туман на рассвете, как только мы скроемся из их поля зрения?

Они определенно не были вольданцами. Одна из взрослых была облачена в тяжелый серый костюм, подобные которому обычно носили люди, работающие с различными механизмами и проводящие большую часть своего времени на коленях в окружении луж масел или других вредных веществ. Я подумал, что грубый материал ее одежды должно быть не изменился с момента, когда она покинула свое рабочее место и поспешила на эвакуацию. Ее партнер, напротив, была одета в платье, которое явно считалось красивым. Когда-то цветастое, теперь оно было все в грязи и местами порвано. Держась за их руки, между ними стояла молодая девочка, одетая в грубую одежду, целью которой было не позволить детям запачкаться. Ее лицо выглядело сонным. Несмотря на молодость, я мог определить по ее глазам, форме носа и даже наклону ушей, что она имела генетическое родство с обеими взрослыми. Либо она была со своей матерью и, возможно, сестрой своего отца, либо эта девочка являлась продуктом биологической инженерии, которая объединила в ней ДНК обеих женщин.

Внезапно, я ощутил с ней родство. Хотя масштаб содеянного был несравнимо меньше, но общая концепция сохранилась — это очень походило на то, что сделал отец с моими братьями и мной. Столкнувшись с биологическими ограничениями, человечество нашло способ их преодолеть и достичь желаемым результатов.

Но конечно же, эта девчушка была человеком в том смысле, в котором мне никогда им не стать.

— Это Акил, — сказал я. — А я Альфарий.

Тогда мое имя ничего не значило. Не было никаких причин скрывать его.

— Ани Незра, — нерешительно ответила та, что была в комбинезоне. — Это Сев, моя жена. И наша дочь Седди.

Вежливое знакомство и обмен именами. Смазка, с помощью которой работает человеческое общество. Некоторые из моих братьев способны управлять подобными взаимодействиями таким образом, чтобы максимизировать эффективность подобных разговоров. Другие не имеют никакого представления о таких вещах, хотя по-своему гениальны.

— Нам сообщили, что вы, возможно, видели что-то впечатляющее, прежде чем вас эвакуировали, — тихо сказал я. Каким бы мягким ни был мой голос, глаза обеих взрослых расширились, и я услышал, как участился их пульс. Даже легкого упоминания о пережитых событиях было достаточно, чтобы они забеспокоились.

— Мы много чего видели, — нерешительно ответила та, что была в платье. — Не уверена, что здесь подходит слово «впечатляющее».

Я открыл рот, чтобы снова заговорить, но тут же закрыл его — по лестнице поднялась новая группа беженцев и начала проходить мимо нас. Столь деликатный разговор лучше вести в другом месте. Я оглянулся через плечо в дальний конец коридора, где располагалось окно, выходившее на Прайм Сити. Оно находилось рядом с дверями двух других комнат, несомненно больших и с большим количеством людей, но, по крайней мере, ни у кого не будет веской причины приближаться к нам. Конечно, Гакул мог бы скрыть наш разговор, но, учитывая, что он уже маскировал свою внешность и ему нужно было проверять разум Ани и Севы на правдивость, то третья задача могла бы вымотать его до такой степени, что это сказалось бы на качестве выполнения другой.

— Пойдем, — сказал я. — Давайте поговорим там.

Ани посмотрела на дочь. Седди явно еле держалась на ногах.

— Ей нужно поспать.

— Уложи ее в постель, — ответил я. — А потом иди к нам. Не бойся за нее. Мы будем видеть дверь, а пока она будет оставаться в поле нашего зрения, ей ничего не будет угрожать.

У меня не было психической способности внушать доверие, но, должно быть, что-то в моем голосе повлияло на них, даже несмотря на то, что моя истинная личность была сокрыта. Ани кивнула и открыла дверцу кладовой, чтобы уложить Седди в спальный мешок, затем тихо закрыла дверь. Закончив, она и Сев последовали за мной и Гакулом в дальний конец коридора. Я воспользовался моментом, чтобы взглянуть в окно на Прайм Сити, блестящий от ночного дождя. Где-то там мои охотники за головами убивали врагов Империума… На самом деле, они, вероятно, уже выполнили свою миссию и просто ждали нашего сообщения.

— О чем именно вы хотели узнать? — спросила Сев из-за моей спины.

— Воин, — ответил я, поворачиваясь к ней лицом. — Необычный воин. Я слышал слухи о ком-то, сражающимся против ксенномрази, атаковавшей ваш мир. Думаю, вы могли его видеть.

— Не я, — ответила Сев, покачав головой. Она посмотрела не жену.

— Я видела, — тихо произнесла Ани. — И никогда этого не забуду.

Я кивнул. На самом деле, это не совсем так, поскольку Гакулу, возможно, придется изменить ее воспоминания, чтобы эта информация не попала в чужие руки, тем самым защитив ее от расспросов со стороны тех, кто не готов быть настолько вежливым и деликатным в этих вопросах, как я. Впрочем, посмотрим.

— Не могли бы вы описать его?

Ани сглотнула. Мне показалось, что это воспоминание было для нее болезненным.