Нина протянула руку, складки кожи на которой только недавно начали выдавать в ней женщину за сорок, и провела пальцами по гладкой серебряной пластине, которую Эми подарила Бену на десятую годовщину их свадьбы, потратив на это девять лет тайных накоплений.

Дорогой Б.,

что бы ни случилось, мои чувства неизменны.

Э.

Нина опустилась на скамейку, а Вилли и Мидж побежали на детскую площадку неподалеку.

Наблюдая за тем, как дети, улыбаясь, бегают с качелей на брусья и обратно, Нина удивлялась их стойкости. Эми и Бен гордились бы ими — милыми, любознательными, веселыми малышами, которых они создали.

В такие мгновения Нина была рада, что Эми так и не открыла свою коробку, не испытывала гнева и страдания, которые мучили Мору, и не смотрела на нежные, розовощекие лица своих детей с мучительным осознанием, что не увидит, как они повзрослеют.

Иногда Нина даже задавалась вопросом, родились бы Вилли и Мидж, если бы Эми посмотрела на свою нить. Эми было сложно планировать воспитание детей без Бена. А если бы она знала, что ее тоже не будет? Возможно, решение Эми не смотреть и не знать подарило сестрам эти две драгоценные души.

Конечно, Нина стремилась быть такой матерью, какой всегда была Эми, внимательной и ласковой, но она также задумывалась о том, какой матерью могла бы стать Мора, и именно веселье, бесстрашие и спонтанность Моры Нина хотела привить этим детям. Жажду жизни, которую разделяли и ее сестра, и ее жена. Нина подумала о том, как часто она видела фразу «Живи так, будто твоя нить коротка» на футболках, сумках и плакатах. Эта популярная фраза теперь звучала часто, гораздо чаще, чем в те времена, когда коротконитных представляли опасными и подавленными членами общества, а не целеустремленными и открытыми жизни.

Нина смотрела, как Вилли и Мидж быстро подружились с двумя другими детьми на детской площадке и вчетвером по очереди катались с пластиковой желтой горки, визжа от восторга. Нину всегда поражало, как дети могут устанавливать такие мгновенные искренние связи, чтобы потом, став взрослыми, все рвать и рушить.

Пальцы Нины поползли к ее шее и коснулись булавки Моры, двух золотых ниточек, которые она прикрепила к одной из цепочек своей матери после смерти Моры. У нее была привычка потирать большим пальцем кулон, будто талисман, когда она глубоко задумывалась. Мало кто носил эту булавку каждый день, как Нина. В основном ее надевали по особым случаям или в связи с политическими событиями, как, к примеру, розовые ленточки, которые появлялись каждый октябрь, напоминая о борьбе с раком. Потрясение первых лет улеглось, а массовых волн насилия, виновниками которых были бы коротконитные, не случилось, как бы ни тревожились некоторые власть имущие. Бывший президент Роллинз, некогда громче всех предупреждавший о грядущих террористических актах, лишь изредка вновь появлялся в новостях, чтобы прорекламировать свои мемуары или выступить с речью.

Несмотря на постоянные усилия фонда Джонсона и организации «Сплетенные Вместе», незаконная дискриминация по длине нитей, конечно, все еще сохранялась, а более тонкие, личные предубеждения против коротконитных выглядели слишком туманными, слишком незаметными, чтобы искоренить их навсегда. Протесты все еще вспыхивали в ответ на особенно вопиющие случаи, и Мора была бы рада, подумала Нина, узнать, что борьба не стихает.

Но когда Нина наблюдала за тем, как четверо детей играют вместе, как дружеские отношения формируются в считаные минуты, она задавалась вопросом, смогут ли они сохранить свой детский дар легкого, безудержного сопереживания, даже когда вырастут. Эми, Бен и Мора хотели бы этого, и Нина постарается так их воспитать.

Пожилая женщина присела рядом с Ниной на скамейку, достала из сумочки журнал и начала читать. Нина узнала прошлый номер, в котором была статья о Джеке Хантере, знаменитом племяннике печально известного президента, которого Нина навсегда запомнила как человека, обратившегося к Море в трудную минуту. Признавшись с помощью Моры в том, что обменялся нитями с другом-военным, Джек несколько лет был в некотором роде знаменитостью. В статье рассказывалось о его стремительном падении, лишении воинского звания, а затем и о взлете без связей с семьей. На момент интервью он работал в некоммерческой организации по поддержке ветеранов с посттравматическим стрессовым расстройством, его жена ждала второго ребенка.

Фотография беременной жены Джека Хантера в углу обложки журнала смутно напомнила Нине старую подругу Моры, Леа, которая едва не родила на Таймс-сквер после первого из многочисленных мероприятий #СплетенныхВместе. Вилли и Мидж иногда играли на заднем дворе с близнецами Леа, которые были всего на несколько лет старше, а Нина и брат Леа наблюдали за ними с террасы, оба заботясь о наследии своих сестер.

Когда-нибудь, думала Нина, у этих детей будут свои дети, которые родятся в мире, едва ли помнящем время до коробок с нитями, когда Нина и другие долгожители ее поколения уйдут в тишину старости, вспоминая о появлении таинственных коробок, как ее собственные бабушки и дедушки когда-то рассказывали о Второй мировой войне, страшном событии, о котором следующие поколения узнали только из учебников и романов. Нечто столь непостижимое для сестер, читающих в книжном магазине, для застенчивого мальчика, рисующего здания в блокноте, для беззаботной женщины, поющей караоке в баре, однажды станет просто частью взрослой жизни.

Но будут ли люди по-прежнему заглядывать внутрь?

Все коллеги Нины говорили о недавнем опросе Гэллапа, последнем общенациональном опросе о нитях. Впервые число людей, решивших не открывать свои коробки, значительно возросло. Все больше и больше пришедших коробок оставались закрытыми, особенно среди молодых людей. Возможно, это просто тенденция, рассуждали люди, они все могут передумать. Но Нина задумалась: не знак ли это будущего? Что, если после пятнадцати лет хаоса и страха мир увидел достаточно нитей — коротких, длинных и средних, — чтобы понять: нити бывают разной длины, и поэтому, быть может, длина не имеет значения. Что начало и конец жизни были выбраны за нас, нить уже натянута, но середина остается неопределенной, ее мы должны сплести и развернуть сами.

Конечно, люди все еще спрашивали и всегда будут спрашивать, откуда взялись эти коробки и почему они были отправлены. Предназначались ли они только для отдельных адресатов, чтобы те использовали знания о своей жизни по своему усмотрению? Или же они их предложили миру, чтобы побудить общество к глобальным изменениям? Некоторые предсказывали, что их истинная сила откроется только после того, как каждый на них посмотрит. Другие начали верить, что они вообще не были предназначены для того, чтобы их открывали, что дар был просто передан человечеству без всяких условий.

И хотя ее собственная нить все еще тянулась, Нина подумала, не попробовать ли ей тоже жить так, будто она коротка, не боясь неожиданностей, принимая возможность сказать «да», отвечая на трудный вопрос.

Она никогда не представляла себя матерью двоих детей, но эти дети стали для нее светом, разогнавшим тьму. Кто знает, что еще ждет ее впереди? Возможно, она наконец согласится и пойдет на свидание, как ей настойчиво советуют друзья. Возможно, пополнит свою книгу новыми историями. Или возьмет Вилли и Мидж с собой, отправляясь на поиски приключений. Возможно, она покажет им мир.

Но сейчас, сидя на скамейке в Центральном парке, Нина просто позволила себе отдохнуть, сосредоточиться на настоящем. Она поднялась и присоединилась к своим детям на детской площадке, взяла их за руки и закружила.

А где-то, в нескольких кварталах к северу, на краю парка, крутил педали мужчина на велосипеде с пристегнутой к нему стереосистемой. Его ноги устали сильнее, чем раньше, колеса вращались медленнее. Но мелодия играла так же четко, как и прежде, и прохожие, идущие рядом, как всегда поглощенные делами и задумчивые, на секунду приостанавливались и поворачивали головы, пытаясь понять, откуда доносится музыка.