Она вышла за порог и крикнула:

– Вина! И побольше! Сегодня будет праздник!

Фрося сидела ни жива, ни мертва. Она подняла на меня свои большие глаза, полные страха и шепотом произнесла:

– Машечка, отпусти потом меня, я не хочу быть разбойником. Пожалуйста… я никому не скажу, что у тебя магический перстень. И только не превращай меня в кролика…

– Почему, в кролика, – не поняла я.

– Вообще ни в кого не превращай, – тихонько прошептала она, так, что я еле услышала.

– Что за глупости ты лопочешь! Ни в кого тебя превращать не собираюсь, да и не умею я этого! Даже если бы и умела… хотя… нет, ни в кого бы ни превратила. Но, танк бы в данной ситуации не помешал, или бронетранспортер, вертолет… но, чего нет, того нет. Придется действовать сподручными методами.

– Мы их убивать будем, да?

– Ничего не будем. Напоим, и сбежим.

– Я пить не буду.

– Все не будут, так, просто, чисто символически, для поднятия настроения. Выпьем, подебоширим и сбежим. Делов-то! Быть психом порой даже перспективно, а алкоголь…

– Психом я тоже быть не хочу, – надулась Фрося.

Маша вернулась держа в руках по бутылке вина. Следом влетели, в прямом смысле слова, деревянные кружки и пара яблок на закуску. Мы расселись на полу «по-турецки», и началось…

– Эх, Маша, Маша, если бы ты знала… ик… как тяжела жизнь разбойника! Да нам…

– Точно, вам молоко бесплатно должны давать, за вредность!

– Точно! Но лучше вино! Ик… за это надо выпить.

Выпили. Фрося уже после первой кружки, как-то странно захихикала и, мило скосив глазки, уползла в угол. Через пару секунд послышалось мирное посвистывание. Маша пила как… даже не знаю с кем сравнить. Но наравне с мужиком, это точно. И, что самое интересное, хмелела очень медленно. Я вообще не люблю крепкие напитки, а это их так называемое «вино», наверное, по градусам равняется нашей водке. Поэтому, пока Маша отвлекалась то на разговор, то кричала, что-то на улицу, я тихонечко выливала содержимое своего «бокала» либо в щель в полу, либо за порог. Насколько хватало наглости.

– Маш, а объясни мне, пожалуйста, как ты очутилась здесь, в лесу, с этими… милыми молодыми людьми.

Она громко засмеялась.

– Это они-то милые? Ха-ха-ха!!! Говори, как есть: грязные, грубые, не воспитанные подонки, которые за несколько монет мать родную продадут! Только я нашла на них управу, – гордо сказала она, высоко задрав носик, который так походил на мой. Надо будет в какой-нибудь подходящей ситуации попробовать так же. Очень мило смотрится.

– Но, так все же? – не унималась я.

– Если правильно поняла, ты уже успела побывать у меня дома… – начала она, погрустневшим голосом, – тебе ничего странным не показалось?

– Да, нет, вроде… а что, что-то не так.

– Ты не могла ничего не заметить, ведь ты – это я! Как сама сказала, мы одно целое, и если одна половинка что-что чувствует, у второй такие же ощущения! – Грозно прокричала она, – отвечай!

– Как тебе сказать… мне показалось странным, что…

– Ну?

– Что они слишком уж хотят выдать замуж свою дочь, даже не спросив ее мнения. Хотя, может в вашем мире, это в порядке вещей…

– Нет, не в порядке. Моя мать, была очень красивой, а папа богат. У нее было все, что душа пожелает. Но наш род стал бледнеть… ой, то есть… ик… беднеть, и есть два выхода из этой ситуации. Первый: умерить пыл, немного затянуть пояс. То есть не так роскошно питаться, не тратить огромные деньги на ткани, платья, заморские побрякушки, средства для «омоложения». Она просто все еще пытается вернуть себе утраченную красоту. Но ведь мы ее и так любим, за то, что она просто у нас такая есть… Второй выход: выдать дочь удачно замуж, чтобы ни отказываться от всего вышеперечисленного. Мама выбрала второй. И тут, словно затмение у нее в голове какое произошло. Это стало ее жизненной целью. Женихов перебирала и высматривала, кто побогаче. А так как наш род старинный, да еще и дочь-красавица, то недостатка в кавалерах не было. Ты права, моего мнения даже не спрашивали. Я не выдержала такой пренебр… прибр… пренебрежительности, – наконец выговорила она, – так как всю жизнь, моя душа была свободной, а тут, вдруг… – Маша заплакала, по ее разрумянившейся щеке, градом побежали слезы. Но она, тут же, как бы опомнившись, тряхнула головой, вытерла тыльной стороной ладони лицо, и сурово сказала, – ты этого не видела! Никто не должен знать, что я тоже слаба.

– Но, что же этого стыдиться, у каждого есть свои сильные и слабые стороны!

– Но не у меня! Я сильная. Ты не должна такого говорить. Потому, что это доказывает, что и ты слаба, а этого быть не должно!

– Я тебя не подведу, – сказала и невольно улыбнулась. Это то же самое, что стоять перед зеркалом, смотреть на свое отражение и говорить: "Ты самая красивая, ведь ты же знаешь это! Умничка. Сегодня идем гулять, не подведи меня!" Похоже на шизофрению.

– Так вот. Я не выдержала угроз матери, нередких теперь побоев и, сказав однажды, что пойду на базар, убежала. В лесу встретила этих ребят. Мы поговорили, мне устроили испытание, и я его с успехом прошла. Так и стала предводительницей этих козлов.

– Ты не скучаешь?

– Скучаю, очень. Особенно по батюшке. Он добрый… Но это все в прошлом, я теперь другая, свободная!

– Да уж. Получается, что как только ты исчезла из дому, появилась я, и твоя маманя, не заметив подмены, тихим сапом приступила к подготовке свадьбы. Ничего не скажешь, хорошего тебе женишка подсунули.

– Так ты его видела?! И как?

– О-о-о!!! Это что-то с чем-то! – и я ей все рассказала про Ванюшу. Маша повалилась на спину и, держась за живот, громко смеялась. Потом, у нее стали медленно закрываться глаза, и она уснула.

Что ж, теперь я кое-что узнала. Значит вот почему, та полная женщина приняла меня за свою дочь. Мы с Машей похожи не просто как две капли воды, а как две клеточки в тетрадке. Просто не знаю большего сравнения. У нас даже имя одно! Наверно, отпечатки пальцев также схожи. Чудесное совпадение. Вот только я никак не могу понять, почему попала именно сюда? Может, что-то должна была сделать? Ну, свадьбу расстроила, но Маша все равно вернуться уже не сможет. Я с ней согласна, у нее вольная душа, которой нужен простор, простор для выхода той энергии, которая не сможет удержать девушку в четырех стенах. Она выбрала себе жизнь… вот только бы не пропала… не попалась. Пусть у нее все будет хорошо. Это не только из-за нашего сходства, но и потому, что люблю таких сильных духом людей. Несмотря на все, я не такая, более трусоватая и не решительная. Никогда бы, наверно, не смогла убежать из дому… хотя, тут совсем другая жизнь. Можно податься хоть в лес (но, право, это крайняя степень безнадежности), здесь все намного проще… У нас бы она так не смогла, да, что я говорю, ни Фрося, ни Маша, даже пару дней не смогли бы прожить в городе, с огромными домами, дребезжащими трамваями, нервными, вечно чем-то недовольными и куда-то спешащими людьми, у которых даже нет времени, чтобы оглянуться, посмотреть на окружающий их мир… во что он превращается. Вечная борьба за прогресс. Техническая конкуренция со странами… как я раньше этого не замечала? Нет, не смогли бы они и дня провести в моем мире. Даже я уже начала смотреть на свой любимый Санкт-Петербург с другой стороны. Пожив пару дней на природе, все остальное выглядит устрашающе. Да, как писал один мне близкий по духу человек: "Сложно прокладывать путь в асфальтовых джунглях, чувствуя себя безобидным динозавром, среди млекопитающих хищников ". Вот такая она, жизнь…

– Ефросиния, да проснись же ты, наконец! – я с силой трясла ее за плечо. Ноль внимания.

– А? Что? Где я? – вот этого еще не хватало. Впервые встречаю человека, который так сильно пьянеет, от одного глотка.

– Ты! А ну-ка живо встала, и двигаем отсюда. На улице все спокойно, разбойнички наши спят. Самое время делать ноги.

– Зачем их делать? У меня свои есть!? Или… ик… уже нету? – она посмотрела на свои ноги бессмысленным взглядом, потом еще раз икнув, засмеялась, поднимая то одну, то другую вверх, – вот они, смотри, на месте… ик… мои. Собственные!