– Как видишь, её фантазия способна заработать много денег, – усмехнулся шаман. – Ты чай-то пей, остынет.

– И ведь на чём зарабатывает? Какой это труд? Я на стройке горбачусь и в жару, и в холод. А денег всё равно нет. А она романчики строчит, фифа силиконовая. Сидит в тепле и уюте с видом на море и клацает по клавиатуре. А прислуга ей кофе носит, – возмущался Михаил. Он потянул к себе газету и взял следующий пирожок. – Смотри, какая машина в углу фотографии. Я свою первую машину купил, когда уже двоих детей имел. Консервная банка с гвоздями, чудом ездила. Я под ней лежал чаще, чем жена подо мной. Я бы тоже так хотел, как эта фифа! Что за труд сидеть дома и книжки писать? Автографы бы раздавал. Фотки своих особняков во все соцсети и газеты посылал.

– Известности хочешь? – спросил шаман, подливая масла в огонь. – Славы?

– Кто её не хочет? – возмущённо воскликнул Михаил. Внутренности так и кипели от праведного гнева. Хотелось ввернуть самое грязное ругательство, на которое Михаил был способен, чтобы выразить степень своего несогласия с распределением жизненных благ. Но при старике почему-то было неловко. Впервые в жизни.

– Тщеславие, – улыбнулся старик и одобрительно покачал головой. – Мой любимый грех.

– Вот только мораль читать не надо, —разозлился Михаил.

 Сейчас дед начнёт учить его, как важно быть бескорыстным и думать о вечном. Снова вспомнилась тёща с её квартирой. Стало стыдно и противно. Хотелось выплеснуть злобу. Зачем он вообще разбудил старика? Пил бы себе один, уже бы успокоился.

Михаил отпил немного чаю, проталкивая кусок пирожка. Шаман не соврал. Теперь напиток не казался горьким. Он уютно пах хвоей и лесными ягодами, отдавал чабрецом и немного апельсиновой коркой. Горячая жидкость согрела внутренности. Возмущение чуть ослабло. Чего он, собственно, завёлся? Семья не голодает, летом на море ездят. Не хуже, чем у всех. Только мало этого было! Надо было как у этой девчонки. Надо было особняк, крутую машину, всеобщее почитание и её, вот эту самую грудастую писательницу.

– Зачем мораль? Разве без тщеславия были бы у нас произведения искусства? Книги? Не было бы ничего. Человек слишком ленив, чтобы что-то делать просто так. Стимул ему подавай. Даже при самом большом таланте может никогда ничего не создать. Но если он тщеславен, готовься человечество встречать нового гения. Хочешь так жить, как она? – спросил шаман.

Голос его звучал вкрадчиво, как будто боялся спугнуть Михаила неосторожным словом. Старик подался всем телом ближе к попутчику и заглядывал ему в глаза.

– Конечно, хочу! – влетел Михаил в мышеловку на полном ходу. – Кто не хочет? Все об этом мечтают. Только не у всех есть смелость в этом признаться!

– А что отдашь взамен? – поинтересовался шаман.

– Ты о чём это? – не понял Михаил.

– Я дам тебе такой талант. Сможешь насладиться славой. Построишь себе дом. Много домов. Машин разных накупишь. Жену возьмёшь молодую. Сможешь ездить по всему миру, автографы раздавать. Все будут твоё имя знать. Хочешь? – продолжил шаман.

– Хочу, – растерянно проговорил Михаил, внимательно глядя на шамана. – И что тебе надо взамен? Душу мою? Так я верующий только в самолёте.

– Нет, зачем мне твоя душа? У меня своя есть. Мне нужно твоё время. Вижу я, ты из долгожителей. Проживёшь лет сто, если сам себе не навредишь, – тут шаман кивнул в сторону бутылки с водкой. – Я дам тебе пять лет славы и богатства. Обеспечишь себя до конца жизни. А ты мне дай пять своих последних лет жизни. Ну, к чему тебе такая глубокая старость? К этому возрасту ты будешь больной и немощный. Уже и желаний не будет и памяти. Будешь хотеть смерти, и ждать её. А смерть будет ходить кругами. Будет наносить удары по здоровью. Играть с тобой как кот с мышью. Это будут самые трудные и бессмысленные годы жизни. Отдай их мне. Невелика плата за обеспеченную жизнь, – шаман замолчал, щуря и без того узкие глаза. Морщины вокруг его глаз словно ожили и сделались резче.

В купе повисла тишина. Вагон покачивался. Чернота неслась за окнами. Пахло чабрецом и хвоей. Шаман ждал. Ждал демон Михаила, скрестив наудачу когтистые пальцы.

– И как ты это сделаешь? – осторожно спросил Михаил.

В душе суеверно заскреблось предчувствие. Михаил не верил в мистику, Мыслящую Вселенную и прочую бесовщину. С верой в бога тоже не сложилось. Но иногда, в ответ на непонятное, трепет в душе он испытывал. Как ребёнок, который не верит в Деда Мороза, но ежегодно загадывает ему желание и бежит с утра к ёлке за подарком.

Шаман снова широко улыбнулся, демонстрируя плохие зубы. Добыча заглотила наживку и никуда не денется. Развилка пройдена. Осталось захлопнуть крышку. Старик положил на стол перед Михаилом медальон из жёлтого металла.

– Вот, наденешь его и станешь великим писателем, – уверенно сказал он. – Всё у тебя будет. Как у неё.

Шаман ткнул коричневым пальцем в грудастую писательницу. Михаил неуверенно рассмеялся. Как он повёлся на этот бред? Взрослый мужик с высшим образованием сидит и слушает какую-то ахинею. Кому расскажи, так засмеют!

– Что это? – спросил он, указывая на медальон. Старик явно не в своём уме, несёт какую-то чушь. Как это украшение сможет изменить его жизнь?

– Это Ловец Душ, – ответил шаман заговорщическим тоном.

Михаил взял медальон и стал рассматривать. Жёлтый кругляш крепился к цепочке крупного плетения. Металл местами был потёртым. По краю Ловец Душ был украшен кругом, изображающим огонь. Внутри огненного круга был символ, похожий на солнце с волнистыми лучами. Каждый луч заканчивался змеиной головой. С обратной стороны была выгравирована надпись на незнакомом языке.

– Там написано: «Моя душа в твоей». Открой, – сказал шаман.

Михаил просунул между створками ноготь и раскрыл медальон. На одной из створок оказалась чёрно-белая фотография, сильно попорченная временем. На ней изображён молодой мужчина с тёмными волосами и надменным выражением лица. Одет мужчина был в старинный пиджак, его шею украшал шейный платок с брошью.

– Кто это? – спросил Михаил.

– Писатель. Самый гениальный и продуктивный за последние пятьсот лет. Такие гении рождаются редко. Рядом с ним Толстой и Достоевский – любители среднего таланта, – уверенно объяснил шаман.

Михаил стал рассматривать снимок, пытаясь вспомнить, читал ли он когда-нибудь книги этого гения. Но читал Михаил мало, а лицо на снимке было незнакомым.

– И что он написал? – устав напрягать память, спросил Михаил.

– Ничего. Он считал, что писательство – это глупое занятие. Мечтал стать капитаном корабля и бороздить моря. Я устроил исполнение его мечты. Теперь он может расплатиться. В пустую створку медальона вставишь своё фото. Когда ты будешь надевать медальон, душа писателя будет диктовать тебе свои ненаписанные книги. Можешь мне поверить, эти произведения не останутся незамеченными. Тебя ждёт ошеломительный успех. А это большие деньги, – продолжал затягивать силки шаман.

– Фото такое старое. Этот писатель жил, наверное, лет сто назад, – сказал Михаил, любуясь старинной вещью.

– Сто пятьдесят, – уточнил шаман, кивая головой.

– Как же он смог тебе задолжать? Тебе сколько лет? Лет восемьдесят? – не поверил Михаил.

– Давно живу, – уклончиво ответил шаман.

– А если я соглашусь, а потом сбегу? Как ты долг заберёшь? – улыбаясь, спросил Михаил.

Глупости это всё. Бред выжившего из ума маразматика. Даже как-то неловко стало оттого, что он так испугался. И чего, собственно, испугался?

– Тогда я тебя найду и все твои годы заберу, – серьёзно ответил шаман. Он больше не улыбался. Линия его губ сделалась напряжённой и жёсткой.

– Так не бывает, – уже совсем расслабившись, сказал Михаил.

– Попробуй. Что ты теряешь, если так не бывает? – продолжал распалять любопытство шаман. – Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал. Какой толк в мечтах, если не стараешься сделать их реальностью? Разве есть у тебя другой шанс на такую жизнь?

Шаман снова ткнул пальцем в фотографию в газете.