За соседним столом отдыхали уборщицы, подметающие рынок и его окрестности. Краем уха из одного разговора Алиас узнал, что у одной из них сегодня день рождения. С искренней улыбкой угостил бабушек бутылкой домашнего коньяка, лимонадом и коробкой конфет, веля сварить каждой еще по чашечке кофе за его счет. От такого внимания зарумянились щеки именинницы. Алиас разлил в рюмки красноватого напитку и стал говорить тост, в котором пожелал всем здоровья, счастья и мирного неба. Но вдруг улыбающиеся лица окаменели, глаза слушательниц округлились, челюсть отпала, открыв в удивлении рот. Алиас понимал, что его добрые слова не могут вызвать такой реакции, и обернулся.

На Мухусском рынке средь обычных будней и розничной торговли появилась черная изысканность. Плавно передвигаясь в платье по самой современной моде, волоча низкий подол и таща им камешки вперемешку с мусором, шла девушка лет восемнадцати.

Пожелавшая персиков особа, лишь приблизительно осведомленная о расположении фруктовых прилавков, восхищала нарядом молодых продавщиц. Старшее поколение гадало, чья она дочь, вглядываясь в черты лица. А мужчины и гадали, и восхищались. Равнодушных зрителей не было.

Лишь Алиас во всей этой, как гром среди белого неба, ситуации, увидел только красный кошелек в ее руках. Встав на старт, как бык на корриде напротив тряпки ненавистного цвета, он делал вычисления. Выбрав самое удобное для атаки место возле сырного ряда, сфокусировавшись на желаемой добыче, он зашагал без оглядки, забыв, что действия происходят на глазах обитателей Мухусского рынка.

Когда девушка пробиралась между прижавшимися покупателями, Алиас выхватил заветную вещицу. Далее последовал вдох. Вдох аромата доселе ему неизвестного. Аромата ее парфюма. Рука дрогнула, и со звоном покатившиеся по земле монеты заставили обоих обернуться.

Булавадзе наблюдал за происходящим со второго этажа пристройки. Сначала его заинтриговала особа в шикарном наряде на базаре, а после раскрепощенные действия Алиаса. Украсть у человека, к которому приковано столько глаз, – безумие! В какой-то момент он хотел крикнуть: «Стой, мерзавец!», чтобы предотвратить преступление, но поимка желаемого карманника настолько тешила душу, что Отари Тариэлович позволил эпизоду случиться.

– Вы арестованы!

Блюститель закона, обернув платком, поднял кошелек и положил его в прозрачный пакет, который сжал подмышкой одной руки. Другую руку он повязал наручниками с запястьем преступника, продемонстрировав оперативную работу своей структуры.

Смущение и стыдливость охватили юную девушку. К горлу подкатили слезы, чтобы с ревом вырваться наружу. Дрожь металась по всему телу. Оглядываясь вокруг, она понимала нелепость своей одежды в данный момент в данном месте, но не понимала, почему ее едва ли не обворовали. В городе, из которого она приехала, иди она голой, столько внимания не получить.

Общество Мухусского рынка жило как единый организм, где один продавец зависит от другого продавца, где по отдельности не разложить товар и не разгрузить ящиков, к тому же невозможно весь рабочий день не отходить от прилавка хотя бы по нужде, ведь кто-то должен присмотреть за продуктами в этот момент. Денег за помощь не заплатишь, их катастрофически не хватает. Люди привыкают к общению друг с другом. Оно для них такое же вынужденное, как прием воды и пищи. Поэтому все внимательны. Если идет бабушка с сумкой, то надо ей помочь, если молодой крепкий юноша, то можно обратиться за помощью к нему. В самодостаточных городах, где человек ни от кого не зависит, он без проблем может не знать людей вокруг себя. Открыл свой магазин, на двери которого висит десять замков, и работай себе на здоровье. Решил отойти – закрыл. Нужно разгрузить – нанял рабочих. Оттого и дел до других людей меньше. Но только не здесь. Среди мухусчан новому лицу скрыться практически невозможно.

Девушка посмотрела на грабителя. Ее поразило, что он, облаченный в кандалы в руках милиционера, не дрожал от страха, а сгорал от стыда. Он сам не понимал, как такое могло случиться. Как он, прежде такой аккуратный и предусмотрительный, продолжил сей спектакль, начатый столь загадочной особой.

– Извини, – сказал Алиас и резким движением отвернулся.

Он готов был пойти куда угодно – в тюрьму, в карцер, на эшафот. Лишь бы только уйти из центра общего внимания. Публика любила Алиаса, он это знал, оттого стыдился еще больше. Они, бедные люди, готовые уже завтра отправлять ему еду и сигареты в изолятор содержания, сочувственно наблюдали. Булавадзе не понимал, как в такой момент люди не аплодируют ему, а сожалеют преступнику. Он дернул руку и развернул Алиаса, посчитав, что ему решать в какую сторону идти. Алиас не сопротивлялся. Он, несмотря на все провалившиеся и одну удачную попытку его задержать, уважал Отари Тариэловича. Уходя, он еще раз извинился, но на этот раз с теплой улыбкой.

И эта улыбка, как в самых фантастических романах, обдала героиню с головы до ног, отыскав каждую бегающую по организму дрожь и успокоив ее. Слезы, грозившие вырваться, растворились. Все страхи и смущения исчезли, как они исчезают у актеров при выходе на сцену. Теперь она была уверена, что именно она и именно в этом месте должна была быть в этом платье. Она сочла, что обязана спасти молодого парня, пытавшегося ее ограбить.

– Прошу прощения! Этот парень, любитель глупых шуточек, – мой друг.

– Никакой он вам не друг. Такие, как он, не друзья, таким, как вы!

– Вы не имеете права арестовывать Эраста!

– Эраста? Вышла ошибочка. Его зовут Алиас, а не Эраст, – усмехнулся капитан.

– Вы будете решать, как мне называть моих любовников?

Такого поворота событий никто не ожидал. Алиас окаменел статуей, он уже согласен был провалиться сквозь землю. Отари Тариэлович пристально взглянул на красивую, ухоженную и однозначно дороговато одетую девушку, потом на симпатичного, ухоженного, но при этом бедного Алиаса и затряс головой.

– Этот человек – грабитель! И я лично видел, как он пытался украсть. А вы приберегите сказки для других, у меня работы полно.

– Мой отец – юрист. И я кое-что понимаю в этих делах. Без заявления вы ничего не сделаете. Верните кошелек и отпустите друга. Не тратьте зря время. Вы сами сказали, что у вас полно работы.

– Чтобы вы знали, это – вещественное доказательство, – возвращая кошелек, бормотал недовольный капитан.

Следом он расстегнул наручники и освободил Алиаса.

– Сегодня тебе повезло, но поверь, в первый и последний раз.

Первым рынок покинул Булавадзе, следом за ним исчез Алиас. Девушка, так и не купив фрукты, пошла домой. А люди на рынке вернулись к своим делам, еще долго обсуждая происшествие.

***

Проспект Мира в Мухусе соответствовал названию. На центральной улице автомобильный гул сменил когда-то перебивший его танковый рев. Люди из окопов возвращались к труду в кабинетах. Развивался малый бизнес. Появились очереди за горячим хлебом. «Очереди за хлебом» – в то время эта фраза звучала в позитивном ключе.

На фоне уничтоженной экономики, развала Союза и контрольного выстрела враждебного агрессора сократились рабочие места, зато участилась привычка коротать время. Кабаки, коими когда-то славился Мухус, сменили ларьки. Будки в четыре квадрата, помимо основной функции в виде торговли, частенько собирали любителей отдохнуть за выпивкой. Смена утренних гуляк, изрядно захмелевших к обеду, уступала дневной группе. Та, дотянув до вечера, передавала эстафету ночной компании. Надо отдать должное продавщицам, днями напролет слушать поддатых мужиков – занятие не из легких.

Ценилась каждая мелочь. Батончик «Сникерс», как роскошь, попадая на всеобщее обозрение детей, неминуемо взывал к возгласам: «Дай укусить». И делились ведь! Скупость, расчетливость, алчность председательствовали в списке главных пороков. Их избегали, как могли. Щедрость, доброта, добродушие, как норма поведения, не приводили к восторженным удивлениям. Это – либо благодарность Всевышнему за пережитые годы войны, либо единственно возможный путь для общества, чтобы выжить.