— Именно, — выдыхает он, — я еще тебе собрал сумку, о которой мы говорили. И вообще, пиши мне каждые два дня, звони, если нужно, телефоном я тебе показал, как пользоваться, и вообще я…

Джинни смеется и тянется вперед, целуя Гарри с бесконечной любовью и трепетом. Поцелуй получается с привкусом персика. Сладкий и приятный. Гарри даже чуть расслабляется, когда она отрывается от его губ и смотрит в глаза.

— Полегче? — улыбается она.

— Немного, — парирует Гарри, качнув головой.

Джинни смеется и целует Гарри снова, пока он нежно водит по спине девушки пальцами. Гермиона смотрит на них какое-то время, и улыбка непроизвольно появляется у нее на губах. Стоит ей только отвести взгляд, чтобы посмотреть на собственного мужа, к горлу подкатывают слезы.

Она бы многое отдала, чтобы Северус также провожал ее в дорогу, но этого не происходит. После их разговора в субботу ситуация в их взаимоотношениях сильно ухудшается, это замечает не только сама Гермиона, но даже Дейзи. Это пугает вдвое сильнее.

Всю неделю они проживают, будто на иголках. Они отдаляются друг от друга так резко и стремительно, что Гермиону это почти до слез доводит.

— Северус, — зовет она.

У него в ногах стоят две ее дорожные сумки, на одной из сих сидит Дейзи, глядя по сторонам. Северус слегка приподнимает голову, дает ей тем самым понять, что слышит обращение. В ответ он на нее не смотрит.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь, — негромко просит она.

Северус сглатывает. И ничего не говорит.

Между ними появляется чудовищная пропасть, миновать которую с каждым днем становится все сложнее. Сначала Северус уходит на все воскресенье из дома, поясняя, что его снова сдергивают в Министерство, затем не приходит к ней спать с воскресенья на понедельник.

На неделе они почти не видятся, из пяти рабочих дней вместе они ужинают всего один раз, но, как бы Гермиона ни старалась, на разговор выйти не получается. Северус закрывается от нее, а процесс этот остановить она совсем не может.

В среду Гермиона старается пойти на контакт, стучит в его спальню, но не получает ответа. Она стоит возле его двери и смотрит на полосу света под ней, но вскоре комната погружается во тьму.

Она чувствует, как наворачиваются слезы и, сжав губы, уходит к себе в комнату, плотно закрыв за собой дверь. Гермиона ложится в большую постель и подминает под себя одеяло, сворачиваясь в позу эмбриона.

По переносице стекает слеза и, спустившись вдоль носа, падает на хлопковую наволочку. Гермиона забывается беспокойным сном и жалеет всем своим существом о принятом решении.

Джинни она говорит, что все прошло нормально.

Она бессовестным образом врет лучшей подруге, но у той, видимо, детектор лжи на фоне гормонов дает сбой, и она всплескивает руками, заявляя громогласно: «Я же говорила!» Гермиона тогда прикладывает все усилия, чтобы улыбнуться.

Эта неделя тянется бесконечно тяжело. В четверг Гермиона снова предпринимает попытку зайти к нему и поговорить, но дверь его спальни оказывается закрыта, а полоса света исчезает так же быстро, как и в среду.

Северус не заходит к ней, он не присоединяется к ней в библиотеке, не открывает свою дверь. Не открывает свое сердце. Он закрывается от нее, не говорит о том, что чувствует.

Что думает.

Гермионе приходится додумывать самой, как это было изначально, и такая идея ей совершенно не нравится, потому что каждая собственная мысль доводит ее только сильнее. Она пытается понять причину его отчужденности, но не находит ее.

Почему же он тогда так сильно не хотел отпускать ее в мир магглов? Почему отпускает ее сейчас, но закрывается от нее еще сильнее, чем в первое время после свадьбы?

Гермиона продолжает задавать вопросы. Северус не дает ей ответы.

— Это же всего на два месяца, — смотрит она на его профиль. — Пролетят, не заметишь даже, — старается улыбнуться она и тянет пальцы к его руке.

Слышится громкий гудок, заставляя отреагировать всех присутствующих на перроне, только не Гермиону, внимание которой оказывается полностью сосредоточено на Северусе. Он смотрит на рельсы.

— Поезд прибывает, — негромко замечает он отстраненным тоном и наклоняется вниз, убирая руку, чтобы взять ручку сумки.

Гермиона вздрагивает от не случившегося прикосновения, как от пощечины, сердце сдавливает досада. Ох, Мерлин, да что же происходит с ними! Девушка наклоняется сама, чтобы помочь Дейзи встать, и сжимает ее теплую ладонь в своей.

Гермиона смотрит в спину своему мужу и борется с непреодолимым желанием бросить все вещи, выпустить руку дочери из своей, подойти к нему и обнять сзади, прижав к себе так сильно, чтобы на щеке чувствовалось биение его сердца. Так, чтобы костяшки пальцев побелели от того, как сильно она сжимает его мантию.

Так, чтобы он опустил свои руки на ее собственные и сжал их в ответ.

Поезд прибывает, проводники открывают двери, выпуская пассажиров. Северус проходит всего пару шагов вперед, сжимая в руках ручки обеих ее сумок, которые снова ставит в ноги. Он вынимает из кармана какой-то лист, смотрит на него, а затем переводит взгляд на номер вагона.

Все правильно.

— Скучать будешь? — слышит Гермиона ласковый говор Джинни не так далеко от себя.

— Я уже скучаю, — отвечает ей Гарри и нежно целует, склонив голову вправо.

Гермиона понимает, что она впервые осознанно завидует тому, что видит. Эта зависть, конечно, белая, но она есть. У Гермионы кошки на душе скребутся от того, что она не может вот так просто взять, подойти к своему мужу и поцеловать его у всех на виду.

Северус чуть расправляет плечи, когда видит ее, выходящую из вагона. Он ловит ее взгляд и кивком приветствует. Гермиона не сразу это замечает. Видит только в какой-то момент, что к ним целенаправленно идет какая-то женщина в аккуратной шляпке с желтым бутоном лилии сбоку.

— С прибытием, — сдержанно произносит Северус, чуть кивнув.

— Да-да, как всегда очень радушно, Северус, — расслабленно замечает женщина, чуть взмахнув рукой. — Я тоже тебе рада.

Женщина выше Гермионы почти на целую голову, она в теле и определенно старше нее. У нее глубокого цвета голубые глаза, светлые волосы, закрученные не без помощи бигудей, и темные брови, подведенные карандашом. Одета дама точно на свой возраст.

Она оглядывается по сторонам, а затем смотрит за спину Северуса и охает в изумлении, оставляя сумки на земле и прикладывая ладони к губам.

— Ох, Мерлин! — в изумлении шепчет она. — Дейзи, как ты выросла! Как выросла, девочка моя!

Полноватая женщина тянет к девочке руки, и Гермиона машинально хмурит брови, собираясь завести дочь за ногу, но тут же ловит взгляд Северуса и отказывается от этой идеи. Кажется, она знакома ему.

Даже больше. Эта женщина знает Дейзи.

— Дай-ка я на тебя посмотрю! — берет она на руки девочку, даже не спросив ее разрешения.

Дейзи устраивается на ее руке и взволнованно смотрит на папу, но тот только кивает, и девочка расслабляется, даже чуть улыбается незнакомой Гермионе женщине. Та, в свою очередь, смотрит на девочку с восхищением и качает головой.

— На мать похожа стала, — негромко замечает она. — Сильно.

Гермиона чувствует, как горло сдавливает невидимая рука.

— Ты меня не узнаешь, Дейзи? — улыбается женщина. — Это же я, тетушка Рози!

— Розамунд, ей было полтора года, когда вы виделись последний раз, — негромко замечает Северус.

Розамунд сводит на переносице брови на мгновение, но тут же расслабляется и улыбается девочке. Гермиона замечает, что у женщины одна ямочка на щеке, когда она улыбается. Совсем как у Дейзи.

— Ничего страшного, быстро наверстаем упущенное, — смеется она, после чего переводит взгляд на замершую на месте девушку. — А вы, должно быть, Гермиона?..

Она спрашивает это небрежно, словно просто так, между делом. Гермиона понимает, что теплых чувств Розамунд к ней совершенно не испытывает, даже более того, воспринимает девушку в штыки.