Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Что значит нездоровый? – возмутился я, щелкнув недокуренный бычок, улетевший в темноту по изогнутой траектории.

– Ты задаешь много вопросов, – продолжал он, растопыривая пальцы всё шире и шире. – Вон, смотри, у неё окна горят… – Я покосился на её пурпурные занавески, ярко освещённые изнутри. – Пойди лучше и трахни её, чем порожняка гонять!

Вся его пьяная камарилья дружно ударилась в хохот, а у меня зачесались кулаки, но я сдержал себя волевым усилием, чтобы не размотать всю эту компанию среди лавочек; без летального исхода точно не обошлось бы.

– А ты её трахал? – грубо спросил я, вглядываясь в тёмный овал его лица, периодически вспыхивающий при каждой затяжке.

В свои двадцать лет он выглядел довольно потрёпанным, хотя парнишка был симпатичный, – была в нём какая-то изюминка, или гнилая червоточина во всём.

– Не-а-а-а, – ответил лихой пацанчик, манерно вытягивая в пространстве буковку «а», словно подчёркивая этим своё пренебрежение. – Танюха – девчонка хорошая, но не в моём вкусе.

Не могу сказать, что меня порадовал его ответ, а если быть более точным, то меня просто покоробила его самоуверенность и чувство собственного превосходства. Я смотрел на него обалдевшим взглядом и абсолютно не мог понять, откуда берётся у таких ничтожных людей настолько высокая самооценка.

– Я смотрю, бормотуха ударила в башку, – процедил я сквозь зубы, вкладывая в каждое слово предельно уничижительный смысл. – Дёма, мальчик мой, ты хоть понимаешь, кто она и кто ты? Или ты вообще нихуя не отдупляешь?

В этот момент она погасила свет, и меня сразу же потянуло в сон, как будто и в моей голове щёлкнула выключателем. Я буквально поплыл по радужным волнам, широко открывая рот от нехватки кислорода. Что я делаю в обществе этих ублюдков? С кем я просаживаю время? Что это для меня? Экскурсия на самое дно? А может, я просто боюсь признаться, что это моя родная стихия?

Свинцовой тяжестью наваливалось похмелье, и холодный ветерок стелил мурашками по спине. Глядя на тёмные окна, я понимал, что сегодня уже ничего не будет. Электро-магнитная волна мирно улеглась в моей ушной раковине, да и мне было самое время укладываться в постельку.

После моего агрессивного выпада Дёма снисходительно улыбался и разочарованно мотал головой, словно сокрушаясь: «А я-то думал, что мы с тобой подружились и в силу выпитого прониклись взаимным уважением, а ты мне вдруг, ни с того ни с сего, влепил такую пощёчину», – он как будто оставлял мне возможность хорошенько подумать о своём поведении. Его верные псы слегка приподнялись в холке и недовольно заурчали:

– Андрюша-а-а, ты базар-р-р-р фильтруй, – вежливо, но настойчиво попросил Володя, по всей видимости, бывший спортсмен и драчун, поскольку вся морда его была в шрамах и белыми рубцами была покрыта лысая голова, об которую, наверно, разбили не одну бутылку портвейна и переломали целую кучу табуреток.

– А то наскочишь на перо, – упредил тощий носатый парень по кличке Рафа; у него были подвижные резиновые пальцы и страшные цыганские глаза, холодные и пустые, как у всех мокрушников.

– Некрасиво как-то получается… Ты с нами сидишь и в то же время думаешь про нас всякую хуйню, – пропел Дёма весёлым речитативом и сплюнул сквозь зубы в тлеющие угли.

– А тебе-то самому не западло с нами сидеть? – спросил Рафа и многозначительно положил руку в карман; я понял, что у него там – нож.

В голове мелькнуло: «Вот оно – знакомое чувство обочины, плавно переходящей в убийственный кювет», – хотя не было животного страха и колючего холода внутри. В первую секунду что-то ёкнуло в сердце – тут же растворилось в полном безразличии к себе и к этому миру. «Наверно, так будет лучше», – подумал я, поднимаясь с лавочки и последний раз взглянув в её окна. Чёрная громада пятиэтажного дома наваливалась на меня, словно Полифем, во лбу у которого горел мерцающий голубой глаз.

– Скучно мне с вами, – небрежно бросил я, поворачиваясь к ним спиной.

– Куда ты собрался? Стоять! – крикнул Володя, но я даже не посмотрел в его сторону, а продолжал вразвалочку удаляться; за спиной послышалось лёгкое движение, которое Дёма погасил довольно резким окриком:

– Ну что, блядь! – и уже более спокойно: – Парашу давно не нюхали, бакланы?

– Да я ему кишки выпущу! – всё никак не мог успокоиться Рафа. – Хули он тут пальцы гнёт, фраерок убогий!

Я спокойно ему ответил, даже не повернув головы:

– Ага, бодался телёнок с дубом.

– Так оно и есть… натуральный дуб… стоеросовый!

.9.

Ночное кафе «Альянс» постепенно заполнялось людьми, по мере того как усиливался дождь. В зыбком прокуренном воздухе колыхались свечи, многократно отражённые в зеркалах и окнах. Тощая неопрятная официантка с лицом опойки и жидкими волосёнками металась вокруг столиков. Какой-то мрачный тип в ковбойской шляпе бренчал на гитаре возле барной стойки. Он сидел на высоком табурете, положив ногу на ногу. Иногда в его аккордах прослеживалось нечто самобытное, а иногда что-то неуловимо знакомое: не то Led Zeppelin, не то Deep Purple, не то Dire Straits. Этого доморощенного Эрика Клэптона никто не слушал, и постепенно его меланхоличный блюз потонул в жизнеутверждающем пьяном гомоне.

«Альянс» выглядел как забегаловка будущего – этакий футуристический шалман. Он был построен преимущественно из стекла и металлического профиля. В самом центре города, на проспекте Ленина, появился светящийся «аквариум», наполненный сигаретным дымом и пьяными «рыбками», – проходящие мимо граждане могли наблюдать этот бесшабашный разгул во всём его великолепии, особенно с наступлением темноты.

Популярность этого шалмана обеспечивалась целевой аудиторией: в основном это были озабоченные представители обоих полов, то есть молодые мужчины и женщины, жаждущие знакомств и быстрого воплощения своих сексуальных потребностей, – попросту говоря, это был самый настоящий гадюшник.

– Вот таким образом я потерял и жену, и любовницу, – подытожил я, заканчивая свой рассказ и закуривая сигарету.

– Ну зачем так категорично? – спросил Слава Гордеев, прихватывая двумя пальчиками горлышко графина. – Просто девочки дали тебе возможность подумать и сделать правильный выбор.

– Это и есть самое страшное – выбор. Как выбрать между хлебом и водой? Без хлеба ты умрёшь от голода, а без воды – от жажды.

Гордеев с задумчивым видом разливал водку по рюмочкам.

– Ты знаешь, дружище, передо мной никогда не стоял такой выбор, – с кривой ухмылкой заметил он. – Потому что я никогда не придавал женщинам такое значение… Эка ты хватил – вода и хлеб!

Слава был мент, и он идеально был создан для этой работы, поскольку у него был проницательный ум, прекрасно подвешенный язык, эрудиция, чудовищная физическая сила в сочетании с мужественной внешностью, но самым главным его козырем являлась жуткая изворотливость, – это был самый настоящий питон, который мог ласково придушить любого. Иногда какой-нибудь человечек даже не успевал глазом моргнуть, как его проглатывал капитан Гордеев.

Несмотря на свои молодые годы, – а было ему в тот момент всего лишь двадцать девять, – он выглядел очень солидно и гораздо старше своих лет, к тому же он начал ни с того ни с сего пухнуть, превратившись из стройного паренька в дородного мужчину с габаритами борца сумо. Ко всему прочему у него началось преждевременное облысение: роскошная шевелюра, которую он любил пятернёй зачёсывать назад, буквально за пару лет превратилась в «паутинку», которую он сбрил в один прекрасный момент и отныне сверкал идеально гладким и круглым черепом. Лицо у него было широкое, красивое, с чертами былинных героев, этакий Добрыня Никитич, но при этом глаза у него были хитрые, насмешливые и, я бы даже сказал, рысьи, что абсолютно не вязалось с образом простодушного богатыря.

Летом 2000 года у него случились серьёзные проблемы по службе: в отношении капитана Гордеева начинается служебная проверка, которая могла закончиться не только увольнением из рядов МВД, но и реальным сроком лишения свободы. Причинами этой проверки явились многочисленные злоупотребления служебным положением, которые он совершал будучи заместителем начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, а как известно, в нашей стране каждый ворует то, что охраняет.

32
{"b":"799153","o":1}