72. Так сказали коринфяне. Случайно в Лакедемон уже перед тем прибыло также и посольство из Афин. Услышав об этих речах обвинителей афинян, послы решили, что им придется выступить перед лакедемонянами не с тем, чтобы оправдаться от обвинений городов, но чтобы рекомендовать вообще не спешить с решением, а обдумать дело более обстоятельно. Вместе с тем они желали дать лакедемонянам представление о мощи своего города, старикам напомнить о прошлом, а молодым рассказать о том, чего те еще не знали. Послы рассчитывали своей речью побудить лакедемонян скорее к миру, чем к войне. (2) Итак, они обратились к лакедемонским властям, объявив о желании выступить в народном собрании, если нет к тому препятствий. (3) Получив разрешение говорить, афинские послы выступили и сказали следующее.

73. «Наше посольство прибыло сюда не для споров с вашими союзниками, а с особым поручением от нашего города. Тем не менее, слыша немало тяжких обвинений против нас, мы выступаем здесь вовсе не с защитой против обвинений городов (ведь вы – не судьи, перед которыми мы или они должны держать речь), а чтобы не позволить вам в этом серьезном вопросе, слепо доверившись доводам союзников, склониться к безрассудному решению. Вместе с тем мы желаем по поводу всего, что здесь о нас говорилось, сказать, что мы честно приобрели наши владения и что город наш достоин уважения. (2) К чему упоминать о стародавних событиях, о чем известно больше из преданий, чем от очевидцев. Но необходимо сказать о мидийских войнах и других событиях, которые вам самим пришлось пережить вместе с нами (хотя частое упоминание об этом в конце концов может надоесть). Действительно, тогда мы рисковали своей жизнью ради общего спасения, и этот наш подвиг послужил и вам. Поэтому вовсе лишить нас упоминания об этом нельзя. (3) Но этим мы не оправдываемся, а хотим лишь дать представление о том, с каким городом вам предстоит борьба, если вы примете необдуманное решение. (4) Мы утверждаем, что раньше всех¹ при Марафоне один на один дали отпор Варвару. А когда потом он снова пришел в Элладу, то мы, будучи не в силах бороться на суше, сели на корабли с женами и детьми, а затем вместе с прочими эллинами сразились с ним на море при Саламине. Эта битва только и помешала ему напасть на Пелопоннес и опустошить там города один за другим², так как при огромной мощи неприятельского флота пелопоннесцы не могли бы помочь друг другу. (5) Наилучшее этому доказательство дал сам царь: после морского поражения он ведь уже не считал свою мощь равной нашей и с большей частью войска быстро покинул Элладу.

74. Итак, счастливый исход этой битвы ясно показал, что участь Эллады решена флотом. И мы создали три основных условия победы: выставили большинство кораблей, и умнейшего из военачальников, и свою неутомимую энергию (ведь почти 2/3 из 400 кораблей¹ принадлежали нам). Фемистоклу, нашему полководцу, мы и обязаны главным образом тем, что битва произошла в Саламинском проливе (что, совершенно очевидно, и принесло нам успех). И за эти-то заслуги вы сами оказали ему исключительные почести², как никому из других чужеземных гостей. (2) Наконец, мы выказали также великое самопожертвование. Никто ведь на суше нам не помог, так как остальные города на пути врага до наших пределов уже покорились ему³. И тогда мы сочли долгом покинуть наш город и бросить свое добро. Уцелевших союзников мы не желали оставить, и так как в рассеянии мы не могли принести им пользы, то решили отплыть на кораблях, не гневаясь на вас за то, что вы раньше не помогли нам. (3) Поэтому можно утверждать, что мы сделали для вас не меньше, чем вы нам. В страхе скорее за себя, чем за нас, вы пришли на помощь из городов, еще не разоренных, с тем чтобы впоследствии владеть ими, а пока наш город был цел, вы не являлись. Напротив, когда мы отправлялись в путь, нашего города уже не существовало, и, вступая в борьбу, мы едва ли могли надеяться на его возрождение. И все же, несмотря на это, мы в меру наших сил спасли не только вас, но и самих себя. (4) Перейди мы, как некоторые другие, из страха за нашу землю на сторону Мидянина или не решись потом (считая, что все потеряно) сесть на корабли, вам не пришлось бы с вашими малочисленными кораблями сражаться на море с персами; и тогда дела персов пошли бы так гладко, как они желали.

75. Неужели, лакедемоняне, тогдашней нашей энергией и благоразумием мы заслужили столь великую ненависть эллинов только лишь из-за державы, которой мы теперь владеем? (2) Притом нашу державу мы приобрели ведь не силой, но оттого лишь, что вы сами не пожелали покончить с остатками военной силы Варвара в Элладе. Поэтому-то союзники добровольно обратились к нам с просьбой взять на себя верховное командование. (3) Прежде всего дальнейшее развитие нашего могущества определили сами обстоятельства. Первое – это главным образом наша собственная безопасность; затем – соображения почета и, наконец, выгода. (4) Наша собственная безопасность требовала укрепления нашей власти, раз уж дошло до того, что большинство союзников нас возненавидели, а некоторые восставшие были даже нами усмирены. Вместе с тем ваша дружба не была уже прежней; она омрачилась подозрительностью и даже прямой враждой; отпавшие от нас союзники перешли бы к вам, что было весьма опасно для нас. (5) Ведь никому нельзя ставить в вину, если в минуту крайней опасности он ищет средства спасения.

76. Вы, лакедемоняне, например, управляете пелопоннесскими городами, установив там порядки себе на благо¹. Возбудив долгим господством столько ненависти к себе со стороны союзников, как мы, вы были бы вынуждены (мы уверены в этом) или властвовать над ними силою, или подвергать себя опасности. (2) Таким образом, нет ничего странного или даже противоестественного в том, что мы приняли предложенную нам власть и затем ее удержали. Мы были вынуждены к этому тремя важнейшими мотивами: честью, страхом и выгодой. Не мы первыми, однако, обратились к такому способу упрочения власти, но искони уже так повелось на свете, что более слабый должен подчиняться сильнейшему. Вместе с тем, по нашему мнению, мы достойны нашей власти, да и вы сами в недавнее время думали так же. Теперь вы, думая о своей выгоде, ссылаетесь на справедливость. (3) Но соображения справедливости никого еще не заставили упустить представившийся случай расширить свое могущество с помощью силы. И следует похвалить тех, кто, несмотря на врожденное людям стремление властвовать над другими, все-таки управляет справедливее, чем это им необходимо при существующей мощи их державы. (4) Другие, будучи на нашем месте (так нам, по крайней мере, кажется), скорее всего, показали бы, сколь умеренно наше господство. Нам же за нашу умеренность выпало на долю вместо похвалы незаслуженное бесславие.

77. Хотя в деловых тяжбах¹ с союзниками мы в менее выгодном положении и даже в наших собственных судах признаем за ними полное равенство, несмотря на это, они жалуются, что мы сутяжничаем и придираемся. (2) И никто из них не обращает внимания на то, что не встречают упреков другие, также имеющие владения где-нибудь на чужбине², хотя и управляют подвластными им более жестко, чем мы. Ведь тому, кто склонен применять грубую силу, нет нужды в судах. (3) А наши союзники, привыкшие обращаться с нами как с равными, если только против ожидания им хоть чем-нибудь придется поступиться (будь то по приговору суда или по принуждению нашей власти), отнюдь не благодарят за то, что их не лишают гораздо более важного, а с еще большим возмущением подчиняются господствующей власти, чем если бы мы, уже с самого начала отбросив законность, открыто притеснили их. В таком случае сами они, конечно, ведь не стали бы оспаривать, что слабый должен уступать сильнейшему. (4) Однако людей, видимо, больше раздражает несправедливость, якобы им причиненная³, нежели самое жестокое насилие: в этом они усматривают пренебрежение со стороны равных себе, в другом – необходимость подчиняться насилию более могущественного. (5) Под властью Мидянина, по крайней мере, союзники и не то еще терпеливо выносили, а наше господство им в тягость. (6) И неудивительно: ведь всегда подвластные недовольны своими правителями. Если бы вы, одолев нас, достигли владычества над Элладой, вы скоро утратили бы расположение союзников (которого добились только из-за страха союзников перед нами), по крайней мере, если бы ваши взгляды остались теми же, какими были вскоре после того, как вы приняли командование в войне против Мидянина. Ведь обычаи у вас совершенно иные, чем где-либо в Элладе, да, кроме того, как только кто-нибудь из вас окажется за рубежом, он действует, не сообразуясь ни с этими обычаями, ни с порядками остальной Эллады.