Она выдыхает, когда выпрямляется, глядя на себя в зеркало, и поправляет низкий хвост на голове. Убрав за ухо прядь челки, девушка сглатывает и бросает мимолетный взгляд на тесты.
Ей хватает доли секунды, чтобы понять, что на них изображено.
Нажав на педаль мусорного ведра, Гермиона смахивает тесты с туалетного столика вниз, и выходит из ванной, не обернувшись.
Еще через год надежда пропадает даже у Гермионы, пусть она и старается держаться так, словно это неправда. Она начинает копаться в себе, глушит себя мыслями о том, что все дело в ней, и снова не делится своими переживаниями с Северусом.
Слава Мерлину, что они в браке уже почти восемь лет, и Северус замечает перемены в поведении жены почти сразу. Разумеется, сгоряча рубить он не станет. Найдет подходящий момент. Судя по спокойному расположению духа Гермионы с утра, сейчас она наверняка в приподнятом настроении, потому что в календаре значится дата, помеченная крестиком.
Северус входит в ванную, осторожно открыв дверь. Гермиона смотрит в зеркало перед собой, схватившись одной рукой за раковину, а другой с некоторой жестокостью вычищая зубы. Мужчина останавливается позади нее и кладет руку на талию, мягко притягивая к себе.
Гермиона наклоняется, сплевывает пасту и полощет рот. Северус терпеливо ждет, после чего девушка принимает вертикальное положение, хватая с вешалки белоснежное махровое полотенце, и смотрит на Северуса через зеркало.
— Ты снова так делаешь? — прищурившись, злится она и утирает влагу вокруг рта полотенцем.
— Как? — не понимает Северус.
— Вот так, — бросив полотенце на столик, берет она его руку в свою и опускает на свой плоский живот.
Северус смотрит на мгновение на их скрещенные руки, а после снова поднимает глаза и ловит взгляд супруги в зеркале.
— Если ты ждешь результатов, то не стоит, — ее голос звенит.
Однако не от злости, которую она пытается показывать, а от бессилия, которое ей не удается скрыть.
— Я сделала тест с утра, — отрывисто произносит она. — Он отрицательный, — Гермиона выпускает его руку, — но ты и сам догадался, я думаю.
Северус качает головой. Эти минусы им с Гермионой уже обоим снятся, но если он тоже опустит руки, то всему придет конец.
— Ничего, — старается успокоить Северус не только ее, но и себя, — мы можем…
Зубная щетка с грохотом падает в стакан.
— Четыре года уже не выходит, — глухо и отрывисто произносит она.
В ванной звенит тишина. Огромная, густая тишина, даже дыхания не слышно. Эта тишина оседает на плечи, как мокрое шерстяное пальто, и тянет к земле, не давая возможности избавиться от тяжкой ноши.
Гермиона чувствует на себе взгляд Северуса, но ее мысли снова слишком громкие. И слишком страшные. Она хочет от них убежать.
— Мне надо уложить Дейзи, — не глядя на него, произносит Гермиона и уже собирается уйти из ванной.
— Нам надо поговорить, — тут же произносит Северус, дернувшись с места следом за ней, потому что не хочет, чтобы они снова наступали на те же грабли.
— Я уйду спать к себе, если ты запланировал ссору перед сном, — остановившись, предупреждает она. — Участвовать в этом я не стану, — ощетинивается девушка, почему-то забывая о том, что в этом доме ей не нужно этого делать.
Северус видит ее состояние. Понимает, что она снова варится в своих мыслях одна, вновь ему не рассказывает о том, что ее беспокоит. Он подходит к ней и мягко берет ее пальцы в свои ладони.
Гермиона не сопротивляется этому. Северус замечает, как расслабляются ее плечи.
— Нет, я не хочу ссориться, — заверяет он. — Нам просто надо… Это обсудить. Вслух, — уточняет он. — Как мы всегда делаем, ладно?
Гермиона кивает.
— Ладно, — и поднимает взгляд. — Как только уложу Дейзи.
Он знает, что ей нужно настроиться и подумать над тем, о чем им предстоит говорить. Она знает, что он не вызывается сам укладывать Дейзи этим вечером по той же причине. Гермионе хочется оттянуть разговор, но сегодня карты ей не на руку.
Дейзи засыпает быстрее обычного.
В начале одиннадцатого она без стука заходит в его спальню, потому что знает, что он ее ждет. Гермиона сразу направляется к софе и садится на нее, опустив ногу на ногу и скрестив на груди руки.
Северус провожает ее взглядом. Не закрывайся от меня.
Он присаживается рядом и кладет ладони на колени. Спина мужчины остается прямой. Гермиона замечает, что так он теперь делает, когда волнуется. Раньше она глотала железный шест каждое утро, потому что была просто комком тревоги, сейчас эту неполезную привычку перенимает ее муж.
Северус тянется к журнальному столику и берет оттуда чашку с горячим чаем на блюдце, протягивая ее Гермионе. Та заметно расслабляется и даже чуть улыбается, одними губами выразив благодарность. Она, кажется, забывает, что это же Северус. Это ее муж. Человек, которому она доверит свою жизнь, если придется.
Горячий чай нагревает стенки фарфоровой тонкой чашки, кожу на подушечках указательного и большого пальца начинает жечь из-за высокой температуры.
— Я запишусь завтра же ко врачу на обследование, — первым нарушает молчание Северус.
Чашка почти падает из рук Гермионы, но та успевает ее поймать, немного расплескав часть содержимого на блюдце. К щекам тут же приливает стыдливый, виноватый жар. Ох, Мерлин, нет же, что ты! Это мне нужно идти! Это я!..
— Северус, — язык почти не слушается, а сказать надо, — это мне нужно…
Мужчина поворачивает к ней голову, но в его взгляде не читается злости или упрека, только бесконечное переживание, безграничная любовь и забота. Он качает головой из стороны в сторону.
— Не говори так, — требует он. — Не вздумай брать вину на себя. Не смей так делать, — он на мгновение замолкает.
Гермиона смотрит на Северуса во все глаза. Воздуха не хватает. Она видит, как поверхностно дышит Северус, как старается заглушить, скрыть переживания по этому поводу глубоко внутри, но у него при Гермионе это теперь не очень хорошо выходит.
Она слишком хорошо его знает.
Оставив чашку на столике, Гермиона двигается на софе чуть ближе, берет холодную сухую ладонь мужа в свою, переплетая с ним пальцы, и кладет подбородок ему на плечо.
— Мы можем сходить вместе, — негромко произносит она, предлагая компромисс.
Это у них столпы опоры во взаимоотношениях. Компромиссы.
Северус чуть поворачивает к ней голову и ловит усталый взгляд, после чего кивает и, подняв их сцепленные руки, оставляет на фаланге ее пальца долгий и тихий поцелуй.
Гермиона убирает прядь волос ему за ухо и мягко прикасается губами к его щеке, чуть потянувшись вверх, после чего продолжает цепочку поцелуев, не открывая глаз, находит любимые губы и, поддавшись ощущениям, садится сверху, обхватывая ногами бедра Северуса.
Он без слов притягивает ее к себе. Гермиона этой ночью не уходит спать в свою спальню.
Спит она, конечно, плохо. Северусу глаза удается держать закрытыми этой ночью от силы пару часов, но он бережет тревожный сон супруги, обнимает ее во сне, прижимая к себе, и, на самом деле, боится того момента, когда наступит утро. Боится, потому что им придется проконсультироваться со специалистом.
Боится, потому что он не уверен в том, что им скажут, будто они оба в порядке.
Гермиона просыпается очень рано и выбирается из постели, начиная собираться. Северус не старается сделать вид, что спит, но девушка все равно собирается тихо, даже в ванной воду открывает совсем немного.
Они стараются говорить на отдаленные темы, обсуждают грядущий ремонт в саду, стройматериалы для новой беседки и кучу прочей чепухи, только бы мысли были заняты не страшными опасениями, на которые они оба ужас как хотят получить опровержение.
Северус предлагает трансгрессировать до Мунго, и Гермиона соглашается, потому что тратить время на дорогу совсем не хочется. И на само пребывание в белых стенах тоже. Гермиона ненавидит больницы. Ее железное правило: быстрее придешь — быстрее уйдешь.
